С трудом можно было поверить в то, что человек, сидевший сейчас на кровати гостиничного номера, был советским офицером.
Хотя, кто бы стал сомневаться в его звании, если в течение десяти лет он был лучшим агентом СССР в Америке. Кто угодно, но не Аллен Даллес, который, как говорят, однажды восхищенно сказал: «Хотел бы я, чтобы у нас был такой же человек в Москве».
ФБР признало, что задержание Абеля было самым большим успехом их организации. Даже серьезнее задержания Розенбергов, Соблов, Губичева и Коплон. ФБР считало Абеля лучшим советским шпионом XX века — лучше Рихарда Зорге, работавшего в Японии под прикрытием немецкого журналиста, ставшего другом посла Германии, лучше Рудольфа Росслера, чешского коммуниста, сообщавшего советским властям о передвижениях войск фашистской Германии благодаря своим связям в ее Генеральном штабе.
Абель был резидентом советской разведки в Нью-Йорке. В настоящее время ФБР полагает, что он руководил еще и сетью агентов, работавших во всей Северной Америке и даже в Центральной Америке. В его задачи не входил сбор информации. Он редактировал ту, что получал, отправлял ее в Москву по сети связных, а также контролировал финансовые вопросы. В лицо его знали всего два человека, которые выполняли роль связных с курьерами, агентами и источниками информации.
Обязанности Абеля можно описать как работу руководителя отдела кадров в большой корпорации. В мирное время или во время холодной войны он должен был следить за работой агентов, а в случае начала войны ему было предписано проводить подрывную деятельность.
Казалось, что Абель воспринял свой арест так, как будто уже много раз представлял его себе. Ум его остался ясен. Профессионал, презиравший небрежную работу, он знал, что в его аресте нет его вины. ФБР получило дело на тарелочке, когда дезертировал один из его помощников, Райно Хейханен. Абель начал работать в советской разведке в 1927 году, и арест отметил тридцатилетие его работы шпионом.
«Оденьтесь», — сказал Шонбергер. Абель поднялся, подошел к шкафу и выбрал костюм. Другой агент начал складывать его личные вещи в чемодан. Абель заметил, что они неаккуратно сложены, и попросил разрешения самому собрать вещи.
Он очень осторожно складывал одежду, перед тем как положить ее в чемодан. Некоторые вещи он выбрасывал в мусорную корзину. Комната была завалена красками, кистями, карандашами и бумагой. На столике стоял радиоприемник, на другом лежали книги, среди них были «Ночи любви и смеха», «Время любить и время умирать», «Картины музея Сан-Паоло».
Когда Абель закончил упаковывать вещи, надел пиджак, Шонбергер увидел, что тот прячет в рукаве клочок бумаги. Он вытащил его — это было зашифрованное сообщение. Агент ФБР надел на Абеля наручники, и его вывели из комнаты. Агенты, оставшиеся в помещении, осмотрели содержимое мусорной корзины и нашли в ней кусок дерева, к которому была прикреплена наждачная бумага. Кусок разделился на части, в нем лежал блокнот, содержавший набор чисел, состоявших из пяти цифр.
Это был ключ к шифру, которым пользовался Абель. Шифр оказался довольно простым — цифры в нем просто замещали буквы сообщения. В то же время этот шифр нельзя было взломать. К каждой группе чисел добавлялась случайная цифра, поэтому зашифрованное сообщение выглядело совершенно бессмысленным. Эти цифры могли быть либо данными о количестве населения, либо данными о налогах.
Был также найден карандаш с ластиком, в котором было углубление. В нем находилось восемнадцать микрофильмов, несколько из них были письмами от жены и дочери. Еще один микрофильм содержал расписание связи с Москвой.
У Абеля были обнаружены два свидетельства о рождении, 6 тысяч долларов наличными, чековая книжка, ключи от банковского сейфа и сертификат о прививках, который говорил о том, что полковник собирался совершить путешествие за границу. Одно свидетельство о рождении было выдано Эмилю Роберту Голдфусу, родившемуся 2 августа 1902 года в Нью-Йорке. Эта дата практически совпадала с настоящим днем рождения полковника Абеля — он родился 2 июля 1902 года в Москве. Проверка выяснила, что настоящий Эмиль Роберт Голдфус умер 9 октября 1903 года в возрасте года и двух месяцев. Другое свидетельство, выданное Мартину Коллинзу, было поддельным. Чековая книжка говорила о наличии на счете тысячи четырехсот долларов, записи в ней начинались 12 июня 1950 года.
В сейфе, который был зарегистрирован на имя его друга, лежало 15 тысяч долларов. Когда Абеля спросили о происхождении этой суммы, он рассказал историю такого рода, что делают романтичной профессию шпиона: «Я нашел деньги в разрушенном доме в России, купил в Дании поддельный американский паспорт, с которым и приехал в США в 1948 году».
Агенты ФБР были удивлены, тем что у Абеля было столько доказательств, включая блокнот с шифром. Один из них сказал: «Человек с таким опытом, как у Вас, не должен так относиться к подобным вещам». Из отеля Абеля привезли в штаб-квартиру Департамента иммиграции. Его быстро допросили, и в тот же день он был отправлен в штат Техас на слушания по нарушению закона о въезде в США.
Но перед вылетом в Техас Абель прошел обычную процедуру фотографирования. На фотографиях он похож на монаха, которого застали сквернословящим. Хмурое небритое лицо, седеющие волосы не причесаны, усталый взгляд. Фотограф вспоминал, что кто-то сказал: «У него дар неприметности». Был удивлен и судья Джон Т. Даблин, который воскликнул, впервые увидев его: «Таких людей каждый день встречаешь на улице!»
Когда Абель был спокоен, на его лице появлялось очень мягкое выражение. Он был шести футов ростом, одевался скромно. Он носил черные шляпы. Те, кто судил о человеке по его внешности, как хозяин дома, в котором он снимал студию, писали, что он был «заурядным».
Его безупречный английский также ни разу не вызвал подозрения. До того, как стать шпионом, Абель преподавал иностранные языки. Он хорошо владел пятью или шестью языками, среди них немецкий, польский, идиш.
Позднее люди, знавшие его, говорили, что у него был шотландский или ирландский акцент. Человек, который снимал студию в том же доме, утверждал что, проведя несколько месяцев в Бруклине, Абель разговаривал так, как будто жил там всю жизнь. В любом случае, разведчик жил в тех районах города, где акцент скорее правило, чем исключение, и он знал разговорный английский. Уже во время суда, когда обвинитель что-либо забывал, он поворачивался к своему адвокату и шептал: «Сейчас точно об этом спросит».
В тюрьме в Техасе ему предоставили одиночную камеру, еду на выбор и личную ванную. В то же время его часто допрашивали. На допросах он признал, что является гражданином СССР, поселившимся в США по фальшивым документам. Ему сказали, что рассматривается вопрос о его депортации, и спросили, будет ли он препятствовать этому. Абель коротко ответил: «Я бы сказал, что я за депортацию». Осторожные попытки посольства СССР в Вашингтоне выяснить возможность депортации Абеля подтвердили, что это решение приветствовали и он сам, и правительство Советского Союза.
Соотечественники Абеля, приезжавшие в США с такими же заданиями до и после него, обычно были защищены дипломатическим суверенитетом. Поэтому их могли наказать только высылкой из страны. К несчастью для Абеля, у него не было этой привилегии. У него было выгодное положение жителя США, которым он пользовался долгие годы.
Ему сообщили, что депортация ставится под сомнение и что его будут судить как шпиона. Его также предупредили, что, если вина будет доказана, он будет приговорен к смертной казни. Сразу после этого ему предложили другой вариант. Агенты ФБР воспользовались методом, который в мире бизнеса известен как пиратство, — когда одна фирма переманивает у другой специалиста со всеми его разработками. Абелю предложили работу в «федеральном агентстве» и заработную плату 10 тысяч долларов в год.
В ФБР, офицеры которого знали об условиях жизни в СССР, полагали, что эта сумма была достаточной для полковника. Как оказалось позднее, средства, выдаваемые Абелю на расходы советской разведкой, были гораздо больше предложенной суммы. Один из его друзей говорил, что он мог бы жить где угодно. Абелю не приходилось беспокоиться о своем финансовом благополучии. Он знал, что в банке ему никогда не ответят отказом. Как будто по волшебству, он получал огромные суммы из неизвестных источников. Эта щедрость распространялась и на его семью, жившую в Советском Союзе. Его жена и дочь жили в хорошем доме под Москвой, причем жили так, что им мог бы позавидовать иной капиталист. У них была дача на севере России, несколько человек прислуги, машина. В одном из писем жена жаловалась Абелю, что в России трудно найти прислугу.