Фернок не расстроился, так как был уверен — доказательством послужит словесное подтверждение Уолтера Бёрка.

— Не можете понять, почему я так поступил? Так жестоко, согласно мнению добрых людей, не таких, как я…?

Пэксвелл решил проверить, как поживает Мартин, жив он еще или нет, и увидел, что… Мартин лежит в луже собственной крови. С «полосками» на запястьях, с перерезанными венами.

Одной труповозкой не обошлось. Весь следующий день заходили люди из разных служб и что-то выспрашивали у комиссара Адама Фроста. Из-за убийства задержанного могли уволить большую часть полицейского участка.

Пэксвелл покачал головой из стороны в сторону.

— Нет, мой друг.

— В чем же тогда дело?

— Не могу понять, почему поступаешь.

После ответа на последний вопрос собеседника он покинул «Готику», мысленно поблагодарив за кофе.

Фернок остался, чтобы заказать бутылку пива и жареную индюшатину.

«Не зря семейные психологи говорят «чем в желудке больше еды, тем меньше хочется кого-то калечить». Есть здоровая доля истины. Но если ты идешь на взятие банды, члены которой — четырежды сидевшие гориллы, помни, Эсмонд, тебе жрать нельзя».

Закинув еще одну хинкалину, он прокричал:

— А сейчас можно! Сейчас я не иду брать бандитов!

«Боюсь, что попадутся такие, в чьих карманах при аресте найдут поддельные дипломы семейных психологов».

Вернувшись на родную хату после своего первого не первого рабочего дня, Дэвид просидел в пенистой ванне больше часа. А когда вылез — принялся за старое: достал из холодильника припасенную двухлитровую бутылку и напился в хлам.

«Опять голова болеть будет».

В изнеможении брякнувшись на кровать, алкаш сразу же вырубился.

Тело лежало, как мертвое, при этом губы спящего все время шевелились…

— Шагая по радужным лужам бензина, оглядываясь на проходящих мимо грязных евреев, на шлюху, кричащую в сотовый «не хочу рожать, я забыла предохраниться», все чаще замечаю, насколько неисправим этот мир. Он гнется, как куча сухих листьев, раскиданных посередине бывшего мединститута.

«Красный Спаун» — в воображении супергерой сутки провалялся в одной позе.

— Не я под ним гнусь, А он подо мной!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Единственной неизменностью сегодняшнего утра была радостьносящая улыбка репортерши Луизы Симонс, ведущей экстренный выпуск с места недавней трагедии.

Новость о чудовищном взрыве, разрушившем две станции метрополитена, разнеслась по сети через полчаса после происшествия. Выжило десять человек, в том числе и Диего Абрэмо, отделавшийся серьезной травмой груди и переломами обеих ног.

— Сегодняшнее событие, скорее всего, граждане Мракана забудут нескоро — посмотрела в камеру Симонс, убирая от щеки поднадоевшую челку.

«Пора идти уже стричься».

— Судя по всему, сработал мощный взрывной механизм. Вызванные эксперты называют случившееся угрозой терроризма. Ведутся поиски выживших для их последующей госпитализации — за ее спиной врачи загружали лишившегося руки мужика, — Также проводится опознание тех, кому не посчастливилось воспользоваться подземным транспортом, тех, кто попал под обломки — на лице девушки виднелись следы недавних слез.

— Позднее, благодаря внезапным показаниям одного из выживших вскрылись поистине шокирующие факты.

СМИ дали господину Абрэмо возможность высказаться. Несмотря на приобретенные увечья, итальянец выглядел более-менее достойно: мог говорить, стоял на ногах и лишь слегка покачивался.

— Многим это покажется подозрительным, но у нас в метро было что-то наподобие совещательской комнаты! Мы там встречались, общались, ностальгировали…

Симонс подтянула микрофон к себе:

— Кто вы? Объясните…

— Мы! — дернулся сведенщик, — Члены антизаконных сообществ, величаемых мафиями.

— Ого… — «прокомментировала» репортерша.

— У нас там была столовая, стояли телевизор и стиральная машина… — Абрэмо резко поднял голову, его потемневшие черты выражали такую обеспокоенность и убитость горем, что у стоящих рядом СМИ переворачивалось сердце, — Мы уже не являлись теми опасными преступниками. Нас всех поимели, мягко говоря. Спаун и другие, те, которых не раскусит среднестатистический рассудок, стали реальной угрозой не только для мирного населения. Но и для нас, некогда властвующих и властных…

Сведенщик попросил сигаретку.

Отдававшиеся многократным эхом глухие звуки в тоннелях метро — постанывания истекающих кровью, заваленных камнями граждан. Всех спасать не успевали, некоторые обреченные «отбрасывали коньки» в машинах скорой помощи.

Долго наблюдающие за агонией врачи плакали вместе с родными умирающих…

В Мракан-сити есть целая сеть подземелий, именуемая метрополитеном. И кроме используемых рабочих мест в метро, так сказать, существуют закрытые территории. Еле перенеся шок, господин Абрэмо согласился сотрудничать, дабы избежать дальнейшего попадания за решетку, и в сопровождении полицейских сдал секреты погибших товарищей.

Органы правопорядка не пытались скрыть явного довольства, им было выгодно, что почти все коронованные преступники разом «погорели».

— Так и надо им! Долго же эти гады пили кровь, а тут кто-то взял и сделал всю грязную работу за нас — сие отчетливо прозвучало в напыщенной речи грубоватого копа мистера Майкла Вульфа, никогда не отличавшегося гуманностью.

И тут напарник детектива — полицейский по имени Генри Своллс — откритиковал Вульфа за колкость:

— Думайте, что говорите. Люди погибли, а вам…

Послушав некоторых копов, Абрэмо поразмышлял про себя:

«Да уж, этим от рук отбившиеся мразям беспринципности не занимать. В какой раз убеждаюсь, легавые ничем не лучше».

В «тайной комнате», которую осматривал детектив-криминалист Барт Свифт, вызывали подозрения несколько вещей: оставленное на скорую руку послание в виде настенных каракуль, какие обычно делает хулиганье и сервер — аппаратное обеспечение, выделенное для выполнения на нём сервисного программного обеспечения.

— Выжившему придется говорить — детектив, разумеется, имел в виду Абрэмо, — Или я ему вырву язык…

Но когда итальянца доставили на «бывшую говорильню преступников», он значительно подобрел. Уж больно потерянным был видок некогда опасного гангстера.

— Буду рад помочь… — устало прохрипел гангстер.

— Верю — сказал мистер Свифт и попросил трущихся в комнате Вульфа и Своллса обеспечить им тет-а-тет.

Как ни странно, весь негатив к господину Абрэмо у Свифта мимолетно затух. Видимо, если он когда-то в нем и присутствовал, то с сильно преувеличенным «отвращением к преступникам для вида», чтобы скрыть от коллежек свое истинное нейтральное отношение к нарушителям.

— Кое-кто из выживших приблизительно описал злоумышленника.

— Это — худощавого телосложения мужчина, брюнетик, нос с горбинкой, волосы, кстати, потные…

— Ну, волосы ясно, почему потные. Террористы тоже, как и люди, сильно волнуются, когда кладут взрывчатку. Душа уходит в пятки… — специфическая улыбка Свифта — гримаса на любителя, не каждый мог ее выдержать. Но Абрэмо было по фиг, кто будет пред ним скалиться, он думал, лишь бы не сбагрили в тюрьму по окончанию шумихи, — Хотя, ошибаюсь — детектив вошел в раж, — Они не люди, и даже не животные…

Итальянцу приходилось соглашаться с каждым словом Свифта и буквально ублажать его кивками, поддакивать…