— Ты делаешь этот бизнес на продажу? — спросил арабский принц.

— Да. Я не люблю тормозить. Полгода, или максимум год на одном бизнесе — и все. На следующий год или полугодие надо искать что-то новое. А лучше — еще быстрее. Свой первый бизнес в этом районе я сделал всего за один день, пока пил виски с пиратским полковником Хафун-Ади. Я набросал эскиз-проект круизов на ретро-парусниках типа «самбука» по мотивам мифов о Синдбаде-Мореходе и древних пиратах, и продал этот проект за хорошие деньги знакомым макаронникам в Неаполе.

Принц Азим Мансур эль-Обейда задумался, услышав что-то знакомое.

— Подожди, Гарри, ты хочешь сказать, что круизный проект «Могадишо», который уже несколько раз показывали по «Euro-news», это твоя идея?

— Там только эскизный бизнес-проект мой, включая контакты с Хафун-Ади, — поправил молодой янки, — а остальное уже сами макаронники.

— Макаронники!.. — принц с досадой хлопнул ладонью по столику, — …У них сплошная мафия! Теперь понятно, как эта негодная девка получила мафиозную крышу.

— Ты про эту голландку, Линду Вилворт? — уточнил Гарри.

— Да, про нее! После сделки с тобой, макаронники стали разнюхивать, и вот результат.

Гарри Лессер равнодушно пожал плечами.

— Может быть, так. А, может быть, покойный дружище Иоганн и раньше был повязан с мафией. Цветочный бизнес в Европе криминализован из-за очень высокой маржи. Как наркотики, примерно. Хотя, в Голландии наркотики частично декриминализованы.

— Подожди, Гарри. Ты говоришь, что Иоганн Вилворт мог быть человеком мафии?

— Почему бы и нет, — молодой янки снова пожал плечами, — калабрийские кланы Нирта-Странджио и Пелле-Воттари оперируют в германско-голландском регионе с середины «нулевых» годов. Сообщения об их бизнесе регулярно проходят в прессе.

— А неаполитанские кланы? — спросил принц.

— Не знаю. Если это интересно, то купи доступ к базе Интерпола и посмотри. Там есть архивы по деятельности всех достаточно крупных криминальных синдикатов.

— Гарри, я спрошу иначе. Можешь ли ты выйти на макаронников с предложением?

— С каким предложением?

— С таким: они получат деньги и отвяжутся от проектов компании «Гипер-Лайнер».

— Азим-Мансур, а зачем мне в это лезть?

Арабский принц отодвинул чашечку с остатками кофе, и предельно-кратко ответил:

— Комиссионные.

— Риск, — столь же кратко возразил Гарри.

— Нет риска! — принц поднял правую ладонь, — Мой отец обещает тебе защиту.

— Возникает два вопроса, Азим-Мансур. Кто убил беднягу Иоганна, и что случилось с доблестной ССБ? Пока я этого не понимаю, мне трудно оценить меру защиты.

— По секрету, — негромко сказал принц, — могу сказать тебе, что мистер Грэхем Норхорн, входящий в Совет Тетрархов, уже договорился о найме профессиональной команды из действующего резерва американской разведки. Мы рассчитываем, что они приступят к работе не позже, чем через месяц, как только все будет согласовано.

— Согласовано с Ахмадом Махстаном? — спросил Гарри (назвав имя другого «тетрарха», известного, как «металлургический раджа Бенгалии», для которого, как нетрудно было предположить, присутствие американских разведчиков выглядело нежелательным по причине постоянных «таможенных войн» между концерном Махстана и американскими производителями стального проката).

— Ахмад Махстан… — недовольно проворчал принц, — …Да, ему не очень-то нравится, что какие-то люди, связанные с NSA и CIA, смогут подглядывать в его электронную почту. Поэтому, сейчас мой отец убеждает его согласиться на условиях выделенных линий для секретных коммерческих переговоров, мимо внутренних информационных фильтров.

Гарри Лессер развел руками.

— Видишь, Азим-Мансур, в Совете Тетрархов трения, значит, у меня при переговорах с мафиози не будет гарантий безопасности. Отсюда и вопрос: зачем мне в это лезть?

— Гарри, а что скажет мистер Джулиан Бронфогт, если узнает, что ты самоустранился от защиты его инвестиций в «Гипер Лайнер»? У него двадцать акций по 4 миллиона.

— Ай-ай-ай, — улыбнувшись, произнес молодой янки, — зачем же ты мне угрожаешь?

— Я не угрожаю, — возразил принц, — я просто хочу понять твое поведение.

— ОК, Азим-Мансур, я тебе объясню мое поведение. Дедушка поручил мне мониторинг геологического проекта «Футуриф», поскольку гипер-круизный проект «Либертатор» он считает провальным. Так вот, я ныряю, как проклятый, и составляю дедушке детальные отчеты. В частности, я указываю, что на подводных объектах до сих пор нет геологов. А между прочим, администрация обязалась предъявить карты геологоразведки не позднее середины мая. Геологов, кстати, обещал некий кувейтский деятель, друг твоего отца.

— Геологи будут через месяц, — проворчал принц снова недовольным тоном.

— Ладно, я передам дедушке твои слова. Но, для него это просто статистика. Он не будет вникать в какие-то юридические дрязги вокруг интеллигентских штучек…

— Интеллигентских штучек? — переспросил принц эль-Обейда…

Лессер снова улыбнулся, и пояснил.

— Подводные города, лунные шаттлы, термоядерный синтез, нанотехнологии — все это «интеллигентские штучки», как говорит дедушка. Большинство таких проектов просто вылетают в трубу, но один из тысячи выстреливает колоссальными прибылями. И если разместить, скажем, миллиард малыми порциями в таких проектах, то по статистике, в результате получится серьезный выигрыш. Но какой проект даст выигрыш, это заранее неизвестно. Поэтому — засеиваем поле и надеемся на бога, как говорит дедушка.

— На Аллаха надейся, но верблюда привязывай! — мигом отреагировал арабский принц.

— Да, — согласился Гарри, — конечно, надо привязывать верблюда и следить, чтобы этого верблюда с вьюками не увели. Потому я ныряю, как проклятый, и напоминаю, что нет геологов, хотя май не за горами. И от проблемы с мафией я не самоустраняюсь. Но, мне кажется неправильным лезть туда поперед тетрарха, мистера Петера Раттенкопфа.

Арабский принц заметно напрягся.

— Что ты знаешь о переговорах Раттенкопфа?

— Я довольно мало знаю. Только то, что слилось в желтую прессу. Но мне понятно, что адвокат Раттенкопфа торговался с адвокатом Вилворт, и что они не сошлись в цене. Я признаюсь, что меня это не удивило. Судя по слухам, между тетрархами неформально распределены зоны контроля. Эмир эль-Обейда и Ахмад Махстан отвечают за Азию и Африку, Грэхем Норхорн — за Америку, а Петер Раттенкопф — за Евросоюз. Поскольку проблема наследства Вилворт возникла в Евросоюзе…

— Ненавижу журналистов! — эмоционально перебил принц.

— Журналистов мало кто любит, — отозвался Гарри, — но иногда они сообщают полезную информацию, наводящую на мысли. Какую цену назвал адвокат Линды Вилворт?

— Больше полумиллиарда долларов, — неохотно ответил Азим-Мансур.

— Что ж, — молодой янки покрутил в пальцах пустую кофейную чашечку, — это далеко не смертельная сумма для бизнеса семьи Раттенкопф.

— Не смертельная? Но, подумай, Гарри! Что, если об этом узнают те мелкие лавочники, которых на борту четыре тысячи, и побегут требовать 14-кратную цену за свои акции?

— Азим-Мансур, я не предлагаю платить столько, а констатирую: потенциальный ущерб ограничен этой суммой. А чтобы ее снизить, и исключить огласку, есть адвокаты.

— Пожалуй, — произнес принц, — это хорошая мысль. Я передам отцу.

От вокзала Centraal в Амстердаме до вокзала Hauptbahnhof в Цюрихе — ночь на поезде. Девушка лет 25, похожая на мальчишку из-за своей короткой стрижки, и не очень-то рельефной фигуры, закрытой, к тому же, яркой туристской курткой, сошла с поезда, совершенно не выделяясь среди прочих пассажиров. На остановке Хофбан она села в трамвай и вышла, доехав до остановки Альтштадт. Оттуда, пройдя около полкилометра пешком, она попала на улицу самых дорогих «старых» офисов. Внешний наблюдатель удивился бы: какие цели у этой девушки, на вид — бюджетной студентки в таком месте, предназначенном для обслуживания юридических делишек миллионеров?