_________________________

*) А если в будущем, то, наверное, в самом начале, не так ли?

Я только-только возвратился домой из деревни на Волге, где пробыл три недели.

Спешу написать Вам эти несколько слов, неожиданно горьких.

Очень, очень взволновало меня сообщение о кончине дорогого Александра Григорьевича. Шлю Вам свое душевное участие в этом горе и обнимаю Вас со всею старой, неизменной в долгих годах дружбой. Желаю Вам бодрости и сил, так нужных в эти трудные дни. Будьте здоровы прежде всего, всего!

Я так ясно увидал за Вашим письмом хорошо памятный мне облик Александра Мовшенсона — жизнеобильный, ласковый и добрый по-настоящему…

Помню я его со времен «Книги и революции»[1190], куда он заходил нередко в начале 20-х годов. Помню по другим встречам и — раньше всего — по тем, не слишком частым, но запечатленным Серапионовским вечерам у Вас на Загородном. Брат Ваш — хоть он и не был серапионовым — удивительно просто, легко «сливался» с нашей средою и непосредственно участвовал в наших пересмешках своим остроумием, своим иронически-мягким, веселым смехом… Я вижу его живым!

Обнимаю Вас, дорогой друг. Всего лучшего и еще раз — здоровья!

Как хорошо, что множество друзей проводили А. Г. Мовшенсона на Петровское…

спасибо за первое февраля!

До нашей золотой свадьбы — еще пять лет. Давайте условимся непременно отпраздновать её… А до того не будем забывать Первое февраля, как не забывали его все прошедшие годы.

Я получил письмо от Лиды Харитон. И у меня была Зоя Никитина. Серапионовские девочки прекрасны и в амплуа бабушек. Первого числа ко мне пришел Каверин. Вы знаете, что у него вышла книга, где много о былом[1192]. Литература о серапионах начинает возникать!

Обнимаю Вас братски.

Большое спасибо за подарок, за книгу[1193]. Я снова прочел её с большим удовольствием.

Она читается, как дневник — и твой и нашего времени. Первый раздел напомнил нашу милую молодость, о которой я всегда вспоминаю с чувством: «зато у нас была хорошая молодость». Впрочем, и старость — недурна, если бы не плохое здоровье. Меня снова мучают и мешают работать головные боли.

Помнишь ли ты, что в январе Эренбургу 70 лет? Какой он умница и какой молодец.

У меня вышла новая небольшая книга «Неизвестный друг». Но еще не видел её и не получал авторских. Получу — и непременно пришлю тебе.

Лида[1194] сердечно кланяется и благодарит за подарок.

Если будешь в Москве (или Переделкине) непременно приходи.

Обнимаю тебя.

Насчет внуков ты вовсе не ошиблась. Не внуки, правда, а внучка существует, очень милая девочка, дочка Наташи. Так что твое пожелание пришлось «впопад».

У меня нет ощущения грусти от книги И. Г.[1195]. Это та сила жизни, которой можно только позавидовать. Ты, конечно должна чувствовать другое. Это — твоя молодость — и его. Но так ли уж тщетны были ожидания?

Мы вчера вернулись, представь себе, из Парижа. Две недели ездили по Франции (впервые). Все еще стоит перед глазами, впечатления сильные, острые. На твоем месте я бы непременно съездил[1196]. Со своей молодостью нужно обращаться по-дружески просто, без горечи, как к младшему брату. Судя по Парижу, твоя была недурна.

Лида тебе сердечно кланяется. Пожалуйста, не хлопайся и не ломай свои руки и ноги. Обнимаю тебя.

Спасибо, что ты нас не забываешь. Я уже давно в Переделкино и даже успел съездить на Балтику, дней на десять — так что был где-то неподалеку от тебя[1197], впрочем в Эстонии (Таллин) только одну ночь. Ездил на флот, военный и торговый. Здоровье — так себе. Частые головные боли, бессонница. Моих рассказов нет нигде, потому что я пишу роман[1198], который кончу только (надеюсь) в 1965. Впрочем, в журнале «Москва» будет мой новый рассказ «Лесные шаги». Фантастично. Прочти, м. б. он напомнит тебе наши милые серапионовские дни.

Читала ли ты неизданную переписку «Горький и сов. писатели»[1199]? Там много интересного, особенно для нас (т. е. серапионов).

А еще я вожусь со своим собранием сочинений, первый том которого должен выйти на днях. Второй лежит в цензуре.

Лида здорова (более или менее) и сердечно тебе кланяется. Дети и внучки — тоже. У меня теперь две внучки, потому что Коля женился (на Наташе Заболоцкой) и у них родилась дочь Катька. Ей два месяца.

«Инцидент», конечно, уже случился и со мной, хотя и мне не хочется этому верить. Самое большое огорчение — тяжелое (безнадежное) положение Всеволода Иванова. У него была операция (по поводу рака почки), а теперь — мозг и дело очень плохо[1200].

Вчера звонил Илья Григорьевич — в хорошем настроении. У него был, как он сказал, «разговор с хорошими выводами»[1201] — и когда я спросил, касался ли этот разговор «общих вопросов» (в литературе), он подтвердил и сказал, что выводы относятся именно к общим вопросам. Все это очень обнадеживает, правда?

Обнимаю тебя. Не собираешься ли в Москву?

В сентябре мы снова собираемся в Ялту.