— Пулу! — еле слышно позвал Тристан.

Приложив большие усилия, чтобы сбросить покрывало и сесть, он удивился, с каким трудом ему это далось. В глазах у него потемнело. Он подождал, пока пройдет головокружение, попытался скинуть с плеч болтающуюся одежду, но ею были стянуты и бедра. Он сумел освободить ноги, сесть на край стола и коснуться пола. Тристан потихоньку встал и зашатался от слабости, словно только что родившийся пейму. Немного придя в себя, он медленно заковылял к проему, отдернул занавеску и… ударился обо что-то твердое, рухнул на пол. Чувствуя невероятную слабость, он собрал последние силы, чтобы встать на колени. Тристан тяжело дышал. Он старался выпутаться из занавесок, но сделать это было так же трудно, как мухе вырваться из паутины. У него снова закружилась голова. Он стал нащупывать опору и, дотянувшись до чего-то рукой, прислонился головой к твердой поверхности. Тристан открыл глаза и чуть снова не потерял сознание. Он отшатнулся, словно испугался, что тонкая прозрачная стена не выдержит и он вывалится наружу, в окружающее воздушное пространство. Тристан не осмелился даже посмотреть вниз — настолько бесконечной была там бездна. На фоне дымчатого дневного света возвышались цилиндрические башни. Тристан сморщил нос, принюхиваясь к запаху воздуха. На небосводе между башнями, словно насекомые в траве, сновали транспортные средства. У него засосало под ложечкой. Он по-прежнему не отводил глаз от открывшейся перед ним картины, не осмеливаясь отойти из-за страха потерять равновесие и вывалиться. Сзади раздался щелчок и какой-то звук. Тристан медленно повернулся, успев заметить, как человек в форме закрывает раздвижные двери. Лицо его оставалось в тени, но Тристан сразу же узнал его. У него пересохло во рту. Он попытался отойти от окна и в то же время не упасть, инстинктивно выставив руку с согнутыми пальцами в отчаянном намерении отпугнуть человека. Военный спокойно поставил принесенную им коробку и в два больших прыжка оказался около Тристана.

— Вот беда-то! — воскликнул он. — Стоило только выйти на две минуты, как ты уже встал!

Человек удержал Тристана за плечи, когда тот пошатнулся.

— С тобой все в порядке?

Тристан слабо зашипел, сбрасывая руки обидчика, — боевой сигнал ганианцев — и стал сопротивляться. Человек все так же удерживал его за плечи.

— Я не сделаю тебе больно, успокойся.

Врач отвел Тристана к кровати и уложил его.

— Ты еще слаб. Тебе нельзя вставать самостоятельно. Содержание кислорода здесь ниже, чем смесь, к которой ты привык, а гравитация выше. Кроме того, после стаза человек чувствует слабость в течение нескольких дней… А откуда у тебя на лбу эта шишка?

Тристан попробовал дотронуться до нее, но не смог поднять руку.

— Это кажется открытым, — сказал он, вяло махнув в сторону окна, — но на самом деле твердое как камень.

Даже самому себе его речь казалась нечленораздельной: губы и язык казались чужими и не успевали за ходом мысли. Это еще больше подстегнуло его.

— Мне нужно найти Пулу. Они мучают его.

Юноша вновь попытался встать.

— Не надо волноваться, — человек надавил ему на плечо, заставив лечь. — Нет нужды так расстраиваться. С твоим другом все в порядке, он спит у меня в комнате. Я приведу его попозже. А сейчас давай разберемся с тобой, хорошо?

Военный приподнял тонкую простыню с плеча юноши, приоткрыв синий кружок под мышкой.

— Что это? — спросил Тристан. — От этого я снова засну?

— Нет. Это термодатчик, — ответил мужчина. — При повышении температуры тела меняется его цвет, но сейчас его цвет говорит о том, что она в пределах нормы.

Он протянул руку к горлу Тристана, тот отвернулся, оскалив зубы.

— Эй, расслабься! Я только хочу проверить твой пульс!

Тристан посмотрел врачу в глаза, но сам напрягся, все еще ожидая подвоха.

— Как там твой желудок? Ты еще не проголодался?

— Н-нет.

— У тебя все еще расстройство?

— Да.

— Тогда придется немного подождать.

Человек накрыл плечо юноши простыней и поднял коробку. Тристан смотрел, как он достает маленький пузырек.

— Это для твоей шишки, — сказал врач, накладывая что-то белое на подушечку пальца. — До завтра у тебя от нее почти не останется следа.

Размазав мазь по ушибленному месту, он сказал:

— Меня зовут Рид Вейл. Я капитан исселианских наземных медицинских войск. Мне действительно жаль, что с тобой все так получилось.

Тристан молчал, продолжая наблюдать.

— Послушай, я не виню тебя за то, что ты мне не доверяешь. Ты думаешь, я один из тех негодяев, которые избили тебя…

— Ты не остановил их! — заметил Тристан. — И ты… ты положил мне на лицо эти штуки! — ему все легче становилось говорить.

Врач поморщился от обвинения.

— Я не хотел этого, малыш. Но если бы я этого не сделал, то сейчас тебе было бы гораздо хуже, — он вздохнул. — Извини, я просто пытаюсь тебе помочь.

Тристан молчал.

— Я пытаюсь помочь и твоему другу, — продолжал Вейл. Он наклонился ближе и перешел на шепот. — Я сказал людям, этим людям здесь, что ты и он становитесь агрессивными, когда вы не вместе.

Тристан снова напрягся и посмотрел на Вейла широко раскрытыми глазами.

— Зачем ты это сказал? — требовательно спросил он. — Это же не так!

Вейл дал знак не поднимать шум.

— Я поступил так для вашего блага. У меня были причины полагать, что они заберут твоего друга и причинят ему боль.

Тристана этот ответ озадачил еще больше, и он нахмурился.

— Почему они должны были это сделать?

Вейл засомневался, покачал головой.

— Потому что они не могут его как-то использовать, — наконец признался он. — Они считают… что он для них не представляет ценности, поскольку не является человеком, только — лишней обузой. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Тристану было понятно значение слов, но не смысл того, что за ними стояло. Он тем не менее кивнул, однако морщины на его лбу так и не разгладились.

— Хорошо, — сказал медик, — даже если мое утверждение о вашей агрессивности и преувеличено, важно, чтобы вы с другом вели себя так, будто вас пытаются разъединить. Понял?

Тристан оторопел и снова кивнул.

— Вот и хорошо. — Вейл встал и перешел на обычный тон. — Как твоя рука? Левая рука. Двигать можешь?

Юноша поднял руку и ужаснулся — его ногти были аккуратно подстрижены. Он посмотрел на правую и увидел то же самое. Тристан был в шоке.

— Ты отрезал мне когти! — обвинил он врача. — Зачем ты это сделал со мной?

Вейла слова Тристана застали врасплох. Он протянул свою руку.

— Посмотрю на мою.

— Она голая! Только у грудных детей нет когтей. Они мне нужны для охоты и…

— Тебе здесь не придется охотиться, и когти тебе не нужны.

Тристан страшно огорчился. Он зажал руки между коленями и повернулся спиной к Вейлу. От обиды Тристану трудно было дышать. Через несколько секунд Вейл снова негромко спросил:

— Тристан, ты боли в руке не чувствуешь?

— Нет, — сказал юноша в подушку.

— Ее очень сильно повредило. Как это случилось?

— Я… ударил рукой человека, у которого на голове была надета… блестящая раковина.

— Ты имеешь в виду шлем? Тебе еще повезло, что ты не сломал руку.

Тристан ничего не ответил, даже не пошевелился, только сильнее сжал кулаки.

— Трис, — позвал после недолгого молчания Вейл. — Я еще не закончил тебя латать. Мне нужно, чтобы ты лег на спину.

Он выждал немного, пока Тристан выполнил его просьбу. Юноша с опаской посмотрел, как врач убрал простыню, взял еще мази и протянул руку к ткани, прикрывающей пах. Тристан насторожился, став вдруг подозрительным и рассерженным.

— Что ты делаешь?

— Я вынужден был в двух местах надрезать твое бедро для ввода трубок, и теперь ранки нужно смазать свежей мазью. Может, ты предпочитаешь сделать это сам?

— Да, — ответил Тристан.

— Тогда дай палец.

Вейл переложил мазь со своего пальца Тристану. Заживающие места в верхней части бедра были еще нежно-розовыми.