Протянув ей свой подарок, он сказал:
— Мой дядя Эпсиба вернулся из колоний и принес мне вот эту вещь, чтобы я мог преподнести ее вам. Вы не откажетесь принять, Туанетта?
Он совершенно забыл о существовании Поля Таша. Лицо его покрылось румянцем, когда он почувствовал на себе взгляд изумленной девочки. Она почти улыбнулась и, протянув руку, взяла пакет. Джимс ощутил прикосновение ее кожаной перчатки, заметил румянец, разлившийся по ее щекам, и весь затрепетал от радости. После того, как она обошлась с ним накануне, он едва мог ожидать такой милости с ее стороны.
Туанетта была очарована его поступком, но, сознавая, тем не менее, что на нее смотрят еще другие глаза, она зарделась пуще прежнего. Джимс принял это за выражение удовольствия и уже начал надеяться, что она сейчас поблагодарит его за подарок. Но в эту минуту рядом с ним очутился Поль Таш. Не обращая ни малейшего внимания на Джимса, он увел с собой Туанетту, учтиво взяв у нее из рук пакет. Туанетта успела, однако, обернуться и улыбнуться Джимсу, несмотря на бдительные взгляды своего спутника, который воспользовался этим моментом и незаметно выронил подарок Джимса.
Этот поступок, объяснявшийся презрением к юному обитателю лесов да еще отвратительным характером, скрытым под маскою пышного наряда и изящных манер, вынудил Джимса совершенно забыть про Туанетту, красота, близость и располагающий нрав которой минуту до того целиком поглотили все его мысли. Едва он увидел, как упал наземь пакет, в нем с новой силой вспыхнуло желание привести в исполнение свой план, которое, собственно, и привело его сюда. Туанетта отошла на задний план в той буре чувств, которая нахлынула на него и овладела им. Он видел теперь лишь одного человека на том месте, где раньше их находилось двое, и это был Поль Таш.
В течение немногих секунд Джимс повзрослел на несколько лет и вместе с тем в нем обострились чувства обиды, ненависти и мести. А когда он быстро поднял с земли свой подарок, это было вызвано отнюдь не надеждой спасти его для Туанетты, а желанием воспользоваться Им как поводом для начала военных действий, чтобы швырнуть его в лицо своему обидчику.
Отделившись от толпы, Туанетта и Поль направились к тому месту, где находились лошади, прекрасно сознавая, что их провожает много глаз. Дав собравшимся время полюбоваться ими, они скрылись в саду позади дома.
А возле одной из бочек с сидром быстро крепла дружба между двумя новыми знакомыми — Тонтэром и Эпсибой Адамсом, которые с широкой улыбкой следили за красивой юной парой. Ласково толкнув в бок человека, которого он должен был бы считать заклятым врагом и в ком он нашел очаровательного собутыльника, барон сказал, сопровождая свои слова громким смехом:
— Глядите, друг Адамс! Вот идет пара молодых павлинов, точно на параде! Моя девочка превратилась в юную леди, как только она надела этот костюм и широкополую шляпу. Что же касается этого франта, который ведет себя совсем как кичливый индюк… Гм! Если этот тощий племянничек ваш…
— Тссс! — прервал его Эпсиба. — А вот и он.
Не отдавая себе отчета в том, что за ним следят двое старых вояк, Джимс шел по пятам Туанетты и Поля и находился всего лишь в нескольких шагах от них, когда они завернули за угол дома. Он остановился, радуясь тому, что они направились по дорожке, находившейся вне поля зрения людей, съехавшихся на аукцион. Лишь тогда, когда шедшая впереди пара скрылась из виду, он пустился следом за нею, бесшумно подвигаясь вперед на индейский манер. Он нашел их на краю зловонного и довольно топкого пространства, служившего излюбленным местом отдыха свиньям Люссана. Туанетта стояла, задрав подбородок кверху, слегка приподняв подол своего платья обеими руками, и ее возмущенный взгляд говорил о том, что она вот-вот выльет все свое негодование на спутника, осмелившегося привести ее в такое место.
В этот момент Джимс вышел из-за кустов.
Он был страшно бледен. Все его тело напряглось, точно тетива его лука. Глаза стали почти черные. Он не видел Антуанетты, он едва отдавал себе отчет в ее существовании, он не обратил даже внимания на то, что выражение гнева на ее лице уступило место изумлению, когда она увидела в руке Джимса пакет, который он преподнес ей за несколько минут до этого. Он приблизился к Полю Ташу, и тот, приняв медленность движений и смертельную бледность Джимса за признаки растерянности и страха, попытался скрыть свое собственное смущение громким протестом против «шпионского поведения» юного Бюлэна.
Джимс не ответил ни слова и только протянул пакет, при виде которого слова застряли в горле Поля Таша. Молчание Джимса и жест, с которым он протянул пакет, вызвали волну краски на лице франта. Он видел, что Туанетта невероятно изумлена разыгрывающейся на ее глазах сценой, и, быстро придя в себя, переменил тон. Протянув руку за пакетом, он сказал:
— Прошу прощения! Это очень мило с вашей стороны, что вы принесли этот пакет… который я нечаянно обронил.
Джимс сделал еще один шаг вперед.
— Вы лжете! — крикнул он.
Размахнувшись с бешеной силой, он швырнул пакет в лицо Полю Ташу.
Удар был нанесен с такой силой, что Поль попятился назад, и в это время Джимс набросился на него с быстротой человека, одержимого ненавистью и безумием. Ему никогда не приходилось драться, но он хорошо знал, как дерутся животные. Он видел, как совы раздирают друг друга на части. Он однажды наблюдал за поединком между двумя могучими оленями, окончившимся лишь тогда, когда один из соперников упал с переломанной шеей и испустил дух. Он видел, как осы отрывают головы своим жертвам. И все, что он знал о жестокости, насилии, злобе и стремлении причинить противнику возможно больше ущерба, он вложил в свою атаку.
Поль Таш завыл от боли, а с уст Антуанетты сорвался пронзительный крик. Джимс услышал его, но это не имело сейчас для него никакого значения. Его мечты были разбиты, и хотя Туанетта на деле оказалась свидетельницей поединка, как он рисовал себе в воображении, он совершенно забыл про нее и помнил лишь о своей неизбывной ненависти к Полю.
При первой атаке пальцы Джимса ухватились за роскошный кафтан врага и послышался треск разрываемой ткани и кружев, после чего в ход пошли когти, и оба противника тесным клубком покатились по земле. Полю удалось сильным напряжением отбросить от себя Джимса, но когда они оба поднялись, у них был такой страшный вид от покрывавшей их жидкой грязи, что Туанетта в ужасе прикрыла лицо руками. Тем не менее она снова открыла глаза, точно зачарованная этим жутким зрелищем.
Джимс поднялся с земли, захватив полную горсть грязи, которую он так метко запустил в Поля, что у последнего словно не стало половины лица. И когда тот вне себя от бешенства кинулся на своего врага, у него был такой страшный вид, столь противоречивший чистенькому франту из Квебека, что у Антуанетты дыхание занялось. А потом у нее на глазах снова переплелись в один клубок два тела, до ее слуха доносилось шумное, прерывистое дыхание, и, наконец, зловещая тишина была прорезана громким проклятием, сорвавшимся с уст Поля Таша, а Джимс отлетел назад и растянулся на спине.
Он в то же мгновение вскочил на ноги и, опустив голову, точно козел, бросающийся в атаку, ринулся на Поля Таша. Тот, однако, успел уже протереть глаза и, вовремя заметив быстрый натиск врага, посторонился, но в то же время нанес меткий удар, от которого Джимс ничком растянулся в грязи. Снова его рука набрала полную горсть грязи, и он вторично запустил ею в противника; но Поль Таш, наученный опытом, быстро наклонился, и заряд, пролетев над его головой, частично распластался на Туанетте.
Увидев, что ее новенький костюм для верховой езды весь запачкан жидкой грязью, девочка пришла в ярость, кинулась на Джимса, «обрабатывавшего» тем временем Поля руками, ногами и когтями, и обрушилась на него со всей силой и хлесткостью своих кулаков и языка. Джимс видел, какую беду он натворил, он понимал, что руки, с такой силой трепавшие его волосы, принадлежат не Полю, а Туанетте. Тем не менее он, невзирая на предательское нападение с тыла, снова ринулся в атаку, считая и на этот раз Поля виновником всех зол. Разве случилось бы нечто подобное, не вздумай он так трусливо и подло наклониться и дать заряду попасть в Туанетту? Теперь он уже дрался не с целью завоевать расположение Туанетты, не за нее, а против нее, против Таша, против всего человечества. Туанетта, трепавшая его за волосы и колотившая его кулачками по спине, тем самым возвела поединок до героических высот.