— Да и не чуть... ты всё понимаешь лучше всех. Элли, родная душа, ты очень... умная, добрая, наблюдательная — это всё, но не только... Я думаю, ты будешь наша главная опора со временем. Хранительница традиций и примирительница непониманий...
— ...Я?
— Ага. Я так думаю. Элинька, Эля... можно?...
Шорох.
Дыхание учащается.
— А ляжемте-ка, барышня... чего даром стоять...
— ...Живущий несравним. И, знаешь... всё-таки было, да, по-другому, у нас-то с Машей. Не потому, что нас двое было, а просто же мы ничего не знали тогда ещё. И не знали, что мы не знаем, и так далее... В общем-то самая обычная пара были, поначалу... Тоже вот спрашивали чего нельзя...
— Прости пожалуйста... И... что дальше было? Как это всё...
— Постепенно. Очень медленно. Гораздо медленнее, чем стоило бы... Не было какого-то внезапного прозрения, мелочи копились... Я писал, писание очень помогает... Сначала-то вообще как щенята были, тыкались вслепую, ничего сказать не могли, даже когда понимали. В постели всё молча... Я особенно — долго и трудно учился говорить нежности и... не стыдиться. Потом — ещё намного труднее — говорить нежности так, чтоб не стыдиться, даже когда читаешь запись... то есть не глупые нежности...
— А... потом?
— Потом... А потом появилась Катя, в один прекрасный день...
— ...И всё заверте?
— То есть очень буквально, да...
— А как... Ну то есть я в общих чертах знаю, но...
— А знаешь, я тоже...
— Что?
— В общих, самых общих... Это был вихрь, можешь себе представить? По записям, конечно, можно что-то восстановить... да и нужно, и даже мы собирались, да не собрались пока... Но ощущение помнится — именно как вихрь, ничего не видно, почвы никакой. Весело и страшно. Вообще как легенда всё, теперь уже... хотя ну сколько там времени-то прошло... Год за пять у нас тут...
Пауза.
— Чудом проскочили, кажется. Если и делали что правильно, инстинктивно, так это что ничего особенно не делали. Больше всего боялись ранить... и всё равно же ранили... но как-то и выплыли, в конце концов. Выбарахтались. Помогло, что в какой-то момент Маша взяла всё на себя... Понимаешь, да?
— Кажется...
— Просто как же ни крути, тут не симметрия... половые стратегии разные, это крепко сидит ещё. И даже повезло, что сначала-то Катенька больше на Машу запала, чем...
— Ой... Правда?...
— Ну да... На нашу Машу все западают, знаешь... Она тебе не рассказывала?
— Н-нет... Мы как раз тогда с ней... не общались почти...
— Ну так пусть расскажет... Как я за уже-женой ухаживал... упорно... и не очень-то успешно поначалу. И Машу раскрути, чтоб полная картина... Да?
— Ага... только...
— Что?
— Я вот думаю теперь...
Пауза.
— (тихо) Я-то ведь... к тебе пришла, а не...
Смех.
— Элли, милая... Сейчас мы с этим уже как-нибудь справимся, да ведь? Совладаем...
Смех.
— Сейчас всё другое у нас, мы уже... повзрослели...
— ...Да и я не Катя... да?... Ой, прости...
— ...Ничего... Так тоже нельзя, но ничего, ничего... Научимся. Ты Элли, и я тебя люблю... Давай делать хорошую минуту?
— ...Эльф?...
— Ага... Только, умоляю, не из фильмов, не из книг. Эльф как понятие... Он ведь что сделал-то — JRRT? Чем в миллионный раз изобличать человеческую натуру, просто сел и написал свой идеал. С нуля. Убрал всё что мешало... вообще не заметил. Назвал «эльф» — что уже было уступкой... но неважно. Главное вот это спокойное незамечание, высшая победа над злом: не отрицание или триумф, а просто — что, о чём вы? его просто нет, не бывает... И вот ты... понимаешь меня?
— ...Не... Не очень...
— Ты... мой эльф, мой... ответ на все вопросы, которые я не умел задать. И не умею... Seulement pour t’adorer je vis...
— ...То есть ты меня сочинил?
— ...Не-е-ет... Такое, Эль, не сочинишь... Это гениальная догадка. ...Смотри, от пяточек до затылка, а уж здесь... просто... как светится всё... И никакого тебе отбора... всё дано, всё сразу... одномоментно...
— М-м... Ох... При чём тут...
— ...Ну есть теория, что у людей здесь осталось некрасиво, потому что было спрятано, набедренные повязки, и отбор половой типа не работал. Что, в общем, правдоподобно, беда только с исходной посылкой: ну вот кто, кто выдумал, что здесь некрасиво?!... И где — здесь... Разве что совсем там... так там и не глазами же надо... да?...
Нарастающие стоны.
— Извини... я разболтался...
— Ой... Ох... Не так сильно... Нет, нет, совсем не убирай, просто... чуть-чуть так... ниже... вот, ага...
— ...Эля, а ты... себе делаешь?
— ...Ну... Ох... Раньше нет, очень редко, а здесь... иногда... будто ещё мало... совсем уже, да?...
— Как это чудесно, Элинька... Говори ещё... у тебя такой голос...
— ...Да ну... тебя... ох... Ещ... глубже, глу... ы-ох.. ым-м-м... ай-а-а-фф...
Задыхающееся мычание.
Крик.
Что-то падает с металлическим звоном.
Тяжёлое дыхание.
— ...Ой мамочки. Ой ма...
— Элька моя, Элька... Вот же ты какая...
— ...Ох... Ох. Я что-то своротила, да?
— Элли-моя-Элли... снесла меня с постели... почти...
— ...а тебе как... больше всего?... Вот как сейчас?...
— ...Ну конечно, Элинька, это ж самое... трогательное... Миссионеры-то, они понимали в любви... Остальные — позы именно, а это... сама любовь и есть... всем телом...
Мерные удары.
— А вот... так... да?...
— Ох... о-оо... конечно... мальчики да девочки... свечечки да вербочки... Так не слишком глубоко?
— ...Н-нет... хорошо... А тебе... так?
— Очень... А теперь за шею обними... крепко-крепко...
Удары.
— И вот так... И вот так... Ножки выше... И вот так...
— А... губы...
— Ещё, ещё... сильнее... Губы это... чтобы тебя... лучше видеть...
Рёв.
— ...семь...
— ...Что?
— Ну... Я просто вдруг подумала... тут, тут и тут, и ещё... нужно семеро всего, чтоб... одновременно тебе, да?... Одна-то я же не могу всё сразу, и даже... втроём, просто физически...
Нарастающий смех.
— Элька, Элька... ты с ума сошла. Семеро по лавкам!... Это ж... тут и вчетвером-то тесно бывает... Одних рук четырнадцать штук! И ребро...
Молчание. Тихий смех.
— Эль, ну прости, я зря так... Мне никто так не говорил никогда, просто... очень ты считать любишь...
Дрожащий вздох.
— И немножко ты... субмиссивная, кажется, да?... У нас этого ещё не было... Но это и хорошо, будем учиться, правда же? Чтоб тебе было хорошо... Главное — понимать. ...Ну что ты?
— ...Ничего... Просто... Я... Мы же не рабы... А я... вот видишь, какая...
— Подожди, ты...
— Вот ничего не могу поделать... представляю. Понимаешь?
— ...Да... Да, понимаю. Но... И ты...
— Я хочу... (глухо, задыхаясь) служить... Андрюшенька, прости меня... не уходи...
— Да куда я, что ты... я с тобой... Чего ты перепугалась? То есть... Но ничего же страшного не произошло. Я наравне с другими...
Всхлипы.
— Элинька, милая... Не плачь, зачем нам семь, меня на семерых и не хватит, ты... одна мне...
Всхлипы.
— Эля, Эля... Если бы нас было сто... Давай я попробую тебе объяснить, как сам понимаю... можно?
Шмыганье носом.
Вздох.
— И как я понимаю то, как ты понимаешь... Мы ведь очень с тобой похожи...
— (шёпот) Одной крови...
— Ага...
Пауза. Шум дождя за окном.
— Ну так вот. ...У гурий в мусульманском раю — прозрачная кожа. Всё видно насквозь. Представила? Жуть, да?... То есть полная сверху донизу прозрачность, просвеченность, однородность — это невозможно, мы... биологические существа. И прозрачность не то что не идеал, а просто — умственная лень, упрощение... Для жизни всегда есть и должны быть перегородки, непрозрачности, противоречия. Туман нужен. Мы многослойные, многоэтажные, и это нормально, что этажи очень разные, даже вроде бы несовместимые...