При этих словах у Алексея что-то оборвалось внутри, а ноги словно примёрзли к месту:

- Как - ослепили?.. Что ты говоришь? Только теперь понял Алексей, какая страшная беда стряслась с дедом.

Навстречу выбежали Николай и Прокопий. Дед Кузьма снял повязку - все увидели страшные, пустые глазницы. Николай и Прокопий молча переглянулись. Прокопий отвернулся, скрипнул зубами.

- Проклятый Федорец! Словно волк лютый.

На другой день весь Владимир узнал, что на епископском дворе ослепили Кузьму. Княжеские мастера и подмастерья, их жёны и дочери тихо входили в избу, кланялись хозяевам, шли к лавке, где лежал накрытый полушубком больной. В углу мерцала лампада под ликом Божьей матери: молодая женщина держала на руках младенца и смотрела на людей глазами, исполненными печали.

Горожане присаживались к изголовью Кузьмы, молча смотрели на повязку.

- Что же они творят? Неужто Богородица учит их ослеплять людей?

8

Кузьма пролежал несколько дней, а когда немного вошёл в силу, стал выходить во двор. Повернув своё невидящее лицо к солнцу, болезненно улыбался и говорил Алексею:

- Вот, ослепили они меня, а солнышко чувствую. Сейчас оно здесь, - показывал он в ту сторону, где находилось солнце.

Алексей удивлялся, что дед всегда указывал безошибочно. Иногда, взяв внука за руку, Кузьма спрашивал:

- На деревьях-то сейчас иней, а снег голубой? Алексей отвечал односложно, тихо. Немного помолчав, Кузьма поворачивался к нему и говорил:

- Красота-то какая! Алексей не знал, что сказать.

Однажды, когда Николая не было в избе, дед сидел, опершись руками на лавку, и о чём-то думал.

- Что ты мне про Арину ничего не скажешь? Алексей вздрогнул:

- Не видел я её давно. Как случилось это с тобой, не ходил я к ней.

Дед ухмыльнулся.

- Это ты зря! Сказывал мне Николай, что хороша она, красива. Раз была здесь, привёл бы ещё. Уж больно мне хочется её посмотреть!

Алексей молчал. В разговоре дед по привычке говорил о себе, как о зрячем.

9

В неясных толках и разговорах до кузнецов докатывалась тревожная жизнь Владимира. Приходившие к старикам соседи говорили, что в городе и на княжеском дворе не всё спокойно.

На торгу небольшими группами собирались горожане.

- От притеснений и поборов жить больше невмоготу! - кричал пожилой мужик в заплатанном кафтане. - Подводы для войска давай, жито и овёс давай, работаем задаром!

- Когда князь приехал сюда, думали - будет лучине.

- Новая метла всегда хорошо метёт.

- Долго ли терпеть будем?.. А тут владыка Фёдор…

От дверей собора, гремя веригами, прискакал юродивый, ступая красными босыми ногами по снегу. Приставил ко лбу два пальца, закричал по-козлиному:

- Я тоже епископ! Почему мне не поклоняетесь! Али не видите рогов…

Посмотрели на юродивого изумлённо, молча переглянулись. Не боится попасть к Фёдору?.. Старший щитник поднялся на колоду:

- Братцы, почто терпим? Ослепили на епископском дворе кузнеца Кузьму, двоим горожанам вырвали бороды, одному вырезали язык. Может, князь не знает? Не затем бежали сюда под его руку. Пойдём к нему! Пусть скажет.

Голоса закричали:

- Пойдём к князю!

Какой-то рыбак поднялся рядом со щитником:

- Други, пойдём к кузнецу, возьмём и его - пусть полюбуется князь на дела своего любимца!

Толпа одобрительно загудела:

- Покажем кузнеца князю! Пусть посмотрит!

Во главе со щитником и рыбаком все двинулись в посад.

Алексей, Николай и Кузьма сидели за столом, когда услышали, как сразу несколько десятков кулаков ударили в ворота.

Положив ложку на стол, Николай встревожено посмотрел на Алексея.

- Господи, неужто опять за мной? - расплескал по столу похлёбку Кузьма.

- Что ты, дед…

Алексей поднялся из-за стола и вышел во двор. Возвратился он с рыбаком и щитником.

- Пошли, мастер! - обратился щитник к Кузьме. - Пойдёшь с нами на княжой двор. Покажем тебя Андрею. Нет силы терпеть дольше лютости Фёдора! Пусть князь посмотрит.

Николай начал было возражать, но вмешался Алексей:

- Пусти его, Николай, чтобы Фёдор и другим не сделал зла. Пойдём все вместе!

На противоположном конце княжого двора, куда пришли горожане, в конном строю стояли дружинники. Холодно поблёскивали надвинутые на лоб шлемы, застоявшиеся кони переступали с ноги на ногу. Мечник Игорь, повернувшись к строю, что-то крикнул. Всадники тронулись и подъехали к крыльцу. Увидев движение дружинников, толпа на минуту замерла, а потом смело пошла дальше и заполнила двор. Щитник, державший Кузьму за руку, крикнул Игорю:

- Мечник, поведай князю, что пришли его люди! Хотим говорить. Пусть выйдет.

Но князь уже был на крыльце:

- Почто пришли, люди?

Все закричали: «Оголодали!.. Задаром работаем!..» Князь поднял руку:

- Не все. Пусть кто-нибудь один.

Из толпы вышел щитник, поддерживая Кузьму за локоть.

- Пришли, князь, искать твоей правды. Невмоготу терпеть лютости епископа Фёдора! Посмотри, что со стариком сделал…

Глядя на народ, Андрей подумал: «Крикнуть Игорю, чтобы взяли в мечи? Побегут владимирцы, дико крича, оставляя на пути изрубленных… - И тут же трезво: - Их не одолеешь. Сожгут всё дотла и разбегутся по лесам. Тогда прощай замыслы сделать Владимир столицей Руси! Разрознится земля, опустеют соборы…» Князь поглядел на старика, которого горожане вытолкнули вперёд. Жутко было видеть страшные, лишённые очей глазницы. У Андрея остро закололо сердце, как там, в Боголюбове, когда он в первый раз осматривал свой замок. Закусив губу, бледный от гнева, князь обернулся. Он не обратил внимания на притихшего Кучковича, у которого, точно от озноба, не попадал зуб на зуб, не посмотрел на ухмылявшегося Амбала. Глазами Андрей нашёл Фёдора. Епископ сгонял, опустив голову, по привычке перебирая янтарные чётки. С трудом выдохнув подкативший к горлу воздух, князь поднял руку:

- Идите с миром! За обиды ваши виновных накажу. Верьте вашему князю! Он зла вам не мыслит.

Вечером епископ стоял перед князем. Не смея поднять глаз, виновато опустив голову, Фёдор молча выслушивал упрёки Андрея:

- Я думал, найду в тебе достойную опору в борьбе с греческими попами, а ты? Озлобляешь людей, у несчастного старика, мастера моего, вынул очи…

Фёдор хотел что-то сказать, но князь его перебил:

- Молчи, ты скажешь, что он еретик, молился старым богам под овином! Да разве они мешали ему работать для меня, для моей дружины? Половина владимирцев верует бог знает во что, а строит христианские соборы. Надобно искоренять поганую веру, но делать это с разумением, не озлоблять горожан.

Фёдор начал было оправдываться, но князь только махнул рукою:

- Молчи!.. Невмоготу слушать…

Через несколько дней к князю во Владимир, как нарочно, прибыл из Царьграда епископ Леонтий. Шурша шёлком чёрной рясы, он вошёл в приемную горницу с монахом, посланцем патриарха.

Помолившись, Леонтий с послом отвесили князю поклон и попросили слова. Князь разрешил. Посол выступил вперёд. Вытащив пергаментный свиток со свисающими на лентах печатями, протянул Андрею Юрьевичу:

- Тебе, князь, ответ на прошение твоё, посланное его смирению, патриарху.

Андрей ответил сухо:

- Долго же патриарх не мог ответить на мои грамоту!

Посол усмехнулся, но промолчал. Князь передал свиток Паисию для прочтения.

- «Грамота благородия твоего нашему смирению принесена была твоим послом и прочтена была на соборе…»

Князь слушал внимательно. Некоторые места заставлял перечитывать второй раз. Патриарх отказывал в разрешении иметь во Владимире своего епископа и оправдывал Леонтия.

- «Так как мы узнали из грамот священного митрополита и епископов и от самого посла державного и святого нашего царя и от многих иных, что такие обвинения на епископа неоднократно заявлялись на вашем местном соборе и перед великим князем всей Руси оказались недостаточными для осуждения епископа…»