— Может, кофе выпьете? — спросила, поднявшись с дивана Марина.

Следователь, пропустил предложение хозяйки мимо ушей и, обернувшись уже в дверях гостиной, сказал:

— Да, Вот еще, о чем бы я хотел вас попросить, не занимайтесь самодеятельностью. Это очень опасно.

— На что вы намекаете? — Поинтересовалась Марина.

— На ваши ночные рейды.

— Откуда вы узнали?

— Это моя работа, — с этими словами Григорьев вынул из кармана сложенный вчетверо листок и протянул Марине.

Она развернула бумажку. Это была копия квитанции на штраф, выписанной сегодня ночью в отделении милиции на фамилию ее погибшей подруги.

— Но вы же не можете его найти, — скомкала квитанцию Марина.

— Этот человек ненормальный и очень опасен.

— Это мое дело, когда и с кем я гуляю ночью.

— Да, да, конечно. Вы взрослая женщина, — сказал Григорьев открывая входную дверь, — но все же, я хочу вас предупредить, — не играйте с огнем.

— Дурак! Индюк набитый черносливом, — выругалась Марина вернувшись в гостиную, к своему остывшему кофе. — Очень мне нужны его запоздалые извинения. Все равно я первая поймаю этого ублюдка. Первая!

Она вдруг всхлипнула и, закрыв лицо руками, рухнула с рыданиями на диван.

Боже, как они все ей надоели! Приходят как к себе домой, выспрашивают, вынюхивают. А эти мужики с масляными глазками на ночных улицах. Как же ей все это опротивело. Ей хотелось только тепла, красоты, душевного покоя и немного любви. И в один момент какой‑то урод все это обратил в прах. Эх, Лариса, Лариса, что же ты наделала! Но я докажу им, что люблю тебя. И, что бы мне это не стоило, я найду этого ублюдка…

***

“Вот зараза, уймется он когда‑нибудь?”

Анатолию совершенно не хотелось подниматься и подходить к телефону. После вчерашнего перелета, поиска багажа в аэропорту и сегодняшней ночной слежки за Мариной, он чувствовал себя совершенно разбитым.

Наконец, не выдержав, Анатолий встал и поднял трубку.

— Да, я вас слушаю.

— Здравствуйте, — сказал на другом конце провода мужской голос. В первое мгновение Лысенко даже показалось, что это звонит его ночной собеседник. — Извините, что беспокою вас в столь ранний час, но у меня есть к вам одна большая просьба. Я брат вашей соседки Марины Кирилловой из седьмой квартиры. Вы, вероятно, ее знаете?

— Да, мы знакомы, — буркнул в трубку все еще сонный Анатолий.

— Я очень извиняюсь. Дело в том, что я сейчас улетаю на ПМЖе в Америку, но на неделе я успел немного повздорить с Мариной и своей многочисленной родней. Знаете, обычный конфликт поколений, но мне тяжело уезжать не извинившись. Тем более, я боюсь, что Марина будет волноваться. Я вчера целый вечер звонил, но не застал ее дома. Вы не могли бы от моего имени написать ей записку и передать вечером, когда она придет с работы?

— Сейчас, только найду на чем записать. — Анатолий взял первый подвернувшийся под руку листок бумаги и зашарил по столу в поисках ручки. Спросонья он ни как не мог ее обнаружить, но, наконец, нащупал среди оставленных еще ночью бумагах. — Диктуйте.

— “Дорогая Марина, извини, что так получилось. Я очень сожалею за содеянное мной, и прошу прощения, что причинил тебе, да и всем остальным такую боль.” И подпись — “Анатолий.”

— Мы — тезки?

— Да, сестра сказала это, когда, на всякий случай, дала мне ваш телефон. Как вы думаете, не очень высокопарно звучит мой текст?

— Нет, нормально, если у вас, действительно, был серьезный конфликт с родственниками.

— Только не забудьте передайте это послание Марине, когда она придет вечером с работы. Заранее буду вам благодарен. Спасибо и до свидания.

Анатолий положил трубку и подумал, что лучше он не будет передавать эту записку из рук в руки Марине, а засунет за дверной косяк. Дело в том, что не в меру эмансипированная соседка Лысенко, уже неоднократно подкатывалась к нему с довольно прозрачными предложениями своего пышного тела. И с каждый разом Анатолию все с большим трудом удавалось отвертеться от всевозможных попыток затащить его на чаек, кофеек, блинчики или рюмочку коньячка. Тем более, что сейчас встреча с ней ему была бы вдвойне неприятна, так как ее имя напоминало ему о Федоровой. Все, хватит с него Марин. Достаточно!

Он взглянул на часы. Еще не было девяти. Спать расхотелось. Пора было выбрасывать всю эту лирическую чушь из головы и садиться за договор. Звонить Марине он больше не будет. Хватит с него столичных интрижек и проституток. А если он и надумает жениться, то поедет на периферию и привезет оттуда нормальную бабу.

Лысенко направился на кухню, поставил на плиту чайник и открыл холодильник. Лампочка в нем не работала, по стенкам морозильника стекали тоненькие струйки. Анатолий глянул вниз и только сейчас обнаружил, что стоит в огромной луже воды. Чертыхнувшись, он подошел к выключателю и несколько раз щелкнул им. Света не было. Проклятье, сколько это может продолжаться? За последний месяц это уже было в третий раз. Устанавливают предохранители, а не берут в расчет все возрастающее количество различных домашних приборов и их энергопотребляемость.

Анатолий накинул халат и вышел на лестничную площадку. В коридоре тоже было темно. В электрощите копался молодой парень в синей спецовке. Похоже, что дело было не в пробках, а намного серьезней.

— Вы не подскажите, когда включат свет?

От стены отделилась темная фигура мужчины, которого Анатолий сразу и не заметил.

— Вот, посмотрите, сколько это будет продолжаться? Да так вы сожжете не только себя, но и соседей, — мужчина протянул Лысенко какой‑то светлый цилиндр, напоминавший по размеру электрическую пробку.

Анатолий сделал шаг вперед и нагнулся, чтобы получше рассмотреть то, что мастер хотел ему показать, но тут струя како‑то газа ударила ему в лицо, и он провалился в еще большую темноту, чем та, что царила на лестничной площадке.

***

Человек в маске козла взял в одну руку восковую фигурку, в другую острую металлическую спицу и медленно, бормоча какое‑то латинское заклинание, проткнул ею вольта, затем поставил его на край стола и легонько подтолкнул. Кукла качнулась как живая, но не упала. Из‑под козлиной маски послышался довольно странный, напоминавший хрюканье, смех. Мужчина толкнул восковую фигурку еще раз, затем взял со стола сотовый телефон и набрал короткий, состоящий всего из двух цифр номер.

— Слушайте внимательно, я не буду повторять дважды. У человека, которого вы разыскиваете по поводу убийств проституток, серебристый “Мерседес” за номером “эм–ю, двести тридцать четыре, ка, семьдесят семь”. Я сам видел как он убил очередную жертву напротив Кремля и проследил за ним. Сейчас машина стоит в Промышленном переулке, дом четыре. Если вы хотите схватить его пока он еще кого‑то не убил, то поспешите. А то опять заявите в газетах, что опоздали.

— Кто вы, откуда звоните? Скажите ваше имя и фамилию, — спросили на другом конце провода.

Но мужчин пропустил эти вопросы мимо ушей и, прежде чем отключить аппарат, добавил к уже сказанному:

— Я перезвоню позже по поводу обещанного вами вознаграждения за помощь в поимке этого убийцы.

Мужчина положил трубку и с удивлением взглянул на восковую фигурку. Она все еще, находясь в каком‑то неустойчивом, даже более того, в совершенно противоестественном состоянии, покачивалась на краю стола. Вероятно причиной того, что вольт до сих пор не упал, была огромная спица. Она служила ему противовесом, как канатоходцу в цирке шест.

Мужчина в маске выдернул стальную иглу из восковой фигурки и с силой швырнул вольта об пол. Упав, он раскололся на несколько частей. Но мужчине этого показалось мало и он, с какой‑то совершенно неистовой злобой опустил ногу на лежавшую отдельно от туловища восковую головку и раздавил ее пяткой. Раздался странный писк, как будто наступили на нечто живое. Пламя в горевшей в кованном подсвечнике черной свече вдруг ярко вспыхнуло, дернулось несколько раз из стороны в сторону и тут же погасло. В помещении сразу стало заметно темнее и запахло серой. Мужчина взял со стола трубку портативного сотового телефона, бросил ее в горящий камин, снял маску и, запахнувшись в расшитый каббалистическими пентаграммами плащ, вышел из обитой черным шелком залы.