— А сейчас ты сказал про визуальное место… — Девушка замолчала. Кивнула. — Змея подсказала?

— Она, — улыбнулся Тим.

Кира посмотрела на него, подвинулась и взяла его под руку. Она думала, что только ей было плохо… Но получить совсем мальчишкой — и такое…

19

Зазеркалья мир коварен.

Он слегка мечтой приманит,

Легкий выход из проблемы

Он услужливо подскажет…

А потом предъявит счет,

И по жизни ты банкрот!

Так проценты набегут,

И лишь кровью их берут…

Иля

Из-за метели приходилось несколько раз останавливаться в переулках и на обочинах, чтобы счистить налипший снег и с боковых стёкол, и с ветрового. Движение на дорогах было замедленным, и почему-то это странно беспокоило Киру. Навязла на зубах фраза: «Промедление смерти подобно». Или её настроение такое только оттого, что тревогу навевала та же метель, бело-серыми снежными волнами беснующаяся по всем улицам, дорогам и между домами?

— Тим… Как ты думаешь, что произошло с Игорем?

— Не знаю.

— Но предполагаешь? Что?

— Хм… Настырная. Ну, если предполагаю, то вот что. Когда ответы зазеркального для тебя стали проблемой, что ты начала делать? Пробовала поискать возможность избавиться от всего, что связано с зазеркальным?

— Когда могла, торчала в книжных магазинах, в отделе эзотерики. Ещё сходила к трём гадалкам — из тех, кто одновременно называет себя экстрасенсами.

— Этот Анатолий Ильич, по мне, пошёл тем же путём… Если предположительно. Только он не стал терять время на поиск по книгам. Наверняка его люди, или кто там ещё, собрали досье на экстрасенсов города — и среди прочих наткнулись на Игоря. С Игорем мы общались мало — это ты помнишь. Но даже при коротком общении видно было, что он не умеет справляться с эмоциями. Чувства прятать не умеет. Так что наверняка… Так думаю, твой бывший хозяин только-только заговорил о зеркалах, Игорь тут же выдал себя, что уже интересовался этим делом. Ну, вот… И поволокли его к этому Анатолию Ильичу. И, боюсь, с Игорем дело гораздо хуже, чем с тобой.

— Почему? — от неожиданности Кира села прямо, перестала обнимать его руку.

Тим промычал что-то возмущённое на это её движение, когда она отстранилась, но ответил сразу:

— По твоим же словам получается. Сначала зазеркальному было достаточно посмотреть глаза в глаза и царапнуть, чтобы получить кровь за информацию. А когда ты тащила этого Анатолия Ильича, зазеркальный уже рвал его со всех сторон. И плевать ему было, что человек глаза закрыл руками или что человек стоял спиной к зеркалу. И сама ты — вспомни-ка! — руки у тебя ведь тоже все в порезах бывали. Да и сейчас не зажило.

— И что это значит? — жалко спросила Кира.

— Зазеркальный растёт. И крепнет. И, судя по всему, что ты рассказывала о нём, обрастает плотью. Значит, ему достаточно встретиться с человеком глазами, чтобы потом рвать его всего.

Её передёрнуло так, что Тим покосился, но ничего не сказал. Одно дело — видеть и кое-что подозревать. Другое — когда воочию видишь то, что выражено вслух конкретными словами. Вот теперь… Теперь стало страшно.

Успокоившись немного после жуткого открытия, Кира взглянула на Тима. Он внимательно и сосредоточенно следил за дорогой. Девушка не стала задавать вопросов, чтобы не мешать ему. Поэтому поразилась, когда услышала:

— Кира, а ты ведь мне не ответила.

— Что?

— Я сказал тебе, как ты хотела. Предложение. А ты не ответила.

— Мне показалось, ты и не хотел, чтобы я отвечала, — удивлённо отозвалась Кира.

— Ага, как на меня обижаться, что не предложил официально, так сразу. А как мне ответить — так в кусты, — ровно сказал Тим.

Ничего не понимая, девушка посмотрела в верхнее зеркальце. Серьёзен.

— Тим, я принимаю твоё предложение и выйду за тебя замуж.

— А поцеловать?

Кира поперхнулась. Подумала немного и постаралась не улыбаться, выговаривая:

— Вечером, в более спокойной обстановке. Когда ты будешь один.

— То есть — один? — немедленно поинтересовался Тим.

— Я женщина… — Она помолчала, смешливо опустив глаза. — Целовать тебя, пока ты наполовину занят не мной, не хочется. А ревновать к машине как-то странно.

— Запомним.

И снова замолчал, то ли размышляя уже о чём-то другом, то ли всё внимание отдавая опасной сегодня дороге. И — снова озадачив девушку: «запомним» — это что? Угроза? Ну вот… Теперь придётся с нетерпением дожидаться вечера, когда он будет занят только… ею, Кирой.

А пока они проехали почти весь город, прежде чем девушка сообразила, куда они, кажется, направляются. Вероятно, именно это понял и Виталий Викторович, потому что, когда он позвонил Тиму, Кира услышала его недовольное по громкой связи:

— Тимофей Алексеевич, вы бы сразу сказали, что едем в пригород.

— А я до сих пор этого не знал, — бесстрастно ответил Тим. — Я же сказал, что знаю дорогу только визуально.

После недолгой паузы начальник охраны тоже спокойно сказал:

— Хорошо.

Посёлок коттеджей отличался от пригорода немногим, но в основном размерами земельных участков вокруг домов. Дорога из города, хорошая и широкая, пролегала между рядами тесно скучившихся, чаще двухэтажных домов. Девушка сразу подумала, что коттеджный посёлок хорош именно тем, что каждый дом стоит на довольно-таки громадных участках, где достаточно простору и для садов, и для клумб. А здесь дома именно теснились. Про участки и говорить нечего — тонкие, узкие полосы в пять-шесть метров между домами, да и те разделены низкими заборами.

Здесь тоже было тяжело с уборкой снега, но снегоуборочной техники было достаточно… Кира наблюдала за огромными машинами и старалась не открывать рта, чтобы не мешать Тиму в его сосредоточенности, как теперь она знала, не на дороге, а на следовании тому, что близко внутренней интуиции, а на деле — подсказкам змеиного призрака.

Они проехали где-то половину длинной улицы, прежде чем Тим свернул в небольшой переулок, оказавшийся тупиком. Не доезжая до конца, он, заранее предупредив Виталия Викторовича, остановился.

— Здесь? — неожиданно для себя шепнула Кира.

— Здесь, — откликнулся Тим, сощуренными глазами всматриваясь в двухэтажный дом, похожий на коробку с окнами. Забор здесь был — из провисшей металлической сетки. Такая же сетка окружала с двух сторон заметённую снегом тропинку к входной двери при крыльце. А к самой тропинке от улицы от забора вела низкая дверь. Или калитка. Всё до такой степени укрытое снегом, что Кира даже усомнилась: а точно ли здесь кто-то есть?

Тим вышел, не спуская глаз с тропинки. Тихонько стукнула дверца позади стоящей машины. Рядом с Тимом встал начальник охраны. Дмитрий встал чуть позади.

— Как действуем?

— Нам нужно вытащить оттуда Игоря. Дмитрий драться не умеет, он будет рядом с Кирой. Киру здесь оставлять не буду — мало ли кто за это время подъедет.

— Хорошо. Конкретизируем: мы впереди — позади девушка и Дмитрий. Дмитрий, возьмите, — предложил, обернувшись, Виталий Викторович и протянул врачу какую-то тёмную короткую палку с петлёй на конце.

Вышедшая из машины Кира негромко спросила:

— А что это?

— Полицейская дубинка.

— Тяжёлая, — уважительно сказал Дмитрий, прикидывая в руке оружие на вес.

— Знать бы заранее, что понадобится, — проворчал Виталий Викторович и вздохнул: — Запоминайте, Дмитрий. Не замахиваться. Бить так, будто на свободном конце утяжелитель. Ясно? Тренировок сейчас проводить не могу. Запомните хоть это.

Врач поёжился, уже опасливо разглядывая палку в своих руках.

— Вперёд не лезь, — как-то рассеянно сказал Тим Кире, подтягивая кожаные перчатки и пробуя сжимать и разжимать кулаки, и повернулся к калитке. — Идём, что ли, Виталий Викторыч?

И первым зашагал к калитке, оставляя за собой глубокие следы.

У калитки он остановился ненадолго, огляделся и деловито запустил руку на ту сторону. Обернулся, сморщившись в брезгливой ухмылке.