Рустам не успел испугаться, а «рама» уже взмыла ввысь и, не торопясь, скользнула в серое облако. Эшелон двинулся дальше.

К вечеру впервые услышали бойцы громовые раскаты. Эшелон остановился на вдрызг разбомблённой станции. Началась выгрузка. Затем, построившись в походную колонну, батальон зашагал по раскисшей от дождей дороге навстречу грохочущим гигантским барабанам. «Красноармейский телефон» сообщил вскоре, что, кажется, предстоит бой, батальон вливается в полк, награждённый орденом Красного Знамени. Бойцы Шутили: «Ещё и пороху не понюхал и, а уже краснознамёнцами стали».

Дойдя до околицы небольшой деревушки, изрядно покалеченной бомбёжками и артобстрелами, батальон стал занимать оборону. Роте капитана Дмитриева достался участок на восточной окраине, изрезанной овражками. Ротный приказал вырыть индивидуальные окопчики.

Твёрдая, несмотря на дожди, земля плохо поддавалась лопате. Рустам быстро натёр на ладонях волдыри, взмой. Рядом молча ковырял землю лопаткой Фазыл. Закончив работу, произнёс со вздохом:

— Дураки мы с тобой, Рустам. Мы — пулемётный расчёт, нам общий окоп надо.

— О чём же ты раньше думал?

— Век живи, век — учись. Хорошо хоть, что рядышком рыть стали. Давай соединим окопчики.

Нельзя сказать, что Рустам пришёл в восторг от этого предложения. Однако — что поделаешь! — снова взялся за лопату.

Появился капитан Дмитриев, осмотрел их окоп, похвалил.

— Молодцы. И впредь так действуйте. Пехотинцу земля — мать родная. Она и прикроет от пуль, и…

— И закопают в неё! — послышался надтреснутый тенорок. Рустам узнал голос Назарова. Этот тощий и сутулый человек с жёлтыми волосами и увёртливым взглядом прослыл в училище первым лентяем. Иначе как Сачком его никто никак не называл. Почему именно «Сачком»? Рассказывают, что служил якобы в армии ужасающий лентяй и разгильдяй по фамилии Сак. С тех пор в повелось называть его «младших братьев» Сачками. И вообще, если кто от работы отлынивает, о таком говорят просто и выразительно: сачкует.

Так вот этот сачок Назаров, мало того, что сам поленился окоп себе вырыть, ещё товарищам на нервы действует, дескать, ройте, ройте себе могилки, чудаки!

Подскочил к сачку ротный — маленький, с широченными плечами, кривоногий, злой.

— Боец Назаров, почему сачкуете?

— А чего даром копать? Всё одно зимовать здесь не будем. Либо вперёд на запад потопаем, либо, что вернее, — на восток драпанем.

Капитан чуть по морде Сачку не съездил — до того разъярился.

— Приказываю копать. А насчёт драпануть… По законам военного времени… Понятно?

— Чего уж тут не понять, — пробурчал Назаров и нехотя взялся за лопату.

Впрочем, окопчика себе он так в не вырыл. А ночью задул пронзительный ветер. Рустам хоть и в полушубке, дрожал как осиновый лист. Хотел было Сачок к пулемётчикам притулиться, да Фазыл прогнал его. И смех, и грех, Как в басне «Стрекоза и муравей» вышло.

На рассвете продрогший Рустам проснулся. И тут на его глазах разыгралась забавная сценка. Назаров, синий от холода, свернувшись калачиком на голой земле, выстукивал зубами дробь. Подошёл лейтенант Смирнов. Чистенький, выбритый (и как только он умудрился!), вроде на прогулку собрался.

— Что с вами, боец Назаров, заболели?

— Зззза-а-болел… Зззно-о-би-ит.

— Очень печально. О вашей болезни мы с командиром роты ещё вчера вечером толковали. Сейчас будем вас лечить. Видите вон то отдельное дерево, метрах в двухстах отсюда?

— Вви-и-жжжу.

— Боец Назаров, к отдельному дереву бегом… марш!

Сачок неуклюже поднялся и затрусил в сторону дерева. Вслед ему нёсся громовой хохот.

Взводный подозвал Карпакова.

— Займитесь Сачком. Пять раз до дерева и назад.

— Есть! — обрадовался Карпаков. Дождавшись, когда Назаров, изогнувшись в три погибели, приковылял назад, сказал ему весело: — Ну, земляк, приказано тебя ещё пять разочков прогнать туда-сюда. А уж я, так и быть, вместе с тобой. Говорят, полезно для пищеварения.

Вся рота, позабыв о холоде, с интересом наблюдала за «лечебной процедурой». Кое-кто и без команды стал делать пробежки, Фазыл затеял с Рустамом борьбу, припечатал лопатками к земле. Вроде бы согрелись малость. Тем временем прибежал взмыленный Назаров, рухнул на жухлую траву, по-рыбьи разевая рот. Запыхавшийся Карпаков веселил народ:

— С характером наш Сачок! Я— ему: «Шевели ногами, не ползи, как вша по сугробу!» А он, Сачок то есть, ноль внимания и полкило презрения. Начхать ему на мои справедливые слова. Ну я тогда с другой стороны решил и нему подкатиться. Говорю: «Что ж ты, землячок, нашу заводскую марку портишь? Мы же с тобой на одном заводе вкалывали. Я — слесарем, а ты — заводским парикмахером. Ты же известная личность. Галстук «бабочку» под рылом носил для соблазну дамского пола. Шевеля ногами, гад, вспомни свою рабочую гордость!»

Бойцы катались по земле от смеха. Карпаков продолжал с серьёзным видом бывалого рассказчика:

— Ничем Сачка пропять не могу Что делать? Подумал-подумал, да как заору: «Спасайся, Сачок, фриц за тобой гонится!» Ну тут, понятное дело, наш Сачок как припустится!.. Жаль, секундомера со мной не было. Наверняка поставил наш любимец мировой рекорд в беге на среднюю дистанцию. Еле догнал!»

Весёлые байки Карпакова прервал связной. Рота, миновав овражки, подошла к неширокой, но глубокой речушке. Возле полуразрушенного сарая копошились сапёры. Они мастерили из подручных средств плот. Взялись за топоры и пехотинцы. Рустам, неловко обтёсывая бревно из разобранного сарая, рассуждал вслух:

— А я — то думал: война — это бои. сражения. А на войне, оказывается, главное — копай да брёвна таскай.

— Бои тоже будут, — заверил бывший поблизости лейтенант Смирнов. — Видите за речкой увалы? Там и противник. Ну как, не трусите, братья-аяксы?

Аяксами лейтенант прозвал Рустама с Фазылом за то, что они были неразлучны. Парни втайне даже гордились прозвищем. Ещё бы не гордиться! Аяксы — герои троянской войны. Как раз перед самой отправкой на фронт прочитал Рустам «Илиаду» Гомера. Фазыл Гомера не читал и даже, если говорить начистоту, ничего не слыхал об атом великом древнем греке. Но Рустаму доверял полностью. Так что «аяксы» и ему пришлись по душе. Сейчас, услышав шутливый вопрос ротного, Фазыл браво ответил:

— Это фрицы пускай нас боятся, товарищ лейтенант.

— Достойные слова приятно слышать.

— Вы говорите, за теми холмиками немцы? — не унимался Фазыл. — Почему же тогда они сидят как полевые мышки? Не видать их и не слыхать.

— Услышите, — лейтенант почесал золотистый висок и вдруг удивился: — Где же вы ночью были, друзья? Фрицы и ракеты пускали и постреливали. А сейчас у них завтрак. Аккуратный народ, до тошноты аккуратный. Вот допьют утренний кофе и начнут.

Как бы в подтверждение его слов где-то справа застрочил пулемёт… Ещё, ещё…

Слышите? — лейтенант кивнул в сторону увалов. — Гак где же вы ночью — то были?

— Спали, товарищ лейтенант, — смутился Фазыл.

— Проспали, значит, боевое крещение? — лейтенант рассмеялся. — Не горюйте… Ого! Немец-то осерчал, минами стал кидаться. Чует, подлец, что мы к атаке готовимся.

Метрах в ста позади позиции роты с резким грохотом выросли огненно-чёрные всполохи, бойцы бросились на землю. Рустам уткнулся носом в грязь, рассердился па самого себя, хотел было подняться, но новая серия взрывов втиснула его в раскисшую землю. Хорошо хоть поблизости оказались маленькие окопы, вырытые наспех неизвестно кем. В них и пришлось отлёживаться до сумерек.

… В беззвёздное небо, заляпанное сероватыми кляксами туч, с шёлковым шелестом врезались одна за другой три ракеты. Вот они беззвучно рассыпались сотнями пронзительно-красных звёздочек — и вновь темень заволокла всё окрест.

Рустам явственно ощутил, как сердце его съёживается, леденеет. Парню сделалось жутко: уж не помирает ли он!.. Нет, не помирает. Но сердце всё съёживалось, съёживалось. Откуда-то издалека — голос Фазыла:

— Три красных ракеты, дустым. Сигнал к атаке. Не робей. Главное — держись возле меня. Договорились?