Дальше Клюев действовал по наитию. Мгновенным усилием он переместился на новую позицию и завис в полукилометре над будущим полем битвы. Отсюда он хорошо видел и все три деревеньки, и густые заросли урочища, надёжно скрывавшие земляные укрепления городца, и мрачную глыбу Вороньего камня, и причудливо извивавшуюся береговую линию. Александр Ярославич выбрал себе отменную позицию. Справа его ратники были защищены весенним льдом Чудского озера, а слева — лесным массивом. У «чела», принимавшего на себя основной таранный удар ливонской «свиньи», оставалось достаточно места для манёвра, а внезапный натиск засадного полка гарантированно сметал псов-рыцарей в ледяную купель. Макс невольно поёжился. Озеро сифонило здесь ещё интенсивнее, и это обстоятельство наводило на весьма угнетающие мысли. Такой потенциал поля безусловно взвинчивал эмоции до предела. С одной стороны, вера русских в победу и желание отомстить за поруганную землю возрастали многократно, до такой степени, что Александр вполне мог обойтись и меньшими силами, а с другой — малейшей ошибки рыцарей было достаточно для перерастания растерянности их воинства в неистовую панику. Макс отчётливо представил себе две многотысячных толпы вооружённых людей, яростно уничтожающих друг друга, и ему стало нехорошо. Это вам не болельщики на стадионе, хотя и там случаются увечья. Это хорошо организованное массовое убийство.
С трудом отвлёкшись от кошмарного образа, Клюев принялся рассуждать дальше. Несомненно, думал он, пока являвшийся инкогнито вражеский воин, весьма осознанно воспользовался мощным потенциалом кстати подвернувшегося поля, чтобы проклясть своего более удачливого противника. Поэтому следовало этого умельца обязательно установить. И кроме того, Макс неожиданно понял, что мешало историкам в более поздние времена чётко определить место Ледового побоища. Наведённое излучение не позволяло локализовать картинку в пространстве, смещало её и размазывало. Реальные образы подменялись виртуальными. Восточное побережье мыса становилось западным, а вместо Вороньего камня настойчиво выпирал скалистый Вороний остров. Скорее всего, подобная аберрация возникла случайно, вследствие каких-то непредвиденных отклонений, и заострять на ней внимание Клюев не стал. Он решил, что пора раскручивать неведомого лиходея.
Он сосредоточился на предстоящем сражении, вычленил из него фрагмент роковой стычки предка с могущественным врагом и внимательно рассмотрел застывшие фигуры, впечатывая в память образ человека, пожелавшего перед смертью свести его род под корень. Был тот широкоплеч, высок, белокур и обладал пронзительным взглядом. Звали его Хейно. Вот теперь настал момент вернуться к истокам.
Мальчишка-эст с детства отличался редкостным упрямством и честолюбием. Его не устраивало происхождение — родители не дотягивали даже до среднего слоя горожан — и он всеми силами старался исправить сие досадное недоразумение. К четырнадцати годам он обнаружил у себя экстрасенсорные способности. Это случилось неожиданно. Разглядывая на рыночной площади кусок мяса и истекая обильной слюной, он поднял взгляд на торговца, и тот покорно отдал ему вожделенный продукт, не потребовав взамен никакой платы. Пораскинув мозгами, Хейно пришёл к выводу, что дарованная ему Всевышним сила послужит превосходным орудием в достижении намеченной цели. И сразу же сменил приоритеты. Теперь его интересовали не еда, не деньги, не подобострастие окружающих, а власть в её чистом виде. Безраздельная и беспредельная. Укрепило его в этой мысли путешествие к Чудскому озеру, о котором он много слышал, но никогда не видел. Оказавшись на берегу, Хейно буквально всеми фибрами ощутил чудовищную мощь, исходившую от воды. Так озеро стало началом, а позже концом его взлёта. Этой дармовой энергией можно было управлять — подросток-эст верил своей интуиции, — но он не знал как. Знания следовало добыть, и путь к ним лежал через обучение грамоте и древние книги, хранившиеся в кладовых епископства.
Используя свои способности, Хейно пошёл напролом и к двадцати годам стал одним из самых влиятельных сподвижников главы местного католичества. Врагов и недоброжелателей он не щадил. А когда в Дерпт прибыл Андреас фон Вельвен, магистр Ливонского ордена, Хейно реализовал свой шанс с максимальной эффективностью. К тому времени он уже хорошо представлял, какие богатые земли лежат к востоку от Чудского озера, и убедил магистра, что с его помощью их удастся присоединить к владениям ордена. Разумеется, у хитрого политика Андреаса оставались смутные сомнения, несмотря на усиленное внушение эста, однако борьбу с русскими «схизматиками» благословил сам папа. И он согласился возложить на Хейно особую миссию — подпитывать рыцарское воинство «силой духовною».
Теперь Клюеву стало ясно, откуда ветер дует. Он ещё раз окинул взглядом окрестности и приземлился у Вороньего камня. Погладив шершавую поверхность культовой скалы, Макс прислонился к ней спиной и начал, уже не торопясь, прокручивать последовательность сражения. Ливонцы выдвинулись, построившись клином, к месту, где стеной стояло «чело», от деревни Таборы. Их пешие латники легко шли внутри ощетинившегося копьями и закованного в железо боевого порядка рыцарей, уверенных в своей несокрушимости. Ещё бы! Их убеждённость генерировал Хейно, оставшийся позади, рядом с магистром. Бросив поводья, он сложил ладони пирамидой, прочитал формулу акустического воздействия, почерпнутую из древних манускриптов, впал в транс, позволивший ему управлять излучением озёрного артефакта, и сейчас концентрировал его на острие наступления. Клюев смотрел на этого оператора-самоучку и поражался его способностям, данным от рождения и отшлифованным за время восхождения по ступенькам власти. Знал бы Александр Ярославич, какая сила прёт на него! Да если бы и знал, всё равно бы не отступил.
Недооценил Хейно боевой дух русских воинов и их решимость не допустить супостата на свою землю. Они ведь приготовились биться не за князя и не за себя, а за свои дома, свои семьи, своих любимых и близких. Этот стихийно возникший эгрегор превосходил по мощи созданный умельцем-эстом поток энергии, они оба были незримы, но Клюев их отлично видел и испытывал гордость за соотечественников. Слаб оказался одиночка, возжелавший абсолютной власти, против монолитности коллективного сознания. Между тем «свинья» уже рассекла передние ряды заслона, и завязалась рукопашная. Лязг частых ударов мечей по щитам и шлемам, треск ломавшихся копий, яростные крики атакующих, стоны поверженных — всё слилось в единую, дикую какофонию, сквозь грохот которой уже не пробивались отдельные звуки. Русские ратники не собирались отходить. Бой лишь разгорался.
Вскоре чёткий строй рыцарей сломался, и через некоторое время магистру стало ясно, что запланированный блестящий разгром не удался. «Свинья» всё больше увязала в расступавшихся, но стоявших насмерть порядках дружинников Александра. Бурно жестикулируя, фон Вельвен указал Хейно на самую гущу сечи. Слов Макс не расслышал, но смысл был и так понятен. Эст подхватил поводья, пришпорил коня и устремился к сражавшимся, сохраняя на лице сосредоточенное выражение. Скорее всего, он почуял чужую энергетическую защиту, но всё ещё верил в свою звезду и решил одним концентрированным ударом разделаться с досадной помехой. Не успел.
На границе урочища взвился княжеский стяг с золотым суздальским львом, и от деревеньки Козлове хлынула волна левого крыла, ярясь и сметая одиночных всадников и ландскнехтов, а из прибрежных валунов и тростника выплеснулась лавина правого, спеша вспороть уже ослабевший фланг противника. Дрогнули ливонцы, но ещё не побежали, продолжали упорно рубиться, надеясь на промысел божий. Хейно тоже не повернул назад, рассчитывая на чудовищную силу озера и резвость своего скакуна. Блажен, кто верует! На острие левого крыла нёсся и предок Клюева, одной рукой вцепившись в гриву коня, а другой сжимая длинную рукоятку боевого топора. Они встретились метрах в пятидесяти от основной массы сражавшихся. Хейно, прикрываясь щитом, выхватил меч и первым нанёс удар, предок ловко уклонился и врезал, что есть силы. Лезвие топора рассекло плечо эста, и он начал медленно заваливаться набок.