22

Супружеская жизнь, оказывается, имеет массу преимуществ перед холостой. Человек, потерявши мнимую свободу, приобретает массу привилегий! Он теперь считается приличным: чем бы он ни занимался, прикрытие (в виде семьи) – отражает все нападки общественности.

У супругов появляется свой имидж.

Если мужчина неряшлив и хам, то в этом виноват, отнюдь, не он.

Это жена не ухаживает за ним, не прививает ему элементарных навыков этикета! Если женщина одета, как не подобает даме, то муж её – непутёвый. Это он не может обеспечить супругу!

Муж пьянствует? Про такого соседки-бабушки уже не скажут, что он алкаш и конченый человек: Это жена не смотрит за ним, бросает одного мужика без ухода!

Жена, скрючившись от тяжести сумок, плетётся из магазина? Муж – не мужик! Супруг сгорает на работе? Жена, стало быть, лентяйка и эгоистка! Сидит он на шее женщины, значит жена – бесхарактерная рохля!

Даже супружеская измена всегда объясняется и оправдывается совершенной непригодностью пострадавшей стороны.

Поэтому брак, пусть даже гражданский, даёт гораздо больше свобод, нежели уныло однообразная, холостяцкая независимость!

Сожительство или содружество Вики и Рима давало им все привилегии брака, в то же время освобождало их от всех супружеских обязанностей, включая основные.

Каким можно назвать их брак? Рим задумался. Фиктивный? Не подходит. Эффективный? Лишь отчасти. Гражданский? Тоже неверно. Но ведь они живут вместе, стало быть, их взаимоотношения – брак. Они же не брат с сестрой, в конце концов! Скорее всего, это некий договорный, точнее, прагматический брак. Каждый из супругов что-то имеет для себя, какую-то выгоду. А брачных отношений нет. И это неверно! Виктория скрупулёзно исполняет все заботы жены: готовит, убирает, стирает, дожидается мужа, ухаживает за ним. А что делает Рим?

Он вспомнил одного пациента-узбека. В беседе с ним был как-то затронут один интересный элемент.

– У вас, почему баба смешно говорит: «Я пошля, я сделаля»?

– Но ведь это – она, поэтому так и говорит, а мужчина – он, – попытался объяснить Рим.

– Так она ничего не сделаля! И я не знаю, куда пошля?

– А как у вас?

– У нас баба деляет все!

– Стирает, готовит, убирает, сидит с детьми? – предположил Рим.

– Да, конечно! Огородом тоже работает! Кетмень мужик, вообще не знает! Овьечки-бараны, коровы – тоже баба! Вада-мада таскает! Всье делает!

– А что тогда делает мужик?

– Ййе-Э! Ничё не делает! Ва-аще!

– Как? Лежит постоянно, что ли?

– Нь-э! Па-астаянна туда-суда ходъит!

Вот так и Рим «па-астаянна туда-суда ходъит»! А что ещё? То на работу, то домой, то на прогулки, то на какие-то брифинги! Они сфотографировались и отправили отцу Вики изображение безмерно счастливых супругов. Вика успела свозить Рима к нескольким знакомым. Всюду Рим представлялся как супруг. Если они попадали в большую компанию и надолго, то Рим очень скоро покидал супругу.

Оставшаяся Вика объясняла это занятостью научного мужа и сетовала на его чрезмерную загруженность.

Вика, став замужней дамой, начала вести себя по-другому. Приступы беспричинной экзальтации сменились заботливостью о супруге. Как любящая мамаша она опекала своего Римушку, сдувала с него пылинки. Она ездила к мужу на работу, нисколько не опасаясь неадекватных реакций медперсонала и тем более, случайно встречающихся в коридорах, пациентов. Вика ходила по отделению острых психозов как у себя дома, не снимая блестящих украшений, что являлось строжайшим нарушением внутрибольничного правила. Виктория, в первый же день, на удивление быстро нашла общий язык с Ежихой и называла её в наглую «Жень Женьевной»! А Дулина словно не обращала на это ни малейшего внимания. Она даже перестала цепляться к Любимову. Но он, всё равно, оставался начеку.

Прошло лишь несколько сумасшедше насыщенных дней, а Риму, да и Вике, казалось, что живут они вместе уже не один месяц. Их медовый месяц миновал без своего начала, и будто бы началась истинно семейная жизнь.

На Новый год Рима, конечно же, попросили подежурить в отделении. Он безо всяких отговорок согласился, действительно, что такое Новый год? Смена календаря и не более.

Но Виктория Сергеевна придерживалась совершенно противоположного мнения! Она, едва услышав об этом поступке, тотчас обошла всё начальство клиники: всюду мило побеседовала, кое-где пококетничала, кое-где пошумела и, без особого труда, освободила мужа от почётной обязанности.

Она планировала встречу Нового года в Гималаях!

Профессор Васильчиков выделил Риму несколько дней в счёт творческого отпуска. Это известие, прозвучавшее из уст шефа, взбудоражило Рима. Он даже позволил себе разозлиться. Настолько, насколько мог это сделать профессиональный психиатр.

Но Вика осталась непреклонной, она повертела перед носом супруга свежими визами и билетами.

– Мы впервые с тобой встречаем Новый год! В чём проблема?

– Но ведь мы, всё-таки, не настоящие супруги! – возразил Рим.

– А какие же мы? – Вика ласково погладила Рима по голове. – Игрушечные? А что я к тебе не пристаю, так скажи спасибо!

– Не понял? – в Риме исчез психиатр, и проявился мужчина.

– Шутка, шутка, шуточка! – Вика закружилась вокруг Рима. – Ну ты пойми, Римушка, работа никуда не уйдёт! Я разве тебе мешаю? Я же, наоборот, помогаю!

Возразить было нечего. Переводные статьи отправились по спецдипломатическим каналам, вся необходимая информация доставлялась Риму, чуть ли не в постель, стоило лишь намекнуть на заголовок научного труда того или иного деятеля. Химлаборатория в первую очередь выполняла заказы аспиранта Любимова, а не в течение недели, как это было раньше.

Петра Виктория отвадила совершенно. Он больше не просил Рима ни о чём, лишь умолял закончить с Сажей. Довести пациента до ума. Как уж Пётр объяснил своему боссу исчезновение друга-аспиранта, осталось его личной проблемой. Рим почувствовал на себе заботу супруги, перерастающую во всеобъемлющую власть. Тогда он решил поставить супругу на место. Но Вика, молча, выслушав, вначале, по обыкновению, разрыдалась, а затем представила обоснованные причины своего поступка.

– Этот Пётр втягивает тебя в весьма неприятную историю. Ты что, желаешь стать личным доктором мафии? Быть на побегушках этого сомнительного субъекта? Да он затягивает тебя в клоаку! Если хочешь знать, я вернула ему все его грязные деньги! И не спорь! И не заявляй, что сам бы мог освободиться от этого негодяя! Ты вернёшь мне эти паршивые баксы, когда начнёшь зарабатывать! – Вика перевела дух. – И ещё обо мне, то есть, об нас. Ответь, пожалуйста, на вопрос: «Я тебя хоть раз унизила, оскорбила, повысила на мужа голос, с тех пор как ты согласился им стать»?

Рим промолчал.

– А если тебя что-то не устраивает, то скажи! Скажи мне! Если над тобой смеются как над супругом, прячущимся за женскую юбку, то я стану вести себя иначе! А что я делаю плохого? Подавляю твою свободу? Заставляю тебя по-человечески встретить Новый год с супругой? Хорошо, пусть это будет единственным разом. В конце концов, ты мужчина, тебе и решать, как оно лучше для нас будет.

– Для нас?

– Да. То, что хорошо для тебя, автоматически чудесно и для меня.

Рим недоумённо пожал плечами. Это уже не истерическая реакция, это нечто большее! Это просто не классифицируется психиатрически. Он заинтересованно посмотрел в глаза Виктории: привычно накатившиеся слёзы исчезли сами собой, словно обратно впитались!

– Ты же лечишь меня! Неужели не заметно? Вот такой у меня меркантильный интерес. А сколько бы я потеряла денег, нервов, энергии на хорошего специалиста? К тому же, где его взять-то? А ты, Римушка, у меня лучший!

Рим ясно осознавал правоту её слов, но признаться в этом не хотелось.

– Может я в чём-то не права, за исключением того, что ты лучший. Ты волен в любое время уйти и бросить меня. Обещаю, не стану чинить тебе никаких препятствий, наоборот, продолжу помощь. Это станет труднее, только и всего! – Вика окончательно успокоилась и, глубоко посмотрев в глаза Риму, чётко произнесла: – Когда ты перестанешь нуждаться в моих услугах, я сама исчезну из твоей жизни, обещаю! Запомни это, Римушка!