— Тише, дамы! Ну что вы? Ведите себя пристойно. — Он пошел в кухню, доставая на ходу телефон. Он не замечал, как сильно дрожит. Перед глазами все поплыло, и одна горячая слеза, сорвавшись, покатилась по щеке.

— Все хорошо, — успокаивал он себя. — А дальше будет еще лучше.

Он нажал кнопку ответа и поднес телефон к уху.

— Да-да! — Денис произнес это низким утробным голосом соблазнителя, никому и никогда он не хотел бы признаться, что на самом деле очень сильно боится.

— Сын! Деня! Слушай меня внимательно! — естественно, это был фазер. И к нему стоило прислушаться. — Где вы?

— Мы выходим, папа! — Денис обернулся и махнул рукой: «Тихо! Замолчите!»

— Денис, — Истомин собрался. — Нижних этажей больше нет. Не вздумайте идти вниз. Только наверх, на крышу! Ты понял меня?

— На крышу? — Он подумал, что это по меньшей мере странно. В следующую секунду он подумал, что ведет себя почти как Лариса — по-идиотски переспрашивает: «На крышу?» Конечно же, туда. Отец ведь все ясно сказал.

— Да! Там будет вертолет. Денис, ты меня понял?

— Понял… Пап, ты… — он хотел что-то сказать, но нужные слова никак не шли с губ, — работаешь?

— Деня… Ну при чем здесь это?

— Ты прав. Прости. Мы идем. — Он отключился и вышел в прихожую. — Девочки! Нам надо на крышу. Там ждет вертолет.

— Вертолет? — Света сощурилась. — Его прислал твой отец?

Денис развел руками. Он не знал точно, откуда на крыше взялся вертолет, но если разобраться, то, наверное, Света была недалека от истины.

— Наверх, — повторил он. — Другого пути нет.

Из комнаты появился Сева с видеокамерой в руках.

— Похоже, она еще цела… — пробормотал он и протянул камеру приятелю.

— Ну так и засунь ее себе… — выкрикнула Света.

Истомин-младший посмотрел на камеру и понял, что… она ему не нужна. Вряд ли он сможет снимать то, что увидит. И вряд ли стоит тратить на это время.

— Побежали! — скомандовал он, и вся четверка ринулась на лестницу.

Дубенский очнулся от того, что почувствовал боль в губах. Он машинально провел по ним языком и ощутил слабый вкус крови. Это было новым, неизведанным ранее ощущением. Никогда в детстве Дубенский ни с кем не дрался не занимался спортом и не служил в армии. Он первый раз в жизни понял, что такое разбитые в кровь губы, и это выглядело очень странно…

Он попытался вспомнить, что предшествовало тому моменту, когда он потерял сознание, и постепенно обрывки ужасных картин, сменяя друг друга, стали вставать перед мысленным взором.

Но сразу вслед за ними пришло осознание: «Ведь я сорвался! И упал! Неужели я так легко отделался — всего лишь только разбитой губой? Или… Я умираю и остального тела просто не чувствую?» Да. Второе предположение больше походило на правду.

— Эй! — послышался надсадный голос. — Дубина! Очухивайся поскорее!

В губах вспыхнула новая боль, и она подействовала на Дубенского отрезвляюще. Он открыл глаза и увидел прямо перед собой колено в смутно знакомой черной форме. Колено еще раз дернулось и снова ударило его по губам.

— Цепляйся! — хрипел немилосердный хозяин этого черного колена. — Скорее!

Нет. Ничего еще не кончилось. И он еще не умер. Дубенский почувствовал, как натянулась куртка на спине и под мышками. Он висел над узкой цилиндрической пропастью диаметром в три с половиной метра, и верный ангел-хранитель крепко держал его за шиворот. Правда, он бил Дубенского коленом по лицу, пытаясь вернуть его в чувство, и ругался так, как наверняка ангелы не ругаются (хотя кто знает?), но он все-таки держал его.

Дубенский нелепо замахал руками, отыскивая опору. Наконец пальцы уцепились за тонкий рифленый прут, он притянул тело к отвесной стене и нащупал скобу под ногами.

— Фу-у-у! — с облегчением выдохнул ангел. — Тяжелый ты, парень… Специальная диета управляющего: побольше мучного и поменьше двигаться? Да?

— Спасибо… — выдохнул Дубенский.

— Не благодари. Пока не выполнишь задачу, ничего плохого с тобой не случится. Слово капитана Кондратьева.

Михаил хотел спросить, а что будет потом… Но тут же передумал и решил повременить с вопросами.

— А он… Ваш человек… Он упал?

— Недостатки в физподготовке. Или просто не повезло. Не думай об этом. Думай о том, что тебе предстоит, — ответил Кондратьев.

— Хорошо…

— Да нет во всем этом ничего хорошего! Но наша задача — не допустить, чтобы стало еще хуже. Понял?

— Ага.

— Поменяемся местами. Лезь первый.

Дубенский мысленно представил, как Кондратьев отодвинется, пропуская его вперед, и тогда они будут вместе стоять на одной и той же скобе, и еще неизвестно, выдержит ли она такую нагрузку.

— Я…

— Давай быстрее, пока мы не задохнулись.

Воздух вокруг действительно был пропитан едким дымом — впрочем, не таким густым, чтобы они начали задыхаться. И вообще, за то время, пока Дубенский отсутствовал (образно говоря, пока его астральное тело где-то путешествовало, покинув тело физическое), кое-что изменилось. Он не чувствовал тока воздуха. Вентилятор больше не создавал упругий противодействующий поток.

«Значит… Система кондиционирования отключилась?» Получается, так. Она отключилась, но Дубенский не знал, радоваться этому или нет? Если его предположения верны и сервер удалось отключить, то, наверное, открылись и двери? Или это просто автономный отказ вентиляции? «Хорошо, вентиляция не работает. Но, похоже, появилась новая проблема. Где-то пожар. И насколько он сильный?»

— Капитан! — тихо позвал Дубенский.

— Ну?

— Вы можете выйти на связь? Узнать, что это был за толчок? Может, есть какие-то новости?

— Могу. Но я не буду этого делать.

— Почему?

— Потому что у меня приказ: тихо, соблюдая режим радиомолчания, проникнуть на технический этаж и посмотреть, что к чему. Ну и конечно, доставить туда тебя — в целости и сохранности.

— Капитан… Может, все-таки…

Кондратьев не ответил. Он легко сместился вбок, примерился, затем расцепил руки и, пролетев по воздуху пару метров, оказался прямо под Дубенским. Этот смертельный трюк, исполненный на головокружительной высоте с такой легкостью и непринужденностью, настолько потряс Михаила, что он замолчал и застыл на месте.

До тех пор, пока не ощутил ободряющий удар по лодыжке.

— Не спи! Вперед!

И он полез дальше.

Дымовая завеса постепенно редела — вплоть до тридцать пятого этажа. Раньше вентилятор гнал дым вниз, теперь же, наоборот, дым поднимался отвесно кверху.

Дубенский смог различить цифры «35», выведенные краской на блестящей стене трубы, но дальше, наверху… Все было темно.

Еще один удар.

— Вперед!

— Я не могу! У меня астма! — отозвался Дубенский, но он по-прежнему карабкался вверх, не сбавляя скорости.

— Держи! — Кондратьев тянул ему снизу черную резиновую маску с круглыми стеклами очков и крупной фестончатой таблеткой, торчавшей с левой стороны.

— А вы?

— А я… А у меня нет астмы.

— Надевай и ползи!

Дубенский пристроился на скобе и обвил ее локтем; нежно и цепко, как девушка обвивает выставленную руку возлюбленного. «Ну, если у девушки весом в девяносто два килограмма найдется возлюбленный», — подумал Дубенский и хихикнул. Немного нервно, но все равно этот смех подействовал на него ободряюще. «Если я еще не до конца потерял чувство юмора и могу смеяться, значит, не все так плохо».

— Ты чего? — прошептал Кондратьев.

— Да так… Вспомнил одну веселую штуку…

— Угу… Когда все это закончится, выйдем на улицу, возьмем по бутылочке пива, и ты мне расскажешь… Лады?

Дубенского разобрал смех. Перед глазами стояла нелепая картинка: здоровенная толстая девушка с рыжими кудрями и в противогазе берет кого-то под руку. Он не видел кого; просто представлял себе эту девицу — с его собственной фигурой и чертами лица.

Он уже надел противогаз и сквозь мембрану прогудел:

— Лады. Расскажу.