— Ого… — Говард успел за время монолога гостьи выкурить ещё одну контрабандную сигарету из провинции Цзянсу, что на востоке Китая. — И чем всё закончилось?

— Как чем? На мой плач сбежались люди, а именно две пожилые женщины. Они успокоили меня и отвели домой. Мама напоила их зелёным чаем с мёдом и сухофруктами, а меня уложила в кровать, поскольку я еле на ногах стояла — это и понятно, от щенка так долго убегать, а потом ещё и испугаться… Знаешь, страх намного больше сил забирает, чем бег.

— Знаю… А что с щенком случилось?

— С барбосинкой? Не видела его ни разу после этого. Как-то не до него было. Я, кстати, с тех пор не люблю животных. Ну, не в том смысле, что я им крысиный яд в еду подсыпаю, нет, Будда или Спагетти Маус упаси! Не так я выразилась. Не «не люблю», а просто равнодушна к ним и всё тут. Когда дворовые подружки канарейками или котами хвастались, я тихонечко над ними хихикала. Глупость-то какая, да?

— Уже поздно, — после некоторых раздумий сказал Говард. — Я провожу тебя, если хочешь.

Вэньг Ли поглубже зарылась в одеяло. Она выглядывала из-под него, но долгое время ничего не говорила. Говард успел одеться и начал подумывать о третьей сигарете, даже потянулся к пачке, когда гостья заговорила:

— Но я не хочу никуда уходить, старший лейтенант Закиров. Я хочу остаться с вами на всю ночь…

— Эммм… — Говард почесал затылок. — Вэньг, уверен, твоя мама будет против этого. Ну, знаешь ли, не ночевать дома — это нехорошо. Любые родители переживают, если их дети задерживаются. А если уж на ночь не приходят — так ведь столько переживаний, что врагу не пожелать. Ты разве хочешь этого?

— Не волнуйся за моих родителей, Вар, — Ли выползла из своего «одеяльного кокона» и села на край кровати.

Боже, она ведь прекрасна! Лунный свет заливал нежным серебром очертания утончённой фигуры, упругих грудей, раздвинутых стройных ножек и влагалища, похожего на изящный восточный цветок. Внизу плоского животика темнело родимое пятно, похожее на бабочку, расправившую в полёте крылья. Это пятно, оно сводило Говарда с ума. Превращало мозг во вместилище страсти и звериного желания. Он вновь захотел её. Сейчас. Здесь! Этот прелестный восточный цветок должен принадлежать только ему. Только ему и никому больше!

— Папа сейчас по работе в Баштанском, до следующих выходных его точно не будет в городе Н, — продолжала тем временем красотка Ли. — А с мамой я давно договорилась. Она знает, что я в гостях у обаятельного кавалера и поэтому не очень-то и ждёт меня домой…

Это сработало как хорошая пощёчина. Говард перестал пялиться на родимое пятно собеседницы; трезвость мышления более-менее вернулась к нему:

— Подожди, как она может знать, если мы с тобой случайно на улице встретились?

— Оп-па… — Вэньг вжала голову в плечи, как провинившийся щеночек. — Ну, Говард, то есть Вар, лейтенант Закиров, не совсем мы с вами случайно встретились. То есть, ты и случайно… Но я нет. Я узнала у Светки, когда ты возвращаешься со смены, и какой дорогой. А там уже само как-то получилось…

— Да-а-а… А ты, как я погляжу, умеешь добиваться своего… И так мастерски… Восточная хитрость или женская коварность?

— О чём вы, Говард?

— Хватит со мной то на «ты», то на «вы» разговаривать, — не выдержал Закиров. — Определись, что ли. И вообще, не люблю я, когда меня за нос водят. Как-то само получилось, говоришь? Подло это и жестоко, вот что. И… и…

Говард не нашёл больше слов, посему достал сигарету из бордовой пачки «Суйен», закурил. На этот раз он не очень-то и старался выдыхать дым в оконную щель.

Обернувшись одеялом, как банным халатом, Вэньг Ли подошла к нему и некоторое время стояла в нерешительности, потом всё-таки положила руку на его плечо. Говард стряхнул руку. Он был зол. И Ли знала почему.

— Вар, ну прости меня, Вар, слышишь? — ни с того ни с сего, ровный мелодичный голосочек Ли дрогнул. И что это? На щеках красотки Вэньг заблестели капли лунного света! Она плакала… — Вар, я не хотела тебя никак обидеть. Я не хотела причинять тебе боль. Но ты сам поднял эту тему, а я не могу врать… нет, я врала другим, когда это было необходимо, Вар, но тебе, тебе… я не могу врать тебе, разве ты не понимаешь этого? Разве ты думаешь, что я способна обмануть тебя? Или, может, ты считаешь, что я бессердечная стерва? Предательница подруги, всеми правдами и неправдами отбившая у неё парня? Вар… да, я стерва… Я стерва для всех остальных, Вар, для всех-всех-всех, даже для самых близких подруг, даже для родных, даже для мамы… Но для тебя, Вар, для тебя я покорная рабыня, безропотная служанка, я ведь люблю тебя, Вар, я ведь только что отдала тебе свою девственность, разве ты не почувствовал этого, разве ты не понимаешь? Я… я…

Вэньг ещё что-то говорила, но её слов невозможно было различить из-за всхлипываний и рыданий.

«Круто ты попал, парень…» — подумалось Говарду.

— Так, Вэньг, первым делом — перестань плакать, слышишь! Перестань! — Говард обнял Ли. Она вся дрожала, словно была больна тропической лихорадкой, которую так любят «дарить» людям мелкие кровососущие насекомые. Но это была не лихорадка…

Закиров гладил Вэньг по волосам. Нежным, приятным на ощупь, словно сотканным из китайского шёлка, волосам. Он прекрасно понимал, что, возможно, это очередная женская хитрость. Ведь, по сути, обиженным был он, его провели вокруг пальца, а в итоге — он ещё и утешает её. Ту, которая заварила всю эту кашу. Вэньг Ли. Но ничего с собой Говард поделать не мог. Перед ним стояла расстроенная девушка. В слезах и отчаянии. И кто такой старший лейтенант Говард Закиров, чтобы позорить честь милицейского мундира, не придя огорчённой красотке на помощь?

— Пообещай мне, Говард, — прошептала ему на ухо девушка, — пообещай мне, что сегодня я останусь у тебя на ночь. Пообещай, что сегодня и навсегда останусь в твоём сердце. Пообещай мне хоть что-нибудь…

Говард ничего не ответил; но Ли ничего и не надеялась услышать. Она чувствовала, что их отношения изначально обречены на несчастливый конец. И не последняя роль в этой трагической пьесе отведена Соловьёвой. Света так долго строила планы на Говарда, так терпеливо ждала, пока он перестанет относиться к ней, как к ребёнку и разглядит наконец-то в ней женщину… Нет, Светка так просто не сдастся!

Но, чёрт бы всё подрал, спагетти монстр испепели, этот миг, настоящее, сейчас, здесь, Ли и Закиров вместе, они рядом. И они… они вдвоём… они ведь счастливы! И это слёзы счастья сейчас льются из её глаз. Эти нежные прикосновения, поглаживания… Они обжигают, пьянят, возбуждают…

— Раздевайся, малыш, я хочу погреться с тобой под одним одеялом, — прошептала Ли. Бороздки слёз уже принялись высыхать на её кругленьких щёчках.

Ну разве Говард мог отказаться?

День выдался пасмурным.

Мерзкий дождик вкупе с туманом действовали удручающе. Благо тучи были не зелёного цвета. Можно не предохраняться.

— Здравствуйте, Лидия Ивановна, — поздоровался старший лейтенант Говард Закиров, направляясь к патрульному флаеру, что стоял на посадочной площадке у главного здания ОБООП города Н.

Старший сержант Корицына прошла мимо, даже не удостоив Закирова взглядом. Её немолодое лицо было сосредоточено и серьёзно. Говард не удивился. Во-первых, она по жизни не принадлежала к касте людей «из вежливого десятка». Во-вторых, она завидовала Закирову. Как же тут не завидовать: вечная баранщица и молокосос, перепрыгнувший её в звании! Женщины, они такие, завистливые очень. И злопамятные. Порой сам факт твоего существования их раздражает…

Да если бы только одна Лидия Ивановна! Говард спиной чувствовал завистливые, недоброжелательные взгляды баранщиков — особенно вечных. Ещё бы, ведь Говард, можно так сказать, воспарил над ними, оторвался от их стаи, примкнув к более уважаемой и сильной. Стае гладиаторов — идущих на смерть. Казалось бы, чему тут завидовать? Процент смертности при выполнении служебных обязанностей гладиатора в пять раз выше, чем таковой у баранщика. Так ведь нет, всё равно завидуют! Неймётся людям, и всё тут.