- Истинно, дедушка, говоришь! Правду!.. Возьмут суздальцы Новгород, посекут нас, как киевлян, жён и детей в полон уведут!..

- Не увезти ли баб и детей из города? - предложил Лука.

- Поздно, брат, спохватился: враги кругом нас обложили!

- У меня одно утешение только и есть, внучка Евфимия… - печально выговорил Акинфий. - Куда уж мне, старому, защитить её, коль враг в город ворвётся!

- А у меня жена молодая и дети малолетки! - отозвался Лука.

- Мать старуха, братишки малые!

- Сестра, отец больной…

Беспокойство всё росло, никто не знал, что предпринять, опасность была очевидна, спасения для города не было никакого.

Задумался и молодой князь Роман.

Он сознавал всю непрочность своего стола, но не хотелось ему изменять крестному целованию, которое дал новгородцам, когда пришёл к ним княжить.

В княжих хоромах собрались: архиепископ новгородский Иоанн [65], посадник и выборные люди.

- Люд новгородский, - решительно сказал князь, - коли поволите, уйду от вас, а вы возьмите к себе опять Святослава!.. Увидит князь Андрей ваше покорство, не разорит он Новгород Великий, наложит он на вас лишь пеню и дружбу с вами заключит…

- Тебя мы, князь, избрали волею народной… Не стать нам милости просить у суздальского князя! - горячо проговорил Якун. - Не повелитель он над Осударем Великим Новгородом, живём мы волею своею!

- Постоим за святую Софию!

- Не выдадим тебя, княже! Что мир порядил, то Бог рассудил!

- Володей нами! Господь поможет, и Новгород мы отстоим!

Воодушевление было всеобщее, о сдаче никто не думал.

Все приготовились бороться до конца.

- За правым Бог! - проговорил боярин Даньслав Лазутинич [66]. - Попомните-ка, други, как я, когда ходил собирать дань с севера: дружины у меня не более четырёхсот было… Андрей надвинул на меня в семь тысяч рать. Господь помог, я суздальцев разбил и с них ещё взял дань. Он, Милостивый, и теперь нас не оставит!

Такая уверенность в победе ещё более воодушевила новгородцев. Защитники Новгорода проводили целые дни сторожа его деревянные стены, готовясь отразить врага, откуда бы он ни появился.

На всякий случай для женщин и детей были устроены убежища в храмах и в подземельях под ними. Новгород был готов принять врага.

XXVII

В суздальском стане шли приготовления к приступу Князья, уверенные в победе, заранее делили между собою по жребию улицы, жён и детей новгородских, ссорились, уговариваясь между собою, кому сколько достанется пленных.

В особенности старался захватить побольше Олег Святославич Северский.

- Не минует моих рук богатая новгородская казна... Да и товаров у них немало, сколь их они из-за моря на ладьях привозят!

- Вестимо, так! Одной парчи-то сколько!..

- А ефимков золотых?! Почитай, бочки набиты!..

- Всего у них вдосталь… Тем и горды… Поразберём немного, спесь-то с них пособьем!..

- Не будут менять князей!.. Один неладен, другого надо! - сказал Владимир Дорогобужский, тоже пытавшийся сделаться князем новгородским.

Один Андрей не вступал в их споры, его планы были гораздо шире, он не думал о богатстве Новгорода, он надеялся собрать под свою властную руку все княжества Северной Руси и этим союзом крепко сплотить Русь: то, что гораздо позже сделал Иоанн III, было заветною мечтою Андрея Боголюбского. Прозорливым умом он видел, что единственное спасение Руси и её могущество - в единении.

Молча сидел у себя в ставке, закутавшись в тёплую шубу поверх кафтана, князь суздальский; сон бежал от его глаз; до рассвета ещё было далеко; снежная буря завывала. Сын Андрея, Мстислав, и боярин Жидиславич мирно спали. В голове Андрея длинной вереницей проносились картины его тревожной, полной опасностей жизни, вспоминал он свои походы с отцом, сидение в Вышгороде, тайный уход оттуда, прибытие в Боголюбово, постройку храма, объявление себя суздальским князем, Владимир…

Какое-то странное предчувствие томило князя. Всегда уверенный в победе, на этот раз, хотя дружина его вместе с союзными князьями значительно превосходила новгородских защитников, он чувствовал какой-то невольный трепет. Тайный голос говорил ему: "Остановись! Не иди на приступ!" Андрей старался побороть в себе это чувство, но не мог.

Запела труба.

Как встревоженный улей закопошился пробуждённый стан. Начались приготовления к приступу.

Было совершенно темно. На морозном небе только что стали тускнеть звёзды: рассвет надвигался. Перед суздальцами безмолвно лежала тёмная громада города. Глухо звенело вооружение ратников, да иногда тускло поблёскивал щит конного боярина.

К самым стенам дружина не могла подступить, опасаясь засады со стороны врага, и выслала впереди себя соглядатаев. Скоро вернулись последние.

- Новгородцы спят… Они не ожидают ночью приступа. Захватить город будет легко…

Боярин Жидиславич внимательно выслушал разведчиков, но всё-таки не решился идти на приступ, не переговорив предварительно с другими князьями.

Вскоре съехались они вместе и стали обсуждать, как вести бой.

- Ты, князь Олег, вместе с братом Игорем обойдёте тын с левой стороны! - сказал Мстислав Андреевич [67]. - Князья Ростиславичи, разлейтесь волной о правый бок его… Князья Глеб и Всеволод Юрьевичи зайдут ещё вперёд, к берегу Волхова, а я с дядей Владимиром и с другими князьями ударю прямо!

Все были согласны, план приступа был решён.

- Чтоб знали вы, когда зачинать, дружинник мой пошлёт калёную стрелу в город!

Князья молча разъехались. Приступ должен был скоро начаться.

Андрей, томимый предчувствием, вернулся в ставку; он готов был отказаться от намерения брать город. Колебание его усиливалось; он знал, что ещё можно всё остановить, предотвратить кровавую сечь, но самолюбие не позволяло ему решиться на последнее.

Ночь медленно уходила. Стан опустел.

- Нет, всё же остановлю я приступ! - решительно воскликнул Андрей.

Но было поздно. Послышались крики. Закипела сеча. Бой начался.

XXVIII

Всю ночь со вторника на среду молился новгородский архиепископ Иоанн в соборе перед образом Спаса. Тихо было во храме, чуть теплилась неугасимая лампада, освещая своим трепетным светом престарелого архиепископа, стоявшего на коленях и со слезами шептавшего слова молитвы.

Утомился старец. Тёмная ночь глядела в окна собора; холодно было архиепископу. И вот, когда, обессиленный долгим бдением, распростёрся перед иконой, услышал он глас от неё:

- Иди на Ильинскую улицу, в церковь Спаса! Возьми икону Пресвятой Богородицы и вознеси на "забрало" стены! Она спасёт Новгород!

Объятый страхом и трепетом, поднялся старый архиепископ и, шатаясь, побрёл к входной двери. Спящий снаружи придверник на стук его отворил засовы.

- Беги скорее к братии, разбуди всех! - приказал он служке. - И приведи сюда!

Быстро бросился послушник исполнять приказание старца. Вскоре у соборного храма собралась братия.

- Великое поведаю вам чудо! - проговорил Иоанн и рассказал своё видение.

- Идём, владыко, вознесём на стены Пречистую Владычицу! - сказали в ответ ему иноки.

Слух о видении архиепископа быстро разнёсся по городу.

Около церкви Спаса на Ильинской улице стояла густая толпа, когда иноки с песнопением вынесли святую икону из храма. Народ с умилением встречал Владычицу.

Архиепископ вместе с братией вознесли её на "забрало" стены.

В неприятельском стане было тихо.

Вдруг окружающую тьму со свистом прорезала калёная стрела, она впилась в щёку Богоматери.