Я обращаю здесь серьезное внимание читателя на последние строки. В первоначальных сообщениях прямо говорилось, что племянник Бати-хана Саркат (т.е. Царько), переименованный потом в Сертаха (и в Царьтака), был христианин и даже носил сан диакона, и такое мнение держалось очень долго. Так и должно быть, если он был славянин-крестоносец. Рубрук, по-видимому, первый тенденциозно усомнился в его христианстве, несмотря на то, что вслед за тем в 19 главе сам же упоминает о христианском народе найманах, т. е. не иначе, как о Сербии, в которой в то именно время и царствовала династия Неманей, тогда как в Средней Азии никто и не знает такого имени, хотя оно и попало в «Историю первых ханов из дома Чингисова», будто бы добытую в Китае отцом Иоккинфом Бичуриным и которая, вероятно составлена тоже католическим миссионером в Китае.

Однако хвосты крестовых походов везде высовываются из этой перестановки. Вот хоть о «тартарском» духовенстве в главе 47:

«Некоторые из них, и в особенности первенствующих, знают нечто из астрономии и предсказывают затмения солнца и луны. И перед тем как это должно случиться, весь народ приготовляет им пищу, потому что им не должно в это время выходить за двери своего дома. И когда происходит затмение, они бьют в барабаны и другие инструменты, производя великий шум и крик. По окончании же затмения, они предаются попойкам и пиршествам, обнаруживая великую радость. Тартары никогда не собирают войска и не начинают войны без их решительного слова; они (Тартары) давно вернулись бы в Венгрию, но прорицатели не позволяют этого».

И вот выходит, что родиной татар были венгерские Татры... Если бы у меня было здесь место, то я мог бы набрать из Рубрука еще десятки таких хвостов в доказательство, что эта книга писана специально с целью облегчить заключение унии со славянскими народами, еще помнившими отрицательную сторону четвертого крестового похода, когда католическое духовенство обременяло их налогами. Но места у меня здесь нет, я удовлетворюсь лишь одной заметкой о монголах и москалях. Начну с рассказа о короле Кон-Хане, т. е. короле первосвященнике (переделанном потом в Куюка), о короле Иоанне и Кингис-хане.

«В то время, когда Франки взяли Антиохию (в 1098 году), единовластие в упомянутых северных странах принадлежало одному лицу, по имени Кон-хаму (у архиепископа Плано-Карпини — он переделан в Куюка). Кон — имя собственное, а хам — обозначение достоинства и значит оно то же, что пророк».

И вот сразу же неправильность:

Кон-хам здесь, конечно, Кэн-хан, т.е. царь — первосвященник, хотя толкователи и считают это слово за искажение титула Гур-хан, т. е. «всеобщий первосвященник». Востоковеды нам говорят, что этот титул впервые принял основатель «Среднеазиатской Черно-китайской империи Йе-лу Та-Ших, т. е. Юлий-шах, (потому, что Йе-лу и Юлий тоже самое имя), но не в 1098 году, а в 1125 на 27 лет позднее. А если мы посмотрим на запад, то увидим, что и там впервые великий римский понтифекс Григорий VII (1073-1085) велел именовать себя и своих преемников папами, т.е. всеобщими отцами. Но продолжим нашу выписку, с начала 19 главы.

„Всех прорицателей (астрологов) они (монголы) называли хамами. Отсюда и их государи называются хамами, так как в их власти находится управление народом путем предвиденья. И вот в истории Антиохии мы читаем, что Турки послали за помощью против Франков к королю Кон-хаму, из страны которого явились все Турки. Этот Кон был Кара-катаец. Кара значит то же, что „черный“, а Катай название народа, откуда Каратай значит то же что — черный Катай“ (а не черногорец ли?). И это говорят для различения их от Катаев, живущих на востоке у моря. Черные Катай жили на неких горах, через которые я переправлялся, а на одной равнине между этих гор жил некий несторианский пастор (pastor) (и конечно, в смысле духовного руководителя, а не пастуха рогатого скота), человек могущественный и владычествующий над народом, именуемым Найман (Неманями в это время называлась династия сербских королей и принадлежавших к христианам-несторианам[322]. По смерти Кон-хама (которого затем переделали в Куюк-хана), этот несторианец превознес себя в короли, и несториане называли его королем Коанном, говоря о нем вдесятеро больше, чем согласно было с истиной. Именно так поступают несториане. прибывающие из тех стран: из ничего они создают большие разговоры, поэтому они распространили и про Сарката (т. е. царька), будто бы он христианин. То же говорили они и про Мангу-хана (Махмуд-хана?) и про Кен-хана потому только, что те оказывают христианам большее уважение, чем другим народам. И, однако, на самом деле они не христиане. Таким-то образом распространилась громкая слава и об упомянутом короле Иоанне; и я проехал по его пастбищам (т. е. по его пасториям), но никто не знал там ничего о нем, кроме немногих несториан. На его пастбищах (т. е. пасториях) теперь живет Кен-хан (т.е. царь-первосвященник), при дворе которого был брат Андрей, и я также проезжал той дорогой при возвращении. У этого Иоанна был брат, также могущественный пастор, по имени Унк (т. е. Уник — единый, аналогично с именем Секунд, Терций, Квинт). Он жил за горами Кара-катаев, т. е. Черногорцев, на три недели пути от своего брата. За его пастбищами (т. е. пасториями) в расстоянии на 10 и 15 дневных переходов, были пастбища (пастории) Моалов. Это были очень бедные люди, без главы и без закона, за исключением веры в колдовство и прорицания, чему преданы все в тех странах (и эти то бедняки держали под своим игом всю Россию! Уж не братья ли это минориты, т. е. по-русски: малые?). И рядом с Моалами были другие бедняки, по имени Яркары (Jarcari), отожествляемые с тартарами. Король Иоанн умер без наследника, и брат его Унк (т. е. Уник-Единый) обогатился и приказал именовать себя ханом; крупные и мелкие его стада (паствы) ходили до пределов Моалов. В то время в народе Моалов был некий ремесленник Хингис (созвучно с английским прилагательным King's), по-русски — Чингис-Кан. Он воровал, что мог из животных Унк-хана, так что пасторы Унка пожаловались своему господину. Тот собрал войско и поехал в землю Моалов, ища самого Хингиса, а тот убежал к Тартарам и там спрятался. Унк, взяв добычу от Моалов и от Тартар, вернулся, а Хингис обратился к Тартарам и Моалам со следующими словами:

„— Так как у нас нет вождя, наши соседи теснят нас“.

После этого Тартары и Моалы сделали его своим вождем и главою (вот как легко было тогда сделаться царем!).

Собрав тайком (??) войско, он ринулся на самого Унка (Уника) и победил его. Унк убежал в Катайю, где попала в плен Моалам его дочь, которую Хингис отдал в жены одному из своих сыновей. От него зачала она ныне царствующего Мангу. Хингис в своих войнах повсюду посылал сначала вперед Тартар (т. е. татровцев) и отсюда распространилось их имя, так как при виде войска Хингиса везде кричали: „— Вот идут Тартары!“ Но в недавних частых войнах почти все они были перебиты. Упомянутые Моалы ныне хотят уничтожить и самое это название и возвысить свое. Та земля, в которой они были сперва, и где находится еще двор Хингис-хана, называется Онан-керуле (считаемая за реку Онон, приток Амура в Забайкалье)».

Вот куда забросили униаты крестоносцев, чтобы избавиться от неудобных воспоминаний! Выходит, что татары были все перебиты еще в XIII веке нашей эры. Значит современные татары — самозванцы. А кто же жил на их месте на юге России?

Вот ответ Рубрука (гл. 20):

«На пути между ним (т. е. Саркатом или Царьком) и его отцом (Бата-ханом, т. е. Батюшкой ханом, Батяем, Батием или Батыем) мы ощущали сильный страх: Русские, Венгры и Аланы, рабы их, число которых весьма велико, собираются зараз по 20 или 30 человек, выбегают ночью с колчанами и луками и убивают всякого, кого только застают ночью. Днем они скрываются, а когда лошади их утомляются, они подбираются ночью к табунам на своих пастбищах, и обменивают лошадей, да и еще одну или двух уводят с собою, чтобы в случае нужды пересесть. Наш проводник сильно боялся такой встречи.»