— Минуточку, дитя. Как имя твоего юного протеже?

— Ханс Кристиан Андерсен!

Эти слова прозвучали словно песня.

— Ханс Кристиан Андерсен, — повторил отец, аккуратно записывая имя на бумаге.

Дверь закрылась. Адмирал отложил ручку и задумчиво посмотрел в окно. За окном во всей своей красе после прохладной ночи расцветал июньский день. Если бы он захотел отказаться написать это письмо, то мог бы придумать отговорку, что у него есть дела на верфи или что-то еще. Но, может быть, Генриетта была права, как бывало часто, и он окажет стране, да и всему миру услугу, помогая этому… Андерсену. Преисполненный чувства долга, он взял перо и приступил к работе.

Звезда Ханса Кристиана Андерсена взошла.

Юный Ханс Кристиан радостно подошел ко входу в Королевский театр, вспугнув голубей, клевавших крошки на улице. Уверенным движением он открыл дверь. Его встреча с адмиралом Вульфом оказала на него огромное воодушевляющее значение, хотя всего сутки назад он так не думал. Но теперь, вспоминая вчерашнее происшествие, Ханс был вполне уверен, что произвел глубокое впечатление на этого господина. Хотя бы потому, что адмирал не смеялся, как иногда делали некоторые его невежливые слушатели. Он также не уснул. Его глаза следовали за Хансом Кристианом по всей комнате. Его чтение имело успех. Несомненно. И если он произвел впечатление на такое значительное лицо, как адмирал Вульф, разве не может произойти то же самое с герром Коллином, чье глубокое понимание и приятные манеры сделали его всеобщим любимцем в театре.

За спиной Ханса захлопнулась дверь. Его глазам предстала та же мрачная лестница, по которой он поднимался в свой первый день в Копенгагене. Как далеко он с тех пор продвинулся? Он носил все ту же одежду, за исключением синего пиджака, и теперь у него еще меньше денег, чем было тогда, но он познал сущность мира. Он твердо верил в то, что, если кто-то падает на самое дно, откуда, кажется, нет спасения, иногда происходит что-то прекрасное, что вновь выносит павшего в солнечный мир. С ним постоянно так происходило. Сегодня должен загореться свет впереди!

При первом шаге его уверенность начала уменьшаться. При втором она полностью испарилась. При третьем его ноги начали трястись, а при четвертом ему пришлось остановиться и схватиться за перила. В противном случае он вновь рисковал оказаться на самом низу. Наверху лестницы раздался шум. Ханс поднял голову, и отсутствие уверенности превратилось в панику. Это был Брандт, юный грубиян, превративший жизнь Ханса Кристиана в музыкальной школе в сплошной кошмар своими издевательствами. Парень был высоким и широкоплечим: у него была черная густая шевелюра и жестокие глаза, которые могли проникнуть в самую душу его жертвы. Он галопом несся вниз по лестнице. Полы его пиджака развевались. Брандт грубо оттолкнул Ханса.

— Убирайся с дороги! — крикнул он. Однако, достигнув последней ступеньки, он обернулся. — О! Да это ты!

Ханс Кристиан не ответил и лишь сильней вцепился в перила.

— Ты что, больше не разговариваешь со старыми друзьями? Или же ты стал таким великим, что не можешь снизойти до нас?

Ханс сглотнул и махнул головой, пытаясь изобразить поклон. Но Брандт понял этот жест совсем по-другому.

— Значит, я прав! А ну, спускайся сюда и дай на тебя взглянуть.

Он сложил руки на груди и расставил ноги в стороны. Он всегда ненавидел этого хныкающего, неуклюжего слюнтяя. Что ж, теперь он ему так задаст, что тот запомнит на всю жизнь.

— Ты идешь или мне подняться и столкнуть тебя сюда?

В ужасе, еле держась на ногах, Ханс Кристиан начал спускаться вниз. Он давно уже понял, что лучшая реакция на издевательства — молчание. Его мозг был парализован страхом перед этим здоровенным нахалом. Сейчас, если бы он даже и захотел, то не смог бы произнести ни слова.

Брандт смотрел на него надменным пронзительным взглядом.

— А ты поправился. Только, по-моему, набрал жирок не в том месте. Ты похож на зобастого голубя после суровой зимы!

Он закинул голову назад, разразившись громким смехом над собственной шуткой.

Лицо Ханса Кристиана вспыхнуло, но он продолжал молчать, пристально смотря на третью пуговицу на пиджаке своего обидчика. Если бы у него только хватило сил вынести это. Конец ведь когда-нибудь наступит.

Но для Брандта это было только начало. Он подошел поближе и нанес в грудь Хансу такой сильный удар, что тот непроизвольно сильно согнулся. Смятая бумага выпала из пиджака.

— Я что, сломал тебе ребра? Дай-ка посмотрю!

Забияка схватился за верхнюю пуговицу и рывком расстегнул полы пиджака мальчика. Ханс Кристиан отчаянно отбивался. Но что могло сделать его измученное голодом тело с сильными мускулами Брандта. На пол каскадом посыпались цветные афиши. Издевательский смех Брандта пронесся эхом по старому зданию.

— Оставь меня в покое! — кричал Ханс Кристиан, пытаясь застегнуть пиджак, и в то же время утирая слезы.

— Ты не можешь заставить меня! — торжествовал его мучитель. — Я могу делать с тобой все, что захочу. А ну, поклонись мне! Поклонись, я сказал!

Единственным ответом Ханса Кристиана было громкое всхлипывание. Он даже не услышал, как наверху лестницы открылась дверь.

Брандт грубо схватил его за шкирку.

— Я научу тебя хорошим манерам! Кланяйся!

Он так сильно ударил его в живот, что Ханс вновь невольно согнулся.

— Теперь еще раз!

— Я думаю, этого вполне достаточно, — донесся спокойный голос из темноты наверху.

Рука Брандта зависла в воздухе. Он поднял голову и широко раскрыл рот от удивления. Герр Коллин!

— Вы ученик школы пения, не так ли? Зайдете ко мне по этому вопросу перед репетицией, — продолжал голос. — Теперь можете идти.

— Да, герр Коллин, — выпалил Брандт и рванулся к двери.

Ханс Кристиан боком привалился к стене, его спина опиралась о лестницу. Он громко разрыдался. Раздались шаги, спускающиеся вниз, а затем на плечо мальчика легла рука.

— Не пристало плакать такому большому мальчику, — строго произнес герр Коллин. — Успокойтесь и расскажите, откуда взялись все эти афиши?

Ханс повернулся. Его глаза покраснели, а большой нос являл собой жалостное зрелище. Он вытер слезы рукавом и сглотнул.

— Они выпали из моего пиджака, герр Коллин. Он мне слишком велик, и я думал, что буду выглядеть лучше, если чем-то заполню пустое пространство. Вот смотрите.

Он начал собирать афиши и засовывать их обратно.

— Разве так не лучше? — спросил он, когда пиджак был вновь застегнут до подбородка.

Герр Коллин кивнул.

— Да, так намного лучше.

— Знаете, герр Коллин, а я ведь пришел увидеть вас. Я как раз поднимался по лестнице, когда встретил Брандта. У меня есть пьеса, которую я мог бы прочитать вам.

На лице Коллина возникло выражение удивления.

— Вы случайно не Ханс Кристиан Андерсен?

— Да, герр. Вы уже обо мне слышали?

Коллин кивнул со вздохом. Он так надеялся, что Ханс Кристиан Андерсен не нарушит порог его владений. После случая с пьесой «Разбойники из Виссенберга» директор чувствовал себя неловко. Ну что же, по крайней мере, он испытывал некоторое удовлетворение в том, что дело всплыло вновь. К тому же положение парня вызывало жалость. Возможно, он сможет что-нибудь сделать для него.

Герр Коллин повернулся и стал подниматься по лестнице, подав знак Хансу Кристиану следовать за ним. Сердце мальчика билось, как птица в клетке. Наконец-то он привлек внимание самого великого человека в Копенгагене, конечно, после короля! Он смотрел на ноги в длинных брюках перед собой, на фалды пиджака, на большие плечи. Все в герре Коллине излучало энергию. Даже его короткие седые волосы отказывались лежать спокойно. Они были разбросаны по всей голове маленькими кудряшками. Его белоснежный воротник доходил до самых ушей и был перехвачен вокруг черной атласной ленточкой. Коллин провел Ханса Кристиана в маленький офис, где когда-то правил директор Хольстейн, и гостеприимно усадил в кресло для посетителей. Затем он опустился в свое собственное кресло на противоположной стороне стола.