Гр-ка Печуро:
«Мы хотели больше знать, больше заниматься теорией литературы. Всего этого Дом пионеров дать не мог».
Конечно, не мог! Все это мог дать только Борис Слуцкий, причем у себя на квартире. А где еще читать поэтов «Серебряного века»?
Гр-ка Печуро:
«Боря был среди нас самым образованным, и его влияние на нас было очень велико. Читая этих поэтов, мы начали задаваться вопросами, почему их не изучают в школе…».
Правильно! Немедленно надо было выкинуть из программы Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Некрасова, Майкова и др. и начать изучать Мандельштама, Пастернака, Вертинского, Цветаеву.
Печуро:
«Например, Блока не давали в библиотеках… размышляли об их судьбах, например, о расстреле Гумилева».
Насчет Блока, которого ей не давали в библиотеках, гражданка Печуро, видимо, слегка художественно преувеличила. Даже на обложках ученических тетрадей красовался портрет кудрявого Блока! Ну, а без выяснения обстоятельств расстрела Гумилева за участие в контрреволюционной организации жизнь, конечно, становится пресной и неинтересной.
Гр-ка Печуро:
«Довольно быстро мы перешли от поэзии к политической теории и начали серьезно читать и обсуждать Ленина и Маркса».
Тут гр-ка Печуро «забыла» упомянуть работы Троцкого, об изучении которых она сообщила следователю, ведущему дело молодых вундеркиндов.
Гр-ка Печуро:
«Группа создавалась на основе общей идеологии, но мы все были подростками, и нас связывали дружба, взаимное доверие и готовность сделать все друг для друга».
Какой именно «общей идеологии»? Почему такой важный вопрос не заинтересовал журналиста?
Гр-ка Печуро:
«В августе 1950 года ребята (Борис Слуцкий, Евгений Гуревич, Владилен Фурман и его друг Владимир Мельников) предложили мне объединиться в подпольную группу для борьбы за идеалы революции. Я согласилась. Себя мы назвали Организационным комитетом, а группу — „Союз борьбы за дело революции“ (СДР). По всем канонам подпольной организации мальчики написали программу».
А что за «программу» написали «мальчики»? Ну хоть пару пунктов надо бы вспомнить гражданке Печуро. И журналист постеснялся задать уточняющий вопрос!
Гр-ка Печуро:
«Мы практически ничего не успели — мы начали разговаривать на политические темы с нашими друзьями-сверстниками и, если они с нами соглашались, предлагали им вступить в нашу подпольную группу».
И каков результат этой вербовочной деятельности? Много ли «друзей-сверстников» вступило в «подпольную группу»?
Гр-ка Печуро:
«Прочитав воспоминания Веры Фигнер, мы сделали гектограф, использовав для этого игрушечные утюжок и кастрюльки. С его помощью мы напечатали несколько коротких статей на различные темы и несколько экземпляров программы».
Какая скрытная гражданка Печуро! У власти — либералы, а о содержании программы и напечатанных статей до сих пор молчит! Неужели разбор литературных достоинств поэтов Серебряного века нужно было конспирировать? Ведь о других целях «группы» гр-ка Печуро ничего не рассказывает!
Гр-ка Печуро:
«Мы понимали, что мы не одни, и пытались наладить какие-нибудь контакты. В частности, Борис Слуцкий ездил в Ленинград, чтобы найти единомышленников среди тамошних студентов. Мы слышали об аресте в 1949 году Юрия Айхенвальда в МГПИ им. В. П. Потемкина за какие-то высказывания и пытались узнать об этом подробнее».
Что значит «мы не одни»? В каком смысле «не одни»? А зачем Борис Слуцкий хотел найти в Ленинграде единомышленников? «Единомышленников» по каким вопросам?
Гр-ка Печуро:
«К сожалению, наша совместная деятельность довольно быстро кончилась: мы разошлись после спора на одной из встреч. На этой встрече обсуждалась допустимость применения в исключительных случаях индивидуального террора».
Надо же, какие интересные темы обсуждались знатоками поэзии Серебряного века! «Разошлись» и… больше не встречались?
Гр-ка Печуро:
«Наша группа — Слуцкий, Фурман и я — выступила категорически против террора, ссылаясь на Ленина. Тогда Гуревич и Мельников сказали, что уходят от нас и создадут собственную группу. Необходимо заметить, что ни о каких реальных террористических планах у Гуревича и Мельникова речи не шло».
Конечно, «речи не шло»! Именно поэтому и разошлись. Не сошлись в теоретических взглядах на террор.
Гр-ка Печуро:
«Мы знали, что обречены, что нас арестуют, а Боря и Владик знали, что будут расстреляны».
Так и неясно — за что «будут расстреляны»? За выяснение судьбы Гумилева? И почему такая сепарация, — одних непременно «расстреляют», а других — только арестуют?
Гр-ка Печуро:
«Нельзя сказать, что нас сдал кто-то конкретно, было много разных „сигналов“: сразу после ухода из кружка при Доме пионеров мы оказались под наблюдением МГБ. Я помню, как выходила из дома в школу, а у подъезда стояли два человека — безликие, в одинаковых пальто и шляпах. Я говорила им: „Пошли, ребята“, — и мы шли в школу, а после конца занятий говорила: „Ну, пошли теперь обратно“».
Очень страшно! Чекисты следят за школьниками, переставшими посещать Дом пионеров!
Гр-ка Печуро:
«18 января 1951 года начались аресты. Всего было арестовано 16 человек. Некоторые из нас не имели никакого прямого отношения к группе, а были знакомыми кого-то из участников группы (брали преимущественно тех, у кого были репрессированы родственники — они могли быть озлоблены на советскую власть, — и евреев). Последних брали в марте, видимо, для придания группе масштабности…
Первые несколько месяцев нам не предъявляли обвинений в измене Родине (58–1) и терроре (58–8), речь шла об антисоветской агитации (58–10) и создании антисоветской группы (58–11). Следствие шло на высоком уровне, нами заинтересовался сам министр госбезопасности Абакумов!
Я помню свою встречу с Абакумовым. Он спросил: „Вы там чего, дружили? Господи, что за детский сад!“. Затем, обращаясь к следователю: „Вот какой детский сад привели! — И ко мне: — Выпороть бы вас дома. Уведите!“».
Надо полагать, что абакумовское «Уведите!» означало — увести домой. Значит, никаких претензий к сталинским сатрапам до этого места статьи у гражданки Печуро нет! Однако, каким либералом оказался Абакумов!
Гр-ка Печуро:
«Этим мальчикам и девочкам (старшему — 20, младшему — 16 в момент ареста) не повезло. Факт существования „молодежной еврейской террористической организации“, да еще в центре Москвы, да еще в разгар антисемитской кампании, был использован для подковерных интриг».
Как-то незаметно к концу статьи «Центр по борьбе с чем-то» трансформировался в «молодежную еврейскую террористическую организацию». Там что, по национальному признаку собирались борцы с режимом?
Гр-ка Печуро:
«2 июля 1951 года подполковник МГБ Рюмин пишет донос на своего начальника, министра государственной безопасности Абакумова. Среди прочего Рюмин обвинял Абакумова в том, что он — по терминологии тех лет — „смазывает“ дело СДР, считая, что группа не представляет реальной угрозы, а является просто „детским садом“».
Из сказанного гр-кой Печуро непонятно — подтвердились обвинения Рюмина или нет?
Гр-ка Печуро:
«Рюмин в своем заявлении утверждал, что группа носит террористический характер: планировалось покушение на одного из „руководителей партии и правительства“».
Так Рюмин правду написал или солгал, оклеветал Абакумова?
Гр-ка Печуро: