Положив трубку, я пошла искать Элли. Она сидела на диване, уставившись в экран телевизора. Мне было так стыдно за то, что я подвела ее, что я разрешила малышке спать сегодня в моей комнате. Обычно это вызывает бурю восторга, но на этот раз Элли промолчала. Я уложила ее в кровать и почитала ей «Паутинку Шарлотты»:[6] Элли может заинтересовать книжка, только если речь в ней идет о животных. Она что-то шепнула на ухо Олешке, и я перестала читать.

– Что не так, котенок?

Она опять что-то сказала Олешке. Тот помотал ушами и уставился на меня.

– Мне пощекотать Олешку, чтобы он все рассказал?

Я протянула руки, притворяясь, что сейчас заберу пса.

Ее глаза сверкнули.

– Нет!

– Значит, придется тебе мне все рассказать.

Я улыбнулась, сделав глупое лицо, но Элли на меня даже не посмотрела.

– Ты закрыла дверь.

– Верно, малыш, закрыла.

Как же мне объяснить ей это?

– Мамочка поступила нехорошо. Но сейчас у меня новый клиент. Он очень важен. Наверное, он еще будет звонить, и тогда мне придется уделять ему все свое внимание, а тебе нужно будет сидеть тихо-тихо, как мышка, ладно?

Элли нахмурилась, щеки у нее покраснели, и она принялась молотить ногами под одеялом.

– Ты сказала, что мы приготовим ужин вместе.

– Я знаю, милая. Прости меня. – Я вздохнула. Мне было так стыдно, что я подвела ее. А еще я ненавидела Джона за то, что все это случилось из-за него. – Но иногда я работаю в мастерской, а Эван уезжает на турбазу. Это то же самое. Мы все равно любим тебя, любим больше всего на свете, но порой нам приходится решать взрослые проблемы.

Элли все еще молотила ногами. Олешка встал, перешел на край кровати, и Элли пнула его из-под одеяла.

Во мне вспыхнула злость.

– Элли, прекрати.

Я придержала ее ноги.

– Нет! – завопила она и еще раз пнула Олешку.

Взвизгнув, пес со стуком упал с кровати на пол.

– Элли!

Я вскочила на ноги.

Жалобно хрюкнув, Олешка прижался ко мне. Почесав его за ушком, я повернулась к дочке.

– То, что ты сделала, очень плохо. Нельзя обижать животных.

Элли возмущенно смотрела на меня, поджав губы.

– Иди в свою комнату. Немедленно.

Схватив книгу, малышка замахнулась, словно собираясь бросить ее в Олешку.

– Не смей, Элли!

На ее лице промелькнуло выражение, которого я никогда раньше не замечала. Ненависть.

– Элли, если ты бросишь книгу, у тебя будут большие неприятности.

Мы смотрели друг другу в глаза. Тихонько поскуливал Олешка. Элли покосилась на него, потом на меня. Ее лицо стало пунцово-красным, глаза прищурились.

– Я серьезно, Элли, если ты…

Она изо всех сил швырнула книжку. Олешка уклонился, и книга ударилась о стену.

Я почувствовала, что закипаю от гнева. Схватив Элли за руки, я вытащила ее из кровати.

– Никогда, никогда, никогда нельзя обижать животных, слышишь?!

Я с силой сжала ее плечи.

Малышка, выпятив нижнюю губу, с вызовом уставилась на меня.

Я выволокла Элли за дверь и протащила по коридору к ее комнате. Там я указала на кровать.

– И я не буду с тобой разговаривать, пока ты не извинишься!

Громко топая, Элли зашла в комнату и захлопнула за собой дверь.

Мне хотелось войти туда, все объяснить, сделать так, чтобы все опять было хорошо, но я не знала, что сказать. Впервые я так испугалась собственной дочери. И так рассердилась на нее.

Олешка остался спать в моей кровати. Поверить не могу, что Элли швырнула в него книжкой! Нашему бульдожке всегда удавалось успокоить Элли. Я купила его, когда мы с дочкой жили вдвоем. Мне хотелось, чтобы кто-то был рядом, пока Элли в садике. Он принес в наш дом смех и радость, ночью я чувствовала себя в безопасности, зная, что он рядом, а главное, этот малыш всегда хорошо влиял на Элли. Если она боялась попробовать что-то новое, я говорила ей, что Олешке это нравится. Когда мне нужно было, чтобы она меня слушалась, я могла уговорить ее при помощи этого пса. В те дни, когда Элли болела или просто была чем-то расстроена, Олешка всегда служил ей утешением. Притянув пса к себе, я почувствовала, как он уткнулся носом в мою шею.

На следующее утро Элли щебетала за завтраком, словно ничего и не случилось. Она даже нарисовала мне цветочки и обняла меня, сказав: «Я люблю тебя, мамочка». Обычно, когда мы ссоримся, я всегда обсуждаю с Элли то, что произошло. Я выросла в доме, где один из родителей постоянно кричал на меня, а второй укрывался в спальне, и потому поклялась, что буду все обсуждать со своими детьми. Но тогда я просто была рада, что эта ужасная ночь закончилась.

Оставив Элли в школе, я вернулась домой и попыталась завершить ремонт передней спинки кровати, все время ожидая, что телефон зазвонит вновь. Понимая, что я не смогу сосредоточиться, я решила сделать перерыв и попить кофе. Я как раз наливала воду в чашку, когда в дверь постучали.

Олешка с лаем бросился в прихожую. Чувствуя, как от страха сжимается горло, я, держась под стенкой, направилась к двери. Перехватив бейсбольную биту, я выглянула в окно. Машины на улице не было.

– Кто там? – во все горло крикнула я.

– Черт, дамочка, вы что, репетируете роль морского пехотинца? Чего так кричать-то?

Это был Рейнолдс.

Я открыла дверь, и Олешка пулей вылетел наружу, похрюкивая и принюхиваясь. Рассмеявшись, Билли подхватил его на руки.

– Привет, малыш!

– Что происходит, Билли? Почему вы здесь? Он опять кого-то убил?

– Насколько мне известно, нет. Я просто зашел проведать вас. Узнать, как вы себя чувствуете после вчерашнего звонка.

– Заходите. А где Сэнди?

– Она сейчас налаживает работу других подразделений, задействованных в расследовании.

– А вы, получается, отвечаете за меня?

– Что-то в этом роде, – ухмыльнулся Рейнолдс. Пройдя за мной в кухню, он принюхался. – Кофе?

– Да. Налить вам чашечку?

– Присаживайтесь, я сам все сделаю.

Я уселась за стол, а Билли, бросив пиджак на спинку стула, принялся орудовать в моей кухне, будто у себя дома: достал чашку из шкафа, полез в холодильник за молоком. Открыв дверцу холодильника, он изумленно уставился внутрь.

– Что?

– Ваш холодильник еще хуже моего. Вы что, вообще не едите?

– Хотите опустошить морозилку?

– Я попытался было, но тут пусто, как в прериях, разве что перекати-поле не летает. Вам срочно нужно в магазин.

– Да, я думала об этом.

Закрыв холодильник, Билли начал готовить бутерброды с арахисовым маслом.

– Вам сделать? – оглянувшись, спросил он.

Я покачала головой, но он все равно приготовил еще два бутерброда.

– Что значит «холодильник еще хуже моего»? Вы не женаты?

– Никак нет, мэм. Я в разводе. Моя бывшая жена до сих пор живет в Галифаксе.

Вот, значит, откуда у него такой акцент. Он с Восточного побережья.

Выпустив Олешку во двор, Рейнолдс уселся за стол, передал мне тарелку и жадно впился в свой бутерброд зубами.

– Ох, вот это вкуснятина! – Он закатил глаза от наслаждения.

Я уныло откусила кусочек. Отхлебнув кофе, Билли внимательно посмотрел на меня.

– Вы отвратительно выглядите.

– Спасибо огромное!

Он ухмыльнулся, но его лицо тут же стало серьезным.

– Как вы? Вам сейчас нелегко приходится.

– Справляюсь. Правда, больше времени приходится тратить на сеансы психотерапии. Я уже подумываю о том, чтобы посылать счета за лечение в полицию, – улыбнулась я.

– Ну, вы можете претендовать на деньги фонда жертв преступлений. Я принесу вам бланки заявления. Но я рад, что вам есть с кем поговорить, Сара. Непростая у вас ситуация.

– Просто это все свалилось на меня, понимаете? Я хочу помочь вам, но больше всего мне хотелось бы, чтобы все закончилось. Я хочу вернуть свою прежнюю жизнь.

– Чем скорее мы поймаем его, тем быстрее это случится. Вчера вы отлично справились.