6/9. После артподготовки полк снова перешел в наступление. 246-й полк ворвался в неприятельские окопы, остальные не могли продвинуться.

7/9. Артиллерийский, ружейно-пулеметный огонь с обеих сторон.

8/9 в 14 час, полки доходят до проволочного заграждения. В 18 час. 250-й полк с отрядами моряков занял Французский завод. В 20 час. противник повел наступление на Французский завод, но нашей контратакой отбит. Правый фланг бригады все еще не мог пройти проволочное заграждение из-за сильного артиллерийского, ружейно-пулеметного огня. Всю ночь идет упорный бой на всем участке: пехота противника с тремя бронеавтомобилями три раза переходила в наступление на наш левый фланг.

В то же время его конница старалась обойти правый. Все атаки отбиты.

251-й и 245-й стрелковые полки, несмотря на то, что были окружены со всех сторон, геройски более 3 часов сопротивлялись противнику и, упорно не желая ему сдаваться, доходили до рукопашной схватки и гибли».

Не сумев взять Царицын, остатки дивизии отошли: слишком уж неравны были силы. Этот штурм, несмотря на его неудачу, был подготовкой дальнейшей борьбы за Царицын.

Оправившись от потерь, дивизия вместе с другими частями X армии повела упорные бои на Дону.

13 октября азинские полки шли в атаку на село Ерзовку. Как всегда, в самый тяжелый момент среди атакующих оказался Азин. Стреляя на ходу, он вырвался вперед. За ним — бойцы. Вдруг кольт выпал из рук начдива. Вражеская пуля попала в руку. В пылу боя Азин не понял, насколько серьезно ранение. Только когда деревня была взята, он разрешил врачу осмотреть себя.

— Я вас отправлю в госпиталь. Вы рискуете остаться без руки, — сурово сказал врач.

— Доктор, — взмолился Азин, — оставьте меня лечиться при дивизионной санчасти, я здесь скорее поправлюсь. Не могу я покинуть дивизию… Да и не собираюсь я долго залеживаться, видите, какие идут бои…

— Что ж с вами делать, — развел руками врач, — оставайтесь.

С нетерпением ждала дивизия возвращения в строй любимого командира.

Однажды бойцы сидели в землянке. Снаружи завывал ветер.

— Фронт-то Южный, а не больно жарко, — проговорил один, штопая старенькую шинель.

— Погоди, завтра с Деникой встретишься, так быстро разжаришься.

— Опять без Азина в бой пойдем, — вздохнул кто-то.

Заговорили о начдиве. У каждого нашлось что рассказать о его смелости, справедливости, любви к бойцам.

— А у меня, — заговорил Иван Канаев, — вот какая встреча была с Владимиром Михайловичем. Комбат послал меня как-то с донесением в штаб полка, верст за пять. Мороз был сильный. На полпути лошадь моя ногу сломала, пришлось бросить ее. Иду. Вдруг навстречу верхами скачут, среди них Азин. Поравнялись. Азин спрашивает: «Куда и зачем идешь?» Я ответил, что несу донесение. Прочитав донесение, Азин велел отдать мне запасную лошадь. Потом, увидев, что я совсем замерз, снял с себя шубу и красный кушак. «Вот, — говорит, — тебе в награду за ценные сведения, что добыл в разведке. Носи, помни Азина».

— А под Казанью раз такой случай был. Старик татарин пришел: «.Начальник ваш мне нужен, не уйду, пока с ним не поговорю». Ну, допустили его к Азину. «У меня, — говорит старик, — от взрывов развалился дом. Где я на старости-то лет жить буду?» — А сам плачет. Азин ему: «Пиши расписку, получай деньги». Тот и не поймет ничего. «За что, — говорит, — деньги?» — «Да за твой дом, — отвечает Азин, — бои кончатся, новый построишь, а пока у соседей поживи». И благодарить не разрешил: «Мы для того и воюем, чтобы простому народу хорошо жилось».

— Я ранен был… — начал еще один боец, но в это время в землянку вбежал отделенный.

— Ребята, — закричал он, — Азин из санчасти вернулся! По отделениям ходит.

Худой, бледный, но веселый шагнул Азин через порог.

— Здорово, боевые орлы!

Его окружили бойцы.

— Говорят, вы носы повесили, — продолжал Азин, — ничего, скоро наши дела улучшатся. Конница Буденного бьет генералов Шкуро и Мамонтова. Готовьтесь и вы всыпать деникинцам.

Он ушел, помахав левой рукой; правая висела как плеть.

…Январь 1920 года. Жестокие бои шли на Северном Кавказе. Деникинцы дрогнули, начали отступать. Юго-Восточный фронт готовился окончательно ликвидировать войска Деникина на Дону, Кубани и Северном Кавказе.

Несмотря на огромную усталость людей, на свирепствовавший тиф и отставшие обозы, X армия наступала.

Азинская дивизия сражалась с белыми в Сальских степях. В стужу и метели она несколько раз форсировала Маныч. Но не хватало сил закрепиться, снова отходила за реку.

Грянули свирепые февральские морозы. По ледяной корке с трудом двигались люди и лошади. Но на фронте чувствовалось оживление. Все армии Кавказского фронта (так стал называться Юго-Восточный фронт) производили перегруппировку сил и вели подготовку к решительному наступлению.

Одна за другой подошли части X армии к правому берегу Маныча.

Общее наступление было назначено на 14 февраля.

Рано темнеет в феврале. По полю, то и дело проваливаясь в глубоком снегу, брела худенькая девушка. В длинной не по росту шинели, в больших солдатских сапогах, она шла уже больше двух верст и совсем выбилась из сил. Разыгралась метель. Вдруг послышался топот, и в нескольких шагах от нее на белой горячей лошади показался верховой.

— Стой, стой! — закричала девушка. — Где мне найти 247-й полк?

— А зачем он вам? — остановившись, спросил всадник и взглянул на красный крест на рукаве.

Вглядевшись, девушка радостно вскрикнула:

— Товарищ Азин! Меня зовут Клава Попцова, я в 247-м полку служила. Под Царицыном в плен я попала… Бойцы Таманской дивизии меня освободили. А теперь я свой полк ищу, хочется мне к товарищам…

— Э-э, да вы совсем измучились, — сказал Азин, спрыгивая на землю. — Садитесь на лошадь, отдохнете немного.

Разговаривая, пошел рядом.

— Вовремя вы пришли, Клава, сегодня ночью пойдем в тяжелый бой, Маныч будем форсировать…

В эту ночь бойцы спали тревожным сном. На 3 часа утра было назначено наступление.

В полной темноте поднялись роты. Выступили в боевом порядке. Метель слепила глаза. Часа через три подошли к Манычу, с ходу вступили в бой.

С огромным трудом и большими потерями продвигаясь вперед, наши части за три дня заняли несколько хуторов. Наступление развивалось по плану. Единственно, что беспокоило Азина, это отсутствие связи с армией и соседом слева — 50-й дивизией. Но у Азина на руках был приказ командующего X армией, где ему предписывалось продвигаться вперед.

И вот настало 17 февраля. Этот день оставшиеся в живых азинцы будут помнить до конца жизни.

Немного отдохнув за ночь, в 6 часов утра части 1-й и 2-й бригад пошли в наступление на станцию Целина. 3-я бригада осталась в резерве. Сначала все шло хорошо. Но вот неожиданно для всех на севере показалось черное облако. Оно стремительно разрасталось. Это на расположение дивизии двигался конный корпус генерала Павлова в несколько тысяч сабель. Из-за сильного мороза отказали пулеметы. Остановить черную лаву было нечем. Бойцы приготовились дорого отдать свои жизни. Закипел отчаянный неравный бой. Азинцы, не желая сдаваться, гибли под казачьими шашками. До последней минуты Азина не покидала надежда. Но что это? Азин упал: лошадь попала ногой в яму. Начдив был тут же окружен налетевшими казаками.

Только через два дня в штабе армии стало известно о трагической судьбе дивизии.

Реввоенсовет X армии радировал неприятельскому командованию запрос о судьбе товарища Азина и предупредил, что всякое насилие над Азиным встретит ответные репрессии над первыми десятью белыми офицерами в чине полковника и выше, захваченными в плен. Но враг молчал.

1 марта, допрашивая пленных, взятых в бою под Егорлыкской, начальник штаба 20-й дивизии Май-страх услыхал, что один из них произнес имя Азина. Все находящиеся в комнате замерли.

— Командира Азина приводили сюда, в Егорлык-скую, здесь допрашивали в штабе дивизии, я был свидетелем, — показывает пленный.