– И подкрепление в живой силе Павлову тоже приходило?

– В этом все дело! Ему регулярно подбрасывали подкрепления, а раненых выносили по тому же подземному ходу. Поэтому живучесть дома казалась необыкновенной. Этакий бессмертный гарнизон, непотопляемый корабль, ванька-встанька, которого не удается свалить… Вот что такое подземный ход, – закончил генерал Матейченков. – Ну, так какую кандидатуру ты хотел предложить в качестве разведчика?

– Себя.

– Себя?!

– Себя, Иван Иванович, – подтвердил Петрашевский.

– С чего это?

– Засиделся в девках.

– А если серьезно?

– Видишь ли, у меня есть ряд преимуществ перед остальными. Память у меня хорошая, и исходную карту я выучу наизусть, как Отче наш.

– А Отче наш знаешь?

– Знаю.

– Дальше.

– Умею немного под землей ориентироваться.

– А это откуда?

– Когда в Калининграде служил, спускался там под землю, просто для расширения кругозора. А там подземные коммуникации – обалденные. Еще германские рыцари строили.

– Все?

– Еще знаю немного чеченский язык. Выучил здесь.

– Недурно.

– Оденусь как надо, и буду косить под местного жителя. Я уже и легенду себе придумал…

– Когда успел?

– А сейчас, пока мы толковали.

– Далеко пойдешь, Константиныч. Причем по подземной дорожке, – пошутил генерал Матейченков.

Бойцы спецназа проводили полковника Петрашевского до заранее намеченного по карте подземного люка неподалеку от центра Грозного. Впрочем, узнать полковника в этом пожилом человеке, одетом в драную телогрейку и вымазанные мазутом дырявые штаны, было сложно.

Над его лицом еще похлопотал штабной парикмахер, некогда работавший гримером в театре.

Убедившись, что в ближайшей окрестности не видно ни одного человека, спецназовцы подняли люк, и после того, как голова Петрашевского, спускавшегося по металлическим скобам, скрылась в глубине, поставили люк на место.

«Словно крышка гроба захлопнулась», – подумал полковник. Он мысленно прокручивал в памяти старую карту подземных коммуникаций Грозного, которую тщательно изучал вместе с генералом Матейченковым. Его основной задачей было – пересечь Грозный под землей из конца в конец, с севера на юг.

Из тех же документов из канцелярии Дудаева, который Петрашевский захватил в свое время, следовало, что первый президент Чечни огромные для республики деньги ассигновал именно на усовершенствование старых и создание новых подземных коммуникаций. Только не было, к сожалению, обнаружено документов о том, что именно и в каком месте производилось.

У генерала Матейченкова были серьезные основания полагать, что основная масса грозненских боевиков, оставшихся в городе после зачистки, таится именно в подземных норах. Оттуда они выходят, чтобы совершать диверсии, закладывать на дорогах фугасы, обстреливать федеральные войска и так далее.

После того, как над головой захлопнулся люк, вокруг Николая – теперь он стал Иваном Петровым – воцарилась полная тьма. Такая абсолютная темнота возможна только под землей, когда ни один квант света ниоткуда не может просочиться.

Петрашевский немного постоял, привыкая к новой обстановке, как бы вживаясь в нее. Пахло сыростью, пованивало, но вполне терпимо – полковник ожидал худшего.

Он припомнил подземную карту.

От этого места шли три ответвления, но в каком направлении идти – думать не приходилось: начальный участок пути они с Матейченковым наметили заранее – он был устремлен в сторону центра, туда, где располагался ныне разрушенный президентский дворец. Именно под ним находилась наиболее густая сетка подземных коммуникаций.

Дышать с непривычки было тяжеловато, хотя воздух был достаточно свеж – где-то, видимо, действовала естественная вентиляция. Но психологически толща над головой давила.

После нескольких минут, показавшихся необычайно долгими, Петрашевский двинулся по намеченному пути.

Сначала он шел, держась за стенки, но потом приноровился и пошел более свободно. Единственным неудобством было то, что Николаю – человеку довольно высокого роста – приходилось все время идти нагнувшись, но он приноровился и к этому.

Так шел он минут тридцать-сорок: чувство времени у разведчика было развито хорошо. Если судить по карте, далее должна была находиться небольшая галерея, по сути – расширение подземного хода.

Впереди послышался неясный шум – разведчик замедлил шаг. Нарываться на опасность никак не водило в его планы, да и генерал Матейченков предупреждал, когда прощались:

– Знаешь, Коля, какая у меня любимая поговорка?

– Нет.

– Не лезь поперед батька в пекло.

– Под землей батьки со мной не будет.

– Тем более.

– Постараюсь.

– Учти: герой мне нужен в живом, а не мертвом виде. Причем не просто герой, а Герой России.

Полковник улыбнулся:

– Это совпадает с моими желаниями.

Что же касается подземной галереи, то она, между прочим, показалась генералу подозрительной.

– Это будет твой первый пункт, – сказал Матейченков. – Я подозреваю, что боевики там что-то организовали. Смотри: пройдешь вот этой дорогой и попытаешься выяснить. Если там чеченцы – не лезь, попробуй понаблюдать и вернись обратно к исходной точке.

– А дальше?

– Пойдешь по другому пути. Чем больше информации соберешь, тем лучше. Действуй по обстоятельствам. Знаю твою задиристость: в драку ни в коем случае не ввязывайся.

– Пройду как бесплотный дух.

– Вот-вот.

…Вспоминая об этом разговоре, который состоялся не далее как сегодня, Петрашевский осторожно, стараясь не поднимать шума, продвигался в сторону галереи.

Неясный шум вскоре превратился в отдельные голоса, среди которых встречались и женские.

Вскоре проход, по которому он передвигался, расширился, хотя и оставался низким. Впереди в проеме мелькнул неясный свет. Он то вспыхивал, то пригасал. Петрашевский понял, что он исходил из нескольких ручных фонариков. Он начал различать отдельные голоса. Говорили по-чеченски.

– Живей!

– Тут быстро нельзя.

– Где спирт?

– Вот здесь, в коробке.

– Бутылки не разбей.

– Еще чего.

Все реплики перемежались густым русским матом, причем женские голоса не составляли исключения.

– Ты пойдешь впереди, с фонариком.

– Хорошо.

– Будешь дорогу освещать.

– Ваты не вижу!

– Вся использована.

– Движемся к площади за вокзалом, там наверху нас должны встретить, – произнес начальственный голос.

«Если начнут двигаться в мою сторону – мне придется худо, – размышлял разведчик. – Мне придется передвигаться впереди, но так, чтобы меня не заприметили. Попаду под луч фонарика – пропал. Но что это за группа? Отморозки какие-нибудь? Наркоманы? Причем с бабами… Ну, спирт – это понятно. А вата зачем? Спят на ней, что ли?»

Кто-то в галерее протяжно застонал:

– Ох, вкати дозу!

– Говорю же, кончилось.

– Сил моих нет!

– Потерпи.

– Не могу больше. Будто шкуру с меня живого сдирают, – пожаловался голос.

– Поднимемся наверх, получишь.

– Я до того три раза сдохну.

«Точно, – наркоманы, – решил Петрашевский. – А наверх тянутся, потому что зелье кончилось». Он уже приготовился к быстрому движению в обратную сторону, надеясь опередить наркоманов.

Однако голоса в галерее начали постепенно затихать и наконец затихли в отдалении. Исчез и свет, который изредка мелькал, ничего не освещая, в подземном помещении. Люди, по-двое, несли какие-то продолговатые предметы, и Петрашевский решил, что это бесхозное добро, награбленное наверху, во время очередного выхода на поверхность.

«Уходят в другую сторону, – подумал он с облегчением. – Выходит, на первый раз пронесло».

У него был с собой фонарик, но до сих пор Петрашевский не решался его включать.

Теперь, дождавшись, когда голоса в галерее полностью затихли, он осторожно вошел в пещеру. Здесь пахло необычно, словно в госпитале, куда его несколько раз брал с собой генерал Матейченков, когда летал в Краснодар.