В отличие от большинства осужденных Абель не выказывал никакого недовольства своим адвокатом. В заявлении, сделанном им для прессы незадолго до окончания суда, он сказал: «Пользуясь этим случаем, я хотел бы поблагодарить своих адвокатов за то, как они вели мою защиту. Я хотел бы поблагодарить их за ту огромную работу, которую они проделали, защищая меня, и за то мастерство, с которым они это делали». Абель выразил свою благодарность Доновану еще раз, подарив ему один из своих рисунков. Этот морской пейзаж до сих пор висит в доме адвоката. Абель и Донован стали довольно близки. Если раньше их отношения были сухими и формальными, то сейчас они в письмах обращаются друг к другу «дорогой Рудольф» и «дорогой Джим». Абель, который иногда надменно относится к людям, стоящим ниже его по интеллектуальному уровню, привязался к Доновану, узнав, что он работал в Управлении стратегических служб. Донован вспоминает, что Абель относился к нему как к коллеге.
Тем, кто не понимал, почему советского агента, пойманного с поличным, вообще судят, а не расстреляли на следующий день, Донован обычно отвечал так: «Абель — иностранец, которого обвиняют в шпионаже в пользу СССР. Может показаться странным, что наша конституция защищает таких людей. Приверженность Америки принципам свободного общества можно неверно понять как альтруизм, который может привести к саморазрушению. Но эти принципы навсегда вписаны в историю и закон нашей страны. Если свободный мир перестанет придерживаться своих принципов, то на земле не останется общества, к которому мог бы стремиться человек».
Жюри присяжных, в состав которого входили девять мужчин и три женщины, собрали довольно быстро. Судьей был Мортимер Байерс. Для него подобное дело не было в новинку. В 1943 году он приговорил к заключению двух нацистских шпионов, которым грозила смертная казнь. С Абелем, кроме Донована, были двое его помощников: Арнольд Фрейман, практикующий сейчас в Нью-Йорке, и Томас Дебевуазье, который в 1960 году, в возрасте тридцати лет, стал генеральным прокурором штата Вермонт. Со стороны обвинения выступали прокурор Уильям Томпкинс и трое помощников: Кевин Марони, Джеймс Физерстоун, Энтони Палермо — поверенные Министерства юстиции.
Суд был уникален сам по себе. Во-первых, как указал Донован, это первый суд над советским гражданином, который был приговорен к наказанию по американским законам. Валентин Губичев, которого судили вместе с Джудит Коплон, покинул США с приговором, действие которого было отсрочено. Помимо этого, дело Абеля стало первым, которое проходило по закону, позволявшему приговорить к смертной казни человека, занимавшегося шпионажем в пользу той страны, с которой США находились в состоянии мира.
Процесс был необычен и с географической точки зрения. Дом, в котором Абель снимал свою студию, находится в двух кварталах от впечатляющего здания федерального суда Бруклина. Это очень напоминало газетные истории о задержании опасных преступников в двух шагах от полицейского участка. Появились слухи, что Абель смог провести антенну своего приемника к зданию суда, чтобы улучшить качество приема. Старый шестиэтажный дом, в котором располагалась студия, и здание суда находятся на виду друг у друга. Судья Байерс даже показал членам суда присяжных окна студии, в которой Абель рисовал свои картины.
Еще одним интригующим моментом стало то, что сам Абель не произнес ни слова в свою защиту. Он сказал Доновану, что не ожидает помощи «извне» и, казалось, подчинился судьбе. Он ни разу не выступил, а Донован фактически не приглашал своих свидетелей. Те, кто был свидетелем обвинения, в результате перекрестных допросов стали просто свидетелями, которые знали Абеля как художника и говорили, что его работа была «интересной», а репутация — «безупречной». Донован основной упор делал на правдивость основных свидетелей обвинения. Абель не согласился выступить, зная, что самый серьезный грех разведчика — привлекать к себе внимание, даже если тебя уже задержали. Донован согласился с тем, что его появление на свидетельском месте принесет больше вреда, чем пользы.
Для прессы процесс был праздником. О суде писали на первых полосах всех газет, в зале суда собралось огромное количество журналистов. Одна из лондонских газет смогла прислать адвоката, который защищал преступников в Олд-Бейли. В качестве наблюдателей были задействованы двое агентов ФБР, журнал «Лайф» прислал художника, который должен был рисовать сцены суда, так как фотографов в зал не пропускали. Один из рисунков запечатлел Донована и Томпкинса, обсуждающих что-то с судьей, в то время как Абель пытается вслушаться в их разговор. Он плохо слышал и выказывал видимое раздражение, когда упускал что-либо во время процесса.
О ходе суда рассказывали большинство газет мира, единственной страной, которая не уделила происходящему первой страницы, стал СССР, который не признавал существования Абеля вплоть до 14 ноября, когда он был признан виновным. В тот день «Литературная газета» назвала суд «обманом» и не признала тот факт, что Абель был гражданином СССР. Газета сообщила своим читателям, что в студии художника старательные агенты ФБР обнаружили блокнот с шифрами и другие вещи, без которых не обходится ни один детективный роман. Авторы этого романа сделали художника мозгом шпионской организации, которая, естественно, существует на «деньги Москвы».
Внешний вид Абеля привел к тому, что в газетах его описывали «претендующим на тонкий вкус». Это раздражало Донована, который впоследствии следил за тем, чтобы Абель причесывался, тщательно мыл руки. Ему купили хороший темный костюм. Уже на следующий день эпитеты прессы сменились на «элегантно одетый». Он интересовался ходом процесса, внимательно наблюдая за судьями. Он также зарисовывал сцены суда, причем его рисунки были более выразительны, чем рисунки художника из «Лайф».
Правительство представило общественности своего главного свидетеля, Райно Хейханена, уже в начале суда. Хейханен был тем человеком, который выдал Абеля. Он был отправлен в США в 1952 году, чтобы стать помощником полковника, у которого, по мнению Москвы, было слишком много работы для одного человека. Хейханен не соответствовал требованиям Абеля и в 1957 году был отправлен в отпуск в СССР. Понимая, что он может провести «отпуск» в лагере, Хейханен долетел до Парижа, где сдался американцам. Он вернулся в США 4 мая и предоставил ФБР самую ценную информацию, какую они не получали с 22 июля 1934 года, когда подружка Джона Диллинджера сообщила, в какой кинотеатр они пойдут.
Хейханен приехал в суд в черных очках, его усы и волосы были покрашены. Он был скрытен, заметно нервничал. Он описал, как он и Абель занимались разведывательной деятельностью, рассказал об использовании микрофильмов, о выполнении приказов, которые они получали из Москвы. Большое внимание вызвало сообщение «Квебек» — задание завербовать сержанта армии США. Это сообщение было обнаружено в доме Хейханена. Оно гласило:
«Рой А. Родс (псевдоним — „Квебек“). Родился в 1917 году в Ойлтауне, Оклахома. Мастер-сержант, бывший служащий штата военного атташе в Советском Союзе. Руководил гаражом посольства США в Москве. Был завербован нами в 1952 году. Покинул СССР в 1953. Был завербован благодаря компрометирующему материалу, мы имеем письменные обязательства, написанные им самим. В Министерстве обороны прошел подготовку шифровальщика, но посольство США не воспользовалось его знаниями. После возвращения в США был отправлен в Школу связи Вооруженных сил США в Сан-Луис-Обиспо, Калифорния. Должен был проходить подготовку по использованию шифровальных машин. Мы договаривались, что он будет отправлять нашему посольству в Вашингтоне специальные письма, но за последний год не было получено ни одного сообщения. Недавно стало известно, что он находится в Ред-Бэнк, Нью-Джерси, где руководит тремя гаражами. Всю работу по гаражам выполняет его жена. Его отец, В. А. Родс, проживает в Соединенных Штатах. Его брат работает на атомной станции в Кемп-Джорджии».