Нил стоял перед ним с мечом в руке, но Ди Гон не касался Хлыста. Он шел так беспечно, будто не вождь Норна перед ним, а ребенок.
Нил не чувствовал страха. Только оцепенение. Он видел, как приближается Ди Гон, понимал, что нужно сделать бросок, пока еще возможно… Но стоял. И лишь когда колдун оказался в трех шагах от него, собрав всю свою волю, великан рванулся… И Ди Гон заглянул ему в глаза, сказал несколько слов… И воля черного мага отняла у Нила тело. Сознание осталось свободным. Он мог видеть свои обагренные кровью руки, но рук не чувствовал. Их не было.
— Вот так! — удовлетворенно проговорил маленький человек на своем отличном астроне. — Маг второй ступени? Для мага второй ступени ты даже хорош! — И коснулся его Хлыстом. Не огнем — палочкой. — Вложи меч в ножны и ступай за мной.
И Нил покорно вложил меч в ножны и пошел за ним. А сирхар шагал впереди, и на губах его играла довольная улыбка.
Глава седьмая
«Две пары крепких ног торопливо пылили по Соленому Тракту. По обе стороны высились пахнущие свежестью бархатно-черные стены леса. Желтая круглая луна висела прямо над дорогой и нахально светила в вспотевшие лица.
— Топ-топ, топ-топ! — дробили тишину сапоги, подбитые шершавой кожей саркула.
— Разорви магрут этих сансунов! — выдохнул один из шагавших и сплюнул в дорожную пыль жеваный комок.
— Не ворошись, Хен! — сказал второй, ширококостный, поджарый, с коротко остриженной светлой бородкой и смуглым лицом армэна.
Второго звали Хромой Бык. Когда-то он был лучшим десятником во всей Тианне. А может, и во всем Коронате. Когда-то. А теперь он был немолод, хром и спокойно доживал свою богатую событиями жизнь в собственном доме на собственной доброй тианской земле, с собственной женой и еще кое с кем.
Что же до первого, то он был не столь славным, но тоже десятником. И тоже — в прошлом. А хромой был его другом, больше, чем другом, — побратимом. И, конечно, был рядом с ним в эту ночь, на этой самой дороге. А где ж им еще быть, если за хору до захода у старого Хена украли дочь.
— Точно знаешь, что старый сансун в Атуане? — спросил Бык.
— Уна не Мона! Где ж ему быть, если сансуныш девок среди бела дня ворует?
— Вот те и доброе вино! Вот те и осадок! — захихикал Хромой Бык, вспомнив поговорку. — А уж каков хриссеныш! Спер девку прямо от отцовых ворот, собачий потрох! — и захохотал еще пуще, но вдруг осекся: — Извини, братец!
— Пустое! Сам бы смеялся, кабы девка не моя! Ты уж помоги мне ее вызволить, Бык?
— Не робей! Разделаем щенков, как… щенков! Га-га-га!
— Уж да! Щенков! Не менее десятка! Хорошо, старик дружину с собой забрал!
— Ой, напугал! Ху-ху-ху! Га-га-га! Десятка! Да я, брат, да мы их… Десятка! И колдун-недоучка, балабол атуанский! Ты, старый, вспомни, как мы на юге!.. Га-га!
— Не люблю колдунов! — заявил Хеи и прибавил шаг. — Как завижу — рука враз к мечу!
— Уж ты всех в один мешок! — вступился за колдунов Бык. — Кабы не Киун-маг, быть бы мне без ноги! Ты прыть-то убавь, к свадьбе поспеем!
— Так то маг, а то — колдун! Сравнил бабу с девкой! Все! Не болтай! Устанешь!
До поворота топали молча, а потом хромой спросил:
— Слышь, брат, небось девка твоя сансунову щенку глазками играла?
— А хоть бы и так? Что ж, коли тебе девка подмигнет, так хватай ее и насильничай? Я ему… охоту отобью!
— Вот! Слышу доброе слово! А то: десяток мечников, десяток мечников! А ну как они тебе отобьют? Что ж старуха твоя скажет? Ну ладно те! Не хмурься! Сказал: одолеем, значит, так тому быть! Десяток сопляков! Невелика сила!
Замок вырос неожиданно. То лес да лес, и вдруг — луг, а за ним — башня в сорокаминный рост!
— Не спят! — удовлетворенно заметил Бык. — Огни теплятся!
— По мне, так лучше б спали! — проворчал Хен.
Старики прибавили шагу.
— Крепость! — пренебрежительно бросил Бык. — Ни те рва, ни те стен пристойных! Времена!
Хен промолчал.
Через десять минт они подошли к черным, окованным железом дверям. Бык пихнул их рукой, и, к его удивлению, они, скрипнув, приоткрылись.
— Времена! — только и сказал Бык. — Ты, братец, вперед давай, а я — в окошко. Они тут низенькие! Как у моей соседушки! — и хихикнул.
Хен кивнул, и старики разошлись.
Отец украденной вошел в замок.
„Сопляки!“ — подумал он с пренебрежением. И, вынув меч, вошел в темную парадную.
В замке было темно, пыльно и пусто. Хен опасливо крался по темным комнатам, пока не заслышал впереди громкие голоса и пьяный гогот.
Что-то большое и теплое ткнулось в шею Хена. От неожиданности старый солдат чуть не завопил. Пахнуло гнилым жарким духом: огромный старый таг пялился на него из темноты.
— Пшел! — зашипел на него Хен. И таг отошел.
Вот она, комната, из которой голоса! Хен почувствовал, как гнев упирается в горло. Крепким еще плечом он врезал по двери, и она распахнулась, ослепив его сиянием светильников.
Восемь парней обалдело уставились на него.
Оброненные кости со стуком упали на пол.
— Я вас! — грозно закричал Хен и, воздев меч, ринулся на них.
Верно, что парни были не ахти какими вояками. Иначе пристукнули бы Хена, когда он, как ослепленный фрокк, пялился на фонари. Но все ж они были не такими увальнями, чтоб дать угробить себя какому-то старику.
Хен секанул мечом ближнего парня. Еще двадцать иров назад он зарубил бы его, как овцу. Но то — двадцать иров назад. Парень увернулся, а его сосед, схватив тяжеленный стул, треснул Хена по руке.
Это самому себе старый Хен казался грозным. Для этих ребят он был старый баран, кому лишь нонторов погонять. Впрочем, им повезло, что они так быстро его обезоружили. Не повезло Хену.
Кулак врезался ему в скулу и отшвырнул к стене.
— Ты кто таков, старик? — один из парней навис над ним.
Хен молчал, и острый носок модного сапога врезался ему в ребра.
— Эй, погоди! Я его знаю! — сверху спускался Унсен, молодой сансун. — Ты зачем сюда приперся, дед?
— Отдай девку! — крикнул ему с пола Хен. — Пожалеешь, если не отдашь!
Все компания разразилась хохотом.
— Ну ты уморил, дед! — проговорил Унсен, вытирая выступившие на глазах слезы. — Девку! А я про нее и забыл! Хорошо, что напомнил! Славная девчушка у тебя, дед! Не робей, я тебе ее отдам! Попользуюсь немного — и отдам! Без убыли отдам! А то и с прибылью!
Парни заржали еще пуще.
Хен вскочил с пола, но, получив по затылку, повалился навзничь. Перед глазами его плыли огненные круги, откуда-то издалека доносился голос, но слов было не разобрать. А потом струя холодной воды окатила Хена и привела в чувство.
— Тебе лучше, старик? — спросил Унсен. — Лучше? Так девку я тебе, может, прямо сейчас отдам! Вот прямо сейчас попробую — и отдам, ежели не понравится. Ни мне не понравится, ни ребятам! Так, парни, справедливо будет? Если нам не понравится, отдадим девку деду? Ай, Ряха! Сбегай наверх за девчонкой. Не гонять же папашу? Уважим старость?
— Не ходи! — попросил Хен. — Не ходи, отцом твоим, матерью, — не ходи!
— А Ряха у нас сирота! — засмеялся Унсен. — Да, Ряха? Мы ему вместо родни!
Парень обернулся к Хену и постучал себя согнутым пальцем по лбу:
— Ты че-т не то болтаешь, дед! — И побежал вверх по лестнице.
Парни снова заржали. А потом раздался глухой, чмокающий удар, стук… и грузное тело Ряхи съехало вниз. Лоб его, горло и грудь пересекал прямой кровавый рубец.