А уже в феврале 1976 года вышел первый номер альманаха «Третья волна» под редакцией Александра Глезера, и там было опубликовано коллективное письмо «Свободу Эрнсту Неизвестному!», адресованное Председателю Президиума Верховного Совета СССР Н. Подгорному. Подписали его Н. Боков, А. Галич, А. Глезер, В. Максимов, В. Марамзин, В. Некрасов, Е. Терновский, С. Татищев, А. Толстая, М. Шемякин и другие. Всего — более пятидесяти подписей[1828]. В результате 10 марта 1976 года Эрнсту Неизвестному удалось эмигрировать из СССР.

На венецианском фестивале у Галича была отдельная пресс-конференция, где он отвечал на острые, а порой даже провокационные вопросы. Особенное впечатление на слушателей производили идеологические дебаты, которые он вел с местными коммунистами. «В Са’ Giustinian[1829] проходила пресс-конференция Галича, — рассказывает Петр Акарьин. — Народу набралось изрядно, вопросов была масса. И первый: как ему пишется за границей, не отрезана ли для него Россия? Галич сказал, что прежде высылка писателя из России могла быть равна его смерти. Теперь — не так. Он, да и другие (Галич так и сказал: мы) не считают себя умершими для своего народа. Сегодня мир довольно мал: в нем сейчас удивительная степень взаимопроникновения, информация проходит, как бы ее ни задерживали. Прежде всего, есть радио. <…> Всю пресс-конференцию он провел блестяще. Особенно интересна была полемика с человеком, держащим в руках номер газеты “Унита”. Полемика шла о марксизме, и надо было слышать, как Галич давал одну за другой дивные цитаты из Маркса, выкладывал фамилии, даты, названия. На возражение, что, мол, только в Италии есть подлинные марксисты-коммунисты, Галич рассказал, как летом 1977 года выступал в Пистойе. В день его приезда организатору концерта разворотили разрывными пулями оба бедра. Это сделали коммунисты из так называемой Лиги активного действия. А организатором был — рабочий. Человек с “Унитой” не нашелся что ответить»[1830].

После окончания литературных семинаров 3 декабря, в 21.00, в зале Ateneo Veneto Благотворительного общества наук и искусств состоялся сольный концерт Галича. Свободных мест не было — люди сидели даже на полу и в проходах между рядами, а на улице стояли группы молодежи и слушали песни через репродуктор…[1831]

Поэт Даниил Надеждин, за семь месяцев до этого эмигрировавший из СССР, в своих воспоминаниях о встречах на бьеннале с Иосифом Бродским кратко остановился и на концерте Галича: «В 9 вечера [4 декабря] мы пошли в зал “Атенеум Венета” на вечер Иосифа Бродского. Большой квадратный зал на 1-м этаже. Прекрасные росписи на потолке и стенах в стиле Тинторетто. 3 декабря в этом зале был вечер Галича. Попасть было очень трудно. У входа стояла толпа. Мы пробрались в зал, размахивая визами (наконец-то достигли места, где куда-то могут пустить, когда кричишь: “Я — русский!”), и весь концерт стояли. Галич сидел на высоком деревянном табурете, поставив ноги на его перекладину, сгорбившись на гитару, в хорошем костюме и блестящих штиблетах, в рубашке с расстегнутым воротом. Очень усталая улыбка, в самом начале он извинился, сказал, что простужен и что-то вроде: “Вы будете сидеть и ждать, когда я упаду с этой табуретки”. Хлопали Галичу бурно, но когда он закончил, никто не просил его петь еще — может быть, потому, что было видно — он нездоров»[1832].

Сохранились перечень всех бардов, выступавших на этом бьеннале (Вольфа Бирмана, Карела Крыла, Александра Галича и Алексея Хвостенко), и, частично, сведения об их репертуаре[1833]. На то, что они неполны, указывает словосочетание «Alcuni titoli» («Некоторые названия»), которое стоит перед каждым перечнем песен. Нас в этом перечне интересует только репертуар Александра Галича: «Recital Di Aleksandr Galic. Alcuni titoli: Ascoltando Bach, Cercatori d’oro, Isole felici, Vari modi di morire, Nuvole, Quando tornero» («Слушая Баха», «Старательский вальсок», «Песня про острова», «Облака» и «Когда я вернусь»). Перед песней «Облака» в оригинале указано еще одно название — «Vari modi di morire», которое буквально переводится как «Различные виды умирания». Однако песни с таким названием у Галича нет.

Из-за простуды Галич находился в плохой форме и после концерта сказал П. Акарьину, что скоро собирается в Париж — отлеживаться в постели… Однако его выступление прошло более чем успешно.

Хотя Галич был сильно простужен, но все же нашел в себе силы прийти 5 декабря на небольшое заседание, посвященное защите прав человека. Как он узнал про него, сказать сложно, так как заседания не было объявлено в программе. Галич очень обижался, что его не пригласили, и попросил слова. По свидетельству очевидцев, говорил, как всегда, горячо и убедительно.

Но и здесь, в Италии, несмотря на все видимые успехи, иногда возникал языковой барьер, причем при общении с коренным населением, а не с эмигрантами первых волн. «Я помню, он пел в изумительном зале Тинторетто в Венеции, — рассказывает Ефим Эткинд, — а на другой день я завтракал с одной молодой женщиной, которая очень хорошо знает русский язык, но она иностранка, она меня спросила: “Хорошую песню одну я запомнила, только я не поняла, при чем там овцы”. Я говорю: “Какая песня, где овцы?” Она сказала: “Я не помню, я помню, что там еще про магазины”. И тогда я вспомнил, сообразил, про овцы — это вот что: “А начальник все спьяну о Сталине, все хватает баранку рукой”. Баранка — это она не понимала и считала, что это баран. А магазины, вы понимаете, что это: печки-лавочки. Вот печки-лавочки — это магазины. Вот такой уровень понимания»[1834].

Проведение фестиваля «Культура диссидентов» не на шутку встревожило советские власти. Еще 21 марта 1977 года, как только стало известно о подготовке бьеннале, ЦК КПСС направил обеспокоенное письмо руководству Итальянской компартии. А 27 сентября, когда проведение фестиваля стало неизбежной реальностью, секретариат ЦК разработал целый комплекс мер по его срыву, занимающий 14 страниц. В третьем пункте этой программы, например, говорилось, что «во Флоренции, по сообщениям газеты “Унита”, организовывается дискуссия на тему о “диссидентстве” в странах Восточной Европы. В Риме планируется проведение т. н. “сахаровских слушаний” и т. п. Наиболее крупная манифестация подобного рода затевается в Венеции, в рамках международной выставки искусства (Биеннале). Здесь организовывается политическое мероприятие с участием “диссидентов” всех мастей из социалистических стран. В программе, принятой 16 сентября, предусматривается проведение выставки эмигрантской и другой враждебной социалистическим странам литературы, выставки художников-“диссидентов”, проведение многочисленных симпозиумов и коллоквиумов с участием эмигрантского отребья и т. п.»[1835].

Чем меньше времени оставалось до начала бьеннале, тем больше появлялось разгромных материалов по поводу его организаторов и предполагаемых участников — все они были написаны в духе статьи В. Ардатовского «Провокационная шумиха» (Известия, 11 октября 1977). А уж после окончания фестиваля такие публикации пошли просто косяком. Вот лишь один характерный пример:

Обратимся хотя бы к тем материалам, которые были выпущены на орбиту информации в дни проведения в ноябре—декабре прошлого года скандального «биеннале несогласия». Разве не чистейшей акцией дезинформации, рассчитанной на элементарную неосведомленность публики, являются попытки организаторов биеннале преподнести в качестве виднейших представителей современной русской поэзии Иосифа Бродского и недавно умершего Галича? Надо, наверное, рассчитывать на абсолютную неосведомленность публики, если осмеливаешься (наподобие итальянского критика Сандро Скабелло) назвать этих двух отщепенцев «идолами советской молодежи». А попытки изобразить как зеркало современной русской литературы «Континент» — этот орган эмигрантов-пасквилянтов, издаваемый на деньги небезызвестного короля желтой прессы Акселя Шпрингера!..[1836]