Несколько коротких автоматных очередей под лай овчарок исчерпали инцидент. Фермера Сидоркова поздравляли с освобождением.

Никола заявил журналистам, что ему лично никто не угрожал, прекратив все вопросы.

А в дверь квартиры Куквы постучали. Так колотят только менты, сообразил Куква. Пользуясь тем, что на металлических дверях столько степеней защиты, что обычной противопехотной миной не вскрыть, смотрящий позвонил ближайшему вору в законе.

– Менты ломятся, говоришь? – пожевал губами абонент. – Что-то там твоя братва косяков напорола.

– Это ментовская подстава!

– Тебя бы на правилку, нуда ладно. Слыхал, Шалый с зоны снимается? Пора в командировку, Куква.

– На сколько?

– Годков пять почалишься, в хате порядок подержишь. Косяк замнём.

– Открывай, Куква! – прокричал зычным басом полковник милиции.

– Какая честь для меня, сам начальник явился на задержание! – ёрничая, Куква открыл двери, подставляя руки под браслеты.

Под блики вспышек фотоаппаратов Кукву вывели из подъезда, усадили в "воронок" и отвезли в отделение.

– Так что, гражданин Куквин, выбирайте статью! – полковник вынул из ящика стола несколько дел, заведённых на смотрящего.

Куква разложил их перед собой пасьянсом. Он закрыл глаза, покрутил пальцами и ткнул в одну из папок.

– Вот, кражонку потяну, начальник. Другого не шей, ничего не докажешь.

– Знаю. Но под статью о терроризме подведу запросто. А там, сам понимаешь, особых доказательств не требуется, – улыбнулся главный милиционер.

– Заметь, начальник, ты по-хорошему, и я без адвоката! Не будет тебе никаких доказательств! Братву положили на поле, а с мёртвых взятки гладки!

– Ох! – вздохнул полковник. – Бери кражи!

Куква полистал дело, вздохнул, подражая полковнику.

– Тебя оформить с повинной?

– Пургу не мети, начальник!

– Ясно! Увести! – распорядился полковник. Он позвонил судмедэкспертам, спросил, есть ли хоть один из убитых братков лицом смахивающим на кавказца или араба.

– Есть парочка татар.

– Сойдёт! – у полковника отлегло от сердца. С подачи старого вора разрешилась сложная задачка с террористами.

– И не будет силе нашей власти конца! – сказал в рюмку с "вискарём" начальник зоны.

– Ныне и присно! – поддержал его Чугуев.

ГЛАВА 40

Нина Петровна каждый день крутилась перед зеркалом, рассматривая живот. Все признаки беременности были, тесты неизменно показывали по две полоски, а живот не спешил расти!

Наблюдаться в женской консультации она решила только у Пряхиной, и ни у кого больше.

– Ну, девица, поздравляю! Это для начала, – докторша посмотрела на Волконскую поверх очков. – И выговор тебе за позднюю явку!

– Как поздно? – Нина Петровна аж подпрыгнула на стуле. Неужели она просчиталась?

– В шестнадцать-то недель, и не поздно?

– Ольга Сергеевна, почему живот не растёт?

– Ты сомневаешься, девочка? И снимок УЗИ, помимо моих слов тебе не указ?

– Извините, я просто не могу поверить!

– Я, извини, тоже.

– Вот, видите?

– Не могу поверить. Что ко мне ездят на консультацию из столицы, да ещё с княжеским титулом! – улыбнулась Пряхина.

– Если вам это интересно, я принесла заметку из завтрашней газеты. Главный редактор ходит ко мне на сеансы психотерапии, – Нина Петровна положила на стол лист будущей газеты с обведённой красным карандашом заметкой.

Пряхина прочитала заметку, в которой сообщалось об авантюре члена-корреспондента Аликпера Дунаевича. После подсадки донорской яйцеклетки у четырёхсот женщин не было никакого результата, а троих пришлось срочно оперировать. Далее объяснялись технические детали, которые Нина Петровна не понимала. Пряхина прочитала всё до конца.

– Я всегда говорила, что Алик вечный недоросль. Вы теперь понимаете, что было выше моей совести поставить ему "отлично" на госэкзамене? Если он по сей день яйцеклетку путает со своим карманом!

– Но как же он стал академиком?

– Такое время, таковы академики.

Успокоенная нормальным течением беременности, Нина Петровна уехала из консультации. А Пряхина обзвонила всех бывших коллег, сообщая эксклюзивную новость.

Если бы Алик услышал мнения о себе старых учителей: от ласкового "бестолочь" до грубого "башмак", – он был бы самым счастливым человеком. Потому что газетная статья, исключающая ненормативную лексику пугала номерами статей УК РФ. А это уже суды, сиречь незапланированные расходы.

Аликпер Дунаевич к несчастью ознакомился с мнением о себе в газетной статье. Он тотчас повелел разузнать, куда делся изобретатель супертроакара.

– Алик! Боюсь, мы опоздали. Не надо было его увольнять. Теперь Василий Константинович практикует в израильском "Гупат Халиме".

– Разыщи нашего адвоката, пусть занимается сразу.

– Так ведь ещё ни одна пациентка не подала в суд! – заявил завхоз. – К тому же, каждая дала письменное согласие на экспериментальную операцию!

– В самом деле?

– Кто ещё о нас позаботиться?

– Ну, ты проныра!

– Можно считать это комплиментом?

– Да как угодно.

– И адвоката не тревожить деньгами?

– Довольно! Свободен.

И как всегда, в критическую счастливо разрешённую минуту, заявляется князь Волконский собственной персоной. Алик всплеснул руками.

– Привет, Алик!

– Здравствуй, Александр Андреевич.

– Ты ходил к китайцу?

– Я был у специалиста Син Луна.

– Помог?

– Хотел, но не смог. Что-то у меня с меридианами нарушено.

– Ты это всерьёз?

– Конечно. У нас классическая медицина, у них древняя. Запад и восток – две стороны одной медали.

– Значит, твои специалисты не знают ошибок?

– Имеешь в виду газетную статью? В семье не без урода. Это наш мастер на все руки напутал. Изобретатель неудачник. Сейчас и наказать некого, свалил в Израиль!

– Своя рубашка ближе к телу.

– Вы о чём? – Алик заволновался, перейдя на "вы".

– О моём анализе.

– Стопроцентное бесплодие.

– Отвечаешь?

– Всеми своими дипломами, аттестатами и свидетельствами!

– А как тебе такая новость, что Нина беременна?

Алик замер.

– Чего молчишь?

– Я, я не знаю. Могу только повторить, что верю Софье Исааковне, как самому себе! Она занимается отбором самых живучих клеток для оплодотворения, и за десять лет ни разу не ошиблась!

– Алик, хочешь сказать, что моя жена…?

– Не со мной! Зуб даю!

– Что за слова? И это говорит член корреспондент?

Алику было не до смеха. Он теперь понял, почему Волконский так заинтересовался его здоровьем. Тогда, в палате, его сподобило погладить Волконскую по голове.

– Не напрягайся, Алик! – посоветовал Волконский, глядя на измождённого мыслью профессора.

– Я, я просто не знаю. Нина Петровна так готовилась к беременности… Она получила массированную гормональную терапию, хватило бы выносить тройню, как минимум!

– Алик! – ухмыльнулся Волконский. – Будешь убеждать меня, что так подготовил её, что забеременела от воздуха?

Алик молча надувал ноздри.

– Хочешь получить "германца", ты его получишь. За труды. За усердие. И за правду, разумеется.

– Но я, я никаким боком.

– Тогда, кто?

– Я не знаю, – Алик боялся, что выскажется по поводу Нины Петровны. Вряд ли кто в здравом уме позарится на неё! Но эти слова равнозначны смертному приговору! Он сжал зубы до скрипа.

Волконский помолчал, размышляя. Не доверять заведующей лабораторией, Софье Исааковне он не имел никаких оснований. Если Алик сделался академиком, отнюдь, не по знаниям, то Софье Исааковне знать свою работу сам Бог велел!

– Будем считать, что ты говоришь правду.

Алик вжался в кресло.

– Что я ещё перечислял? – Волконский ткнул указательным пальцем себе в лоб, – ах, да! Усердие и труд! Так, значит, ты подготовил Нину Петровну к вынашиванию беременности, так?