Мамай впервые в жизни в присутствии Тетерева опустил глаза в пол. Сердце Тетерева невольно сжалось.

— Что ж это, старею… — чуть слышно пробормотал он. — Жалко мне тебя, Мамай. Мой самый верный пес… Люби ее на здоровье. Но помни: я тебя предупредил.

Глава 21

Мамай буквально мчался домой, не помня себя от ярости. Нет, он совсем не злился на Тетерева. Не злился на Юлю. Его бесила сама ситуация — обстоятельства, позволившие выплыть наружу всем его страхам и сомнениям. Он сам называл себя дураком.

Ведь абсолютно во всем Тетерев был прав.

И он не мог понять, откуда вдруг появилась эта незыблемая вера в любовь, в то, что Юля на самом деле — прекрасный, душевный человек. Глупости. Он слеп как крот, и упрямо продолжает верить в то, что хочет верить.

Как бы то ни было, она ему нужна. Мамаю было хорошо с Юлей, и он не собирался ее отпускать. Никогда.

Юля любит бриллианты — пускай. Он сам будет дарить ей эти дурацкие камни.

Мамай круто развернул машину и помчался обратно к проспекту в поисках ювелирного магазина.

Он ворвался внутрь, подобно урагану, напугав молоденьких продавщиц, и заставив охрану настороженно ощупать рукоятки пистолетов. Мамай непонимающе уставился на витрины, далекий, как и всякий нормальный мужик, от таинств ювелирных прикрас.

— Чего желаете? — участливо спросил менеджер.

— Кольцо с бриллиантом… Настоящим.

Менеджер презрительно усмехнулся, но тут же спохватился и скрыл улыбку.

— Женское? Какой размер?

— Понятия не имею, — признался Мамай. — Пальчики небольшие, вон вроде как это.

— Если не подойдет, у нас вы всегда сможете обменять. Или подогнать размер.

— Хорошо, давай я возьму штуки три. Что не подойдет — верну обратно.

Глаза менеджера поползли на лоб. Мамай тем временем кружился вокруг витрин.

— А серьги тоже бриллиантовые?

— Эти нет, а вот на этой подставке — чистые бриллианты.

— Давай вон те, длинные. У серег ведь нет размера, правда?

— Правда, — промямлил ошарашенный менеджер. Как он ни привык к причудам клиентов, этот человек определенно сбивал его с толку.

Оставив в магазине около тысячи долларов, Мамай удовлетворенный отправился домой.

— Юля, где ты? — крикнул он, едва переступив порог. — Бегом встречай меня.

Лида предстала перед ним спустя несколько секунд. Услышав шум подъезжающей машины, она спустилась в прихожую и ждала его там. Честно говоря, она уже успела соскучиться. Как обычно, она встала перед ним, скромно убрав руки за спину и глядя на него чуть насмешливо.

Мамай торопливо обнял ее, подхватил на руки и понес в спальню. Лида только пожала плечами и рассмеялась про себя.

В спальне Мамай поставил ее на пол и заставил переодеться в то самое голубое платье. Лида, смеясь, заставила его отвернуться.

— Роковое платье, — с улыбкой заметила она.

Мамай повернулся к ней и окинул горящим взглядом. Несколько секунд он молча рассматривал ее с головы до ног, а потом вытащил из внутреннего кармана куртки коробочки с драгоценностями.

— Вот, держи подарок.

Лида удивленно взглянула в его глаза и робко взяла коробочки. Мамай внимательно следил за ее реакцией, когда она открывала подарки, однако на Лидином лице не отражалось ничего кроме изумления.

— Ох, зачем столько, — воскликнула она, разглядывая кольца.

— Не знал, какой у тебя размер. Померяй, если не подойдет — вернем, а если надо — подправим.

— Я даже не знаю. — Лиду откровенно смущали столь дорогие подарки. Она прямо не знала, что с ними делать. Принять — неприлично. Вернуть — некрасиво и нелогично.

Мамай озадачил ее этим жестом. Щедрым, но в какой-то степени оскорбительным. Как будто он платит ей за то, что она рядом и делит с ним постель. На щеках непроизвольно проступил румянец.

— Мне как-то неловко — тихо прошептала Лида.

Мамай смутился не меньше ее.

— Давай померяем.

Он аккуратно примерил ей все три кольца, и оказалось, что два из них сидят идеально.

— Вот, — обрадовался Мамай. — А я переживал, что не подойдут. Нравятся?

— Нравятся. Только… С меня и одного хватит. Не привыкла я, чтоб все пальцы в кольцах.

Да, не привыкла. Она и раньше никаких колец, кроме обручального, не носила, а теперь эти побрякушки тяжелым грузом тянули ее ладони, внезапно налившиеся будто свинцом, вниз. Дорогие, наверное. Впрочем, Лида вряд ли способна была отличить настоящие драгоценности от подделки. Разве что по наличию пробы. Вот Юлька — другое дело. Кстати, это ведь для нее, не для Лиды, они покупались.

— Не нравятся, так и скажи. — сурово ответил Мамай. — Нечего юлить. Поедем вместе — выберешь те, что понравятся.

— Не надо, вот это очень нравится. — поспешила умилостивить его Лида и положила ладошку, украшенную новым колечком, ему на предплечье. — Спасибо.

— И серьги примерь.

Лида внезапно рассмеялась — искренне, от души.

— Мужчины…

— Что? Что не так?

— Все не так! — улыбаясь, Лида повисла у него на шее. — У меня же уши не проколоты.

Мамай снял ее руки со своих плеч и внимательно посмотрел на нее. Действительно, не проколоты. А ведь были проколоты. Он нахмурился.

Как так? Он четко помнил бриллиантовые серьги, равномерно покачивающиеся в восхитительных ушках в ту роковую ночь. Или это были клипсы? Дай Бог памяти, которую нельзя было бы стереть временем. Сейчас он ничего не мог сказать наверняка.

Глава 22

Когда машина «Скорой помощи» забрала Ярослава, находившегося в полубессознательном состоянии от шока, как сказали врачи, Катя отправилась в больницу вместе с ним. Представившись его подругой, она полноправно дожидалась под кабинетом, пока его обследовали. Потом все так же терпеливо дежурила возле операционной, где Ярославу накладывали гипс на сломанную ногу.

Ждала и спрашивала себя — все ли в ее роду такие же идиоты, или же она одна такая. Караулить практически незнакомого человека, который впоследствии вероятно съездит ей пару раз по физиономии — как морально так и физически — и будет прав. Кто она такая, что таким наглым образом вмешивается в его жизнь?

— Девушка, — резкий голос медбрата вырвал ее из глубины философских раздумий. — Вы как, пациента сегодня на ночь оставите, или же домой заберете.

— Ой, а я даже не знаю. — растерялась Катя. — Может ему лучше пока под наблюдением врача побыть. А домой завтра.

— Оно-то, конечно, лучше, — согласился медбрат, потирая вспотевшие руки. — Только у нас сейчас больница переполнена. А у него ничего серьезного — перелом да пара царапин. Класть нам его негде.

— Тогда я, пожалуй, заберу его домой.

Легко сказать, заберу домой. Не к себе же его тянуть. А где живет он, Катя даже не представляла. И как тянуть на себе здорового мужчину с временно недееспособной ногой? Придется взять такси и молиться, чтобы лифт у него работал.

Медбрат предупредил, что от вколотых Ярославу лекарств его может тошнить, и провел Катю к кушетке, на которой прикорнул пострадавший. Катя склонилась и заботливо убрала с его лица прядь волос. Ярослав открыл глаза и удивленно уставился на нее. Но вскоре удивление сменилось раздражением: видимо, он ее узнал. Он попытался приподняться на локте, и тут его стошнило. Прямо Кате на колени.

— Батюшки, — сказала она, поднявшись во весь рост и хлопая ресницами поверх очков, которые нелепым образом сползли на самый кончик носа. — Теперь я знаю, как ты ко мне относишься. Можно было просто сказать.

Ей почудилось, или в его глазах промелькнула искорка смеха? Катя немного воспрянула духом и огляделась по сторонам в поисках какой-нибудь завалящей тряпки.

— Нас таких ароматных в такси не пустят. Так что не лежи столбом, снимай рубаху.

— То есть как «нас»???

— Нас, я тебя домой забираю. В больнице мест не хватает.

— Тебя, кажется, Катя зовут?

— Катя.

— А ты не много на себя берешь, Катя?