На праздники наше радио работало исправно.

Вечером мы слушали передачу о торжественном совещании в Москве, а утром 7-го — парад на Красной площади.

Все были взволнованы. Эти вести с Большой земли показывали, что страна живет, борется и верит в свою победу, что мы тоже помогаем приблизить этот знаменательный день, когда враг будет разбит. Ведь представители от нашей бригады — Орлов, Бахметков и другие наши однополчане — сейчас тоже участвуют в параде…

На митинге все говорили о том, как лучше и сильней громить ненавистного врага, не давать ему ни дня покоя. Главный лейтмотив выступлений — мы победим. Иначе и быть не может!

По случаю праздника устроили «пир». У Толи Шмаринова обнаружилась одна плитка шоколада. Разделив ее на микрочасти, съели в честь праздника…

Вскоре мы пришли в район Клетни, в наш старый лагерь, и связались с отрядами Глебова и Семенова. Здесь до нас дошли слухи о том, что под городом Мглином возле небольшой деревни расположена посадочная площадка, на которой гитлеровцы заправляют свои самолеты. Местные жители видели там взлетающие и садящиеся «хейнкели».

Информация об этом аэродроме была явно недостаточной, поэтому группе, выполняющей операцию, пришлось одновременно выступать и в роли разведчиков. Руководству отряда приходилось ломать голову над рядом таких вопросов, которые, к сожалению, могли быть разрешены только на месте.

Каковы пути подхода к аэродрому?

Сколько фашистов в охране?

Есть ли поблизости воинские части противника и как далеко размещены они от посадочной площадки?

От ответа на каждый из этих вопросов зависел исход операции. Конечно, хорошо было бы знать все это заранее, но партизанам нередко приходилось действовать в еще более сложных условиях. Как правило, всегда существовал элемент неожиданности, некоторый фактор X, который мог благоприятствовать, а мог и сорвать операцию. Это придавало партизанским вылазкам тот оттенок риска, за который многие бойцы любили свое дело. Дмитрий Николаевич, напротив, был сторонником тщательно подготовленных, обстоятельных действий. Он охлаждал не в меру горячие головы анализом возможных вариантов неудачи. Как сказал кто-то из наших остряков: риск — дело благородное, но неблагодарное. Рисковать, но с головой. Поэтому в задачу группы входила прежде всего разведка, а затем, в зависимости от ее данных, непосредственно и сама операция.

…Дмитрий Николаевич дал 48 часов на выполнение этого сложного задания. Он выделил группу из пятнадцати человек.

Партизаны выступили из лагеря 11 ноября.

Группе повезло. Километрах в четырех от лагеря они повстречали местного жителя, и тот провел их в район деревни короткими лесными тропками. Впрочем, партизаны все равно измучились: они были слишком голодны и слишком плохо одеты. Они долго стояли на опушке леса и пристально смотрели на избы деревни, расположенной в нескольких километрах от фашистского аэродрома. Окна изб освещались неярким светом коптилок. Там, в домах, было тепло и покойно.

Уставшим, изголодавшимся партизанам перед операцией был необходим хотя бы кратковременный отдых, и Алексей Логинов с двумя партизанами направился на разведку.

В одной избе у них состоялся обстоятельный разговор с мальчуганом лет двенадцати. Любознательный мальчишка засыпал их вопросами. Он пожелал узнать, действительно ли они партизаны, сколько они постреляли фашистов, есть ли у них пушки и т. д. Затем он доверительно сообщил, что сегодня весь день летал самолет. Посадочная площадка гитлеровцев расположена возле самой деревни. Дорога туда одна, идет она через плотину. Мальчик сказал, что хорошо бы уничтожить самолеты, и намекнул, что он и сам не прочь бы принять участие в этой увлекательной операции. Партизаны пообещали взять его в следующий раз, когда он немножко подрастет.

Отдохнув, партизаны выступили.

К деревне подошли среди ночи. Было очень темно, и сразу же обнаружилось, что мальчишка перепутал правую сторону деревни с левой: гитлеровские самолеты оказались в диаметрально противоположном месте.

На поле аэродрома стоял совсем новенький, накрытый брезентом «хейнкель», он словно ждал летчиков. Какая жалость, что никто из партизан не владел этим искусством!.. Раздались одиночные выстрелы. Оказалось, что партизаны, уничтожая второй самолет, неожиданно наткнулись на охрану. Испуганные фашисты забились в землянку, заперев массивную дверь изнутри.

Самолеты подожгли — забросали их бутылками с горючей жидкостью. Над аэродромом поднялись столбы коптящего пламени.

У нас бывали трудные дни. Таким днем было 13 ноября 1941 года, когда от одного из секретов пришел связной и сообщил, что к лагерю приближается группа гитлеровцев, а за ней колонна автомобилей с солдатами.

Вскоре наш пост заметил карателей. Их черные шинели четко выделялись на белом фоне зимнего леса.

Меньше всего мы ждали их с этой стороны. Они словно знали наше уязвимое место и шли наверняка. Потом возникла мысль о предательстве, а кое-кто из бойцов поговаривал, будто видел каких-то людей в наших шинелях, идущих впереди фашистов. Но затем возникла другая версия. Группа, уничтожавшая самолеты, возвратилась с операции прямиком через лес, проделав в снегу новую стежку. Возможно, эта стежка и послужила направляющей нитью для врага.

Так или иначе, а гитлеровцы шли на лагерь.

Медведев подал команду:

— Приготовиться к бою, занять оборону! Раненых и обоз отвести в лес, подальше от места боя!

Как только мы открыли огонь, гитлеровцы выпустили красную ракету.

Стреляем вовсю, трофейные немецкие винтовки на морозе отказывают — у них заклинивает затворы. Отказал и наш станковый пулемет, замолк.

Мы передвинулись метров триста от лагеря к большаку. Медведев и Королев залегли у огромного дерева. Рядом расположился Глебов, пришедший из соседнего отряда договориться о совместной операции. Фашисты нащупали нас и стали подходить, выдерживая дистанцию 25 метров одна группа от другой.

Приполз связной и сообщил, что на левом фланге ранен Логинов и убит героически сражавшийся политрук Саша Боголюбов, но его группа пока сдерживает карателей, пытающихся обойти нас с левого фланга.

Известие о смерти Саши потрясло меня. Еще неделю назад, 6 ноября, мы праздновали его день рождения, желали ему многих лет жизни, говорили о том, как будем отмечать эту дату на следующий год, подарили котелок меду… И вот Саши уже нет с нами. До чего же больно!..

Гитлеровцы стреляли на правом фланге, как раз там, где мы поставили третью группу. Значит, не удержали ребята карателей, и теперь нам грозит окружение.

Медведев дает команду отходить. Для этого нам предстоит пересечь лесосеку и занять оборону на другой ее стороне, лесосека шириной метров пятьсот, с двух сторон она хорошо простреливается немецкими крупнокалиберными пулеметами. Ох, и пустая же это лесосека, и снег совсем неглубокий! Человек чувствует себя на ней раздетым, как на пляже. Только солнечные лучи у нас заменены кинжальным пулеметным огнем…

Дмитрий Николаевич попросил меня отойти к отряду и не пропускать карателей с противоположной стороны на лесосеку. При этом он так на меня взглянул, что я понял — времени терять нельзя.

Гитлеровцы стреляют и кричат. Кричат и стреляют. Наверное, изрядно хлебнули перед атакой. Ну, вот и лесосека!

Ползу по-пластунски. Потом вскакиваю, бегу. Под ногами снежные фонтанчики от пулеметной очереди. По свисту пуль уже могу отличить пулеметную от автоматной. А вот и мины. Какой противный звук!

Ищу командира. Его последним из опасной зоны выводит Королев. Они вдвоем вели огонь из автоматов, прикрывая наш отход. Королев расстрелял уже три диска, удачно бросил две гранаты, а до леса оставалось не менее пятидесяти метров. И в это время Медведева контузило.

— Уходи в лес один, я прикрою, — приказал Дмитрий Николаевич и стал готовиться к последней обороне: он разложил перед собой ППД, маузер, гранаты. Королеву буквально силой пришлось заставить его дойти до ближайшего дерева. Там он взвалил Медведева, одетого в черный полушубок, на плечи и потащил к лесу, откуда уже трещали выстрелы партизан, прикрывавших их отход. Адъютант Николай Королев второй раз спасал жизнь своему командиру…