Внутренняя организация домена отличалась немалой пестротой. Присоединяя крупное феодальное владение, король в ту пору не переделывал его административной структуры. Он только замещал собой бывшего герцога или графа, перенимая все его политические и сеньориальные права. Он даже не всегда (особенно на первых порах) мог назначать на важнейшие посты своих ставленников, так как обычно торжественно обязывался соблюдать привилегии и кутюмы (местное право) провинции и не посягать на ее «вольности», среди которых едва ли не первое место занимали притязания местных феодалов на все административные функции. Поэтому специфика провинциального управления продолжала сохраняться и после присоединения, но следует учесть, что за вычетом нескольких действительно важных особенностей (главным образом в области налогов) она касалась деталей. По своему существу структура всех французских областей была в основном однотипной. Кроме того, в XIII в. короли еще не обладали достаточными возможностями для полной унификации страны — на это потребовалось почти пятьсот лет.

Деятельность Филиппа II Августа и особенно Людовика IX (1226–1270), прославившегося своим благочестием и мудростью, преследовала несколько целей: унифицировать хотя бы до известной степени управление доменом в узком смысле слова (т. е. теми владениями, где король имел всю полноту феодальных прав, включая и сеньориальные), организовать центральное управление в соответствии с расширившейся территорией, ликвидировать не только феодальную анархию, но и, по возможности, ее причины. Главные результаты предпринятых мер заключались в следующем[91].

Управляющие королевскими землями и чиновники королевских судов (прево, бальи, сенешалы), т. е. представители интересов короля как крупнейшего феодала всего королевства, внедрились во все провинции и образовали на местах как бы ячейки королевского аппарата. При слабых еще в ту пору экономических, социальных и административных связях наличие повсюду королевских чиновников, которые ревностно изыскивали (будучи в этом материально заинтересованы) предлоги для того, чтобы вмешаться в юрисдикцию сеньоров всех рангов и ущемить их судебные права и доходы, сыграло самую положительную роль. Королевские суды приобрели повсюду значительный авторитет. В них можно было апеллировать на любое решение феодальных судов, а важнейшие уголовные дела рассматривались только в королевском суде. Туда же мог обратиться любой феодал, получивший вызов начать феодальную войну, и суд рассматривал дело по существу. Этим способом для феодалов если не пресекалась, то затруднялась возможность с помощью оружия решать свои территориальные, имущественные и тому подобные споры.

В Королевском совете — высшем политическом и административном органе государственной власти — происходила некоторая дифференциация функций. Выделилась особая судебная палата — Парижский парламент, ставший верховным судом всей страны (но за ним остались и многие административные обязанности). В Королевском совете существенную роль стали играть незнатные советники — знатоки права (легисты).

Королевская золотая монета, благодаря своему хорошему качеству и стабильности, начала вытеснять монеты, выпускавшиеся крупными феодалами. Это укрепляло и расширяло торговые связи. В XIII в. король стал признанным сувереном почти всех городов; они находились под его покровительством и защитой, уплачивая в казну фиксированный побор (городскую талью).

Судебная, административная и монетная реформы служили не только политическому укреплению центральной власти. Они умножали и доходы казны. Если в самом начале XIII в. (первый из дошедших до нас бюджетов относится к 1202–1203 гг.) все поступления в казначейство составлялись из двух примерно равных частей — сборы с городов, феодалов и церкви, с одной стороны, и доходы от королевского домена, с другой (судебные штрафы, доходы от лесов и королевских поместий), то в период долгого правления Людовика IX сильно возросли именно доходы с домена, причем главная их часть поступала из королевских судов[92]. Политическая мощь короля возрастала параллельно увеличению его доходов.

Перемены в положении классов в XIII веке

В этом же сравнительно мирном и благополучном XIII в. произошли важные перемены в положении классов и сословий французского общества.

Важнейшей переменой следует признать начавшееся освобождение крестьян от личной зависимости[93]. Сокращение барской запашки, которую сеньоры раздавали крестьянам за натуральный и денежный ценз (поэтому такие участки стали называться цензивами, и впоследствии этот термин распространился на все крестьянские земли), способствовало исчезновению не только барщины, но и серважа, так как отсутствие потребности в принудительном труде делало личную зависимость ненужной. Отдельные случаи выкупа бывали в XI–XII вв., но в XIII в. он принял в экономически развитых районах массовый характер. Специфика этого процесса во Франции заключалась в том, что во многих случаях освобождение от личной зависимости происходило в форме выкупа четырех сервильных повинностей: шеважа, формарьяжа, менморта и произвольной тальи. Но бывали и другие формы выкупа, определявшиеся разной степенью зависимости (например, если бывшие госпиты, занявшие когда-то новые расчищенные участки, не были обременены всеми сервильными повинностями). Выкупались как отдельные лица и семьи, так и целые деревни и даже группы деревень; в таких случаях инициатива исходила от сеньора, заинтересованного в получении крупной суммы. Цена выкупа устанавливалась в результате соглашения (иногда долгих споров) с сеньором и поэтому не была стабильной. Выкуп оформлялся особым документом, в котором были определены следуемые в дальнейшем с крестьян повинности; главное место среди них занимал денежный фиксированный ценз.

Светские сеньоры и король охотнее и дешевле, чем церковные учреждения, продавали хартии освобождения, ибо больше нуждались в деньгах (как правило, в крупных единовременных взносах), нежели богатая церковь, на землях которой дольше сохранялась барщина. По — видимому, по этой причине в крестьянском восстании «пастушков» (1251 г.) в Северной Франции главным объектом ненависти восставших была именно церковь[94].

Выкуп крепостной зависимости не мог быть осуществлен без достаточного развития денежной ренты и являлся важным признаком возросшей товарности крестьянского хозяйства. Однако далеко не все крестьяне обладали порой значительными деньгами, необходимыми для освобождения; многие брали их в долг у городских ростовщиков или у разбогатевших управляющих сеньориями. Обеспечением долга служила земля, т. е. появилась ипотека.

Развившийся в XIII в. процесс освобождения крестьян продолжался в XIV в., а отчасти и дольше. Хотя отдельные группы сервов сохранились во Франции вплоть до революции (главным образом в экономически отсталых восточных провинциях), но в целом французское крестьянство приобрело в XIII–XIV вв. личную свободу. Конкретно это означало свободу наследования и брака, а также охрану имущества от произвольного сеньориального обложения, что в экономическом отношении было самым главным. Однако эти благоприобретенные права на имущество крестьянам пришлось в дальнейшем неоднократно отстаивать в борьбе со стремлением феодалов увеличить феодальные платежи[95].

В социальном плане не меньшую важность имело освобождение от сеньориальной юрисдикции; в качестве лично свободных людей крестьяне могли обращаться в королевский суд.

При освобождении крестьяне сохранили все свои права наследственных держателей земли, пользующихся за плату общинными угодьями; никаких дополнительных денег за землю они не платили. Освобождение подняло также их социальное положение и приблизило его к положению мелких городских ремесленников.