Трудно говорить о всеобщем господстве барщины в исследуемый период. Она, несомненно, преобладала в церковных крупных сеньориях (но даже в них не повсюду), однако церкви принадлежало не более трети всех земель Франции. В светских сеньориях, особенно мелких, полевая барщина должна была уступить место натуральному оброку. Часто встречавшейся нормой полевой барщины, на которую крестьяне являлись со своим тягловым скотом и своими орудиями, были три дня в неделю. Но к этим работам добавлялись очень трудоемкие строительные и транспортные повинности. Старые (т. е. взимавшиеся и до X в.) натуральные и денежные оброки были в X — начале XI в. сравнительно невелики и составляли лишь дополнение к барщине. Однако их пропорция была более значительна в феодальной ренте, взимавшейся с крестьян, плохо обеспеченных землей, не имевших тяглового скота и не обязанных полевой барщиной.

Личные повинности зависимых крестьян отличались большим разнообразием и варьировались не только от области к области, но даже внутри одной сеньории, что в большинстве случаев объяснялось различием в их статусе, о чем уже была речь. Считается, что наиболее распространенным было сочетание четырех сервильных повинностей: 1) шеважа (т. е. «поголовного» обложения), по размерам незначительного, 2) формарьяжа (т. е. «брачного» побора за брак с лицом, не подчиненным данному сеньору), размер которого был фиксирован обычаем, 3) менморта («посмертного» побора с наследства) — обычно это была лучшая голова скота и 4) произвольной тальи, т. е. натуральных и денежных платежей по усмотрению сеньора. Материально последняя повинность была наиболее тяжелой, юридически же сервильное состояние крестьянина обычно определяла уплата шеважа.

Состояние источников не дает возможности определить хотя бы приблизительно общее число крестьян-сервов по отношению к другим группам крестьянства, повинности которых состояли из фиксированных оброков. Возможно, что в X–XI вв. сервы были не только многочисленны, но и составляли большинство [84].

Появление в X в. новых поборов и повинностей, о которых уже была речь (плата за пользование общинными угодьями, баналитеты), а также увеличение взимавшейся церковью десятины свидетельствуют об усилении феодальной эксплуатации. Но этот же факт заставляет обратить внимание и на возросшую продуктивность крестьянского хозяйства, без которой оно быстро оказалось бы на грани истощения. Несомненно, что сеньоры стремились эксплуатировать именно эту возрастающую продуктивность, создававшуюся крестьянином в своем хозяйстве, а не на барском поле; если бы дело обстояло иначе, они увеличили бы число барщинных дней. В этом отношении чрезвычайно характерен самый тип повинностей, увеличенных или впервые появившихся в X — первой половине XI в. Все они представляют собой натуральные и денежные платежи: зерно за помол и выпечку хлеба, скот и вино за пастбища и пресс, деньги за угодья и т. д. Из всех видов отработочной ренты возросли лишь строительные и транспортные работы, особенно нужные сеньорам в X–XI вв., когда Франция покрылась густой сетью замков. Полевая барщина не только не была увеличена, но даже незаметны были тенденции к ее увеличению.

Возможно, именно это обстоятельство наложило свою печать на характер крестьянского сопротивления в ту пору. Крестьянство отнюдь не пассивно отнеслось к усилению эксплуатации. Наиболее ярко это сказалось в восстании 997 г., вспыхнувшем по всей Нормандии[85]. Крестьяне требовали восстановления своих прежних прав на свободное и бесплатное пользование общинными угодьями. Восстание было жестоко подавлено нормандскими феодалами, объединенными под руководством герцога. Однако несомненно, что происходившее повсюду сопротивление крестьян привело к компромиссу в установлении размеров поборов за пользование общинными угодьями.

В XI–XIII вв. жизнь французской деревни стала протекать — и чем дальше, тем все больше — под значительным воздействием расцветавших в ту пору городов. Города и села были территориально связаны друг с другом; почти повсюду (кроме горных районов) городов было много и тяготевшие к ним сельские округа не превышали в диаметре 20–25 км. Городское население первоначально целиком состояло из сельских пришельцев, а в дальнейшем непрестанно пополнялось ими. Наконец, многие деревни постепенно сами превратились в города.

В X–XI вв. рост городов происходил постепенно и их экономическое воздействие на деревню не могло сказаться быстро; горожане еще не вполне оторвались от занятий сельским хозяйством. Подъем агротехники только начинался, еще велика была экономическая замкнутость областей, часты неурожаи и голодовки, вызвавшие в конце XI в. волну крестьянской эмиграции — в 1-м крестовом походе участвовало много французских крестьян. Положение стало изменяться в XII в., когда начались массовые расчистки, а быстро развивавшиеся города предъявляли все возраставший спрос на продовольствие и сырье. Кто же поставлял их на городской рынок — сеньоры или крестьяне? Чье хозяйство становилось товарным в большей степени?

Эта проблема еще не разработана в должном объеме, но уже вполне четко поставлена, в частности в советской науке. Ясно, что сперва поставщиками сельскохозяйственной продукции были как крестьяне, так и, главным образом, феодалы, причем церковные сеньоры были в этом отношении гораздо активнее светских. Однако уже в XIII в. перевес стал склоняться на сторону крестьян. В этом убеждает эволюция натуральной и денежной ренты.

В XI–XII вв. происходило постепенное вытеснение полевой барщины натуральным оброком (строительные и транспортные повинности сохранились гораздо дольше). Если обязанность работать на барской запашке свелась в конечном счете (в XIII–XIV вв.) к нескольким дням в году, то все новые повинности (баналитеты и т. п.) обязательно выражались в оброчной форме — взносах зерном, вином, скотом. Сокращение барщины означало если еще не полное исчезновение барской запашки, которое относится к XIII–XIV вв., то во всяком случае уменьшение ее до таких размеров, что она могла быть обработана несколькими дворовыми с помощью барщинников, привлекавшихся лишь на несколько дней для уборочных работ. Характерно, что уже в первой половине XII в. Сугерий, аббат крупнейшего Сен-Денийского монастыря, расположенного рядом с Парижем, роздал крестьянам немалую часть монастырской земли за натуральный оброк, чем увеличил доходы аббатства. Но в целом в церковных сеньориях барская запашка и барщина сохранялись дольше, чем в светских, где уже в XIII в. остались преимущественно лишь виноградники, луга, леса. В XV в. барская запашка исчезла даже в наиболее консервативных по типу своего хозяйства церковных сеньориях.

Благодаря росту натурального оброка в руках сеньоров скапливались немалые излишки, поступавшие на ближайший городской рынок или на местную ярмарку. Однако и крестьяне не оставались в стороне — об этом свидетельствует хотя и медленное, но неуклонное возрастание в XII в. денежного оброка (ценза). С XIII в. перевес склонился в пользу товарности крестьянского хозяйства и отчетливо наметился путь дальнейшего развития французского крестьянства в сторону упрочения его экономической самостоятельности и социальных позиций.

Преодоление феодальной раздробленности

Начавшийся в XIII в. процесс преодоления феодальной раздробленности представлял собой закономерное следствие подъема городов и сельского хозяйства. Следует подчеркнуть, что представление о «собирании земель» только из центра (т. е. королями) является упрощением. На деле сперва происходило усиление политической власти всех территориальных владык, в том числе и короля, в пределах их владений, и оно совершалось более или менее синхронно и единообразно по всей стране. Лишь затем началось расширение королевского домена за счет крупных феодальных владений, т. е. складывание национального государства.