— Рус партизан, сдавайся! — раздались их голоса.
Никто не откликался.
Несколько фашистов, держа наготове автоматы, вошли во двор.
— Ну, Иван, — прошептал Староверов, — твой левый, мой правый. Ты, Илья, жди.
Два выстрела. Двумя захватчиками стало меньше. Вблизи появился каратель.
— Мой? — торопливо спросил Луковенко.
— Твой, Илья, твой! — ответил Староверов.
Луковенко выстрелил.
Фашист медленно осел на землю.
Начался жестокий и неравный бой. Трое бойцов с одной винтовкой и тремя пистолетами; против них целый отряд отборных гитлеровцев с автоматами и пулеметами. На каждый выстрел партизан они отвечали залпами, на каждую пулю — десятками пуль. Но партизаны били только наверняка, каратели стреляли вслепую. Они уже больше не предлагали партизанам сдаваться, а беспрерывно строчили из автоматов и пулеметов.
Шаура был дважды ранен разрывными пулями. Его винтовка перешла к Староверову. Луковенко наспех перевязал раны товарища. О своей ране Староверов молчал, она была не на виду, а чья текла кровь, разобраться трудно — то ли Шауры, то ли Староверова.
Теперь отстреливались двое: Луковенко и Староверов, Шаура потерял сознание.
Староверов получил второе ранение.
— Илья, — Староверов подвинулся ближе к товарищу. — У меня к тебе просьба. В нужный момент ты меня пристрелишь, хорошо, друг?
— Нет, — твердо сказал тот. — Нет, ни за что!
Староверов понял, что никогда не исполнит Луковенко его просьбу.
— Та-а-ак… тогда слушайте боевой приказ, капитан Луковенко. Отходите с бойцом Шаурой через овраг к лесу. Я буду прикрывать ваш отход.
— Товарищ начальник штаба!.. Дмитрий Дмитриевич!.. — взмолился Луковенко.
— Приказ есть приказ. Я не привык повторять его дважды, — жестко сказал Староверов. — Не теряйте времени даром. Силы у меня на исходе.
— Ты ранен, Митя?
— Дважды… Выполняйте приказ, капитан.
Луковенко знал, что спорить со Староверовым бесполезно. Волоча за собой бесчувственного Шауру, он пополз к лесу. Староверов в это время яростно стрелял в гитлеровцев.
Луковенко с Шаурой доползли до леса и скрылись в овраге.
Каратели обстреливали погреб без передышки.
Падали гитлеровцы, подползавшие со всех сторон. Но вслед за ними поднимались новые. Староверов едва успевал отстреливаться.
Дмитрий Дмитриевич выглянул из укрытия. Попытался приложить винтовку к плечу и не смог, окончательно ослабели руки, в глазах двоилось… Тогда он взял пистолет.
Последняя пуля!
Последнюю пулю Дмитрий Староверов сохранил для себя.
Вскоре в Батаеве появились медведевцы. Они нашли раздетого изуродованного фашистами Староверова. Похоронили в лесу под высокими соснами. Положили на могилу зеленые венки из ели. Из трофейного, захваченного у штаба 576-го саперного батальона противника знамени нарезали красные ленты. Перевязали ими венки. Салютовал погибшему бойцу и другу весь партизанский отряд.
На березе у могилы Староверова написали:
«Здесь похоронен начальник штаба партизанского отряда Дмитрий Дмитриевич Староверов, геройски погибший за Родину у деревни Батаево 11 октября 1941 года».
Командир объявил, что винтовка Староверова будет передана лучшему бойцу и получить ее — большая честь не только для партизана, но и для всего отделения или группы.
«…Ах, Митя, Митя! Дорогой товарищ наш боевой! Как же так с тобой получилось! Сколько было у тебя надежд и планов, да помешала их выполнить проклятая война. Мы никогда тебя не забудем, мы отомстим врагам за тебя. Прощай, дорогой наш герой!»
Глава пятая
Вечернее сообщение Советского Информбюро от 12 октября.
«В течение 12 октября наши войска вели бои с противником на всем фронте, особенно ожесточенные на Вяземском и Брянском направлениях. После упорных многодневных боев наши войска оставили г. Брянск».
Дмитрий Николаевич прочел принесенное Шмариновым сообщение Совинформбюро.
— Фашисты закрепились в Орле. Танковая армия Гудериана рвется к Туле и Москве, — негромко сказал он. — Но я уверен, что Тулу — этот наш арсенал — рабочие и Красная Армия не отдадут. Вот сейчас оставлен мой родной Брянск. Воины Красной Армии проявили упорство и стойкость в боях под Вязьмой. Они дали возможность нашему командованию выиграть драгоценное время для организации обороны столицы. Оккупанты будут стараться перегруппироваться и начать новое наступление на Тулу и Москву.
Наша задача сейчас не дать гитлеровцам возможности собраться с силами, надо бить их везде, особенно ближе к фронту, и тем вносить свой вклад в оборону Москвы.
…Брянск оставлен нашими войсками. Гитлеровцы уходят из района, стягивают силы к фронту. Работы нам пока мало — взорвать железную дорогу и сидеть дней десять-пятнадцать, ждать, пока фашисты ее починят, — скучно. Советовались с командиром и начальником штаба (теперь начальником штаба — Сипович) — необходимо нам переходить ближе к фронту, в Брянские леса. Там, на фронтовых дорогах, больше движение. Разведка донесла, что появляются гитлеровские дезертиры — в фашистской армии началось разложение.
В лесу, недалеко от лагеря, стали появляться какие-то странные люди. Сегодня был такой случай: Медведев, Сипович, Королев, еще два партизана и я пошли осматривать местность около лагеря. Обошли кругом почти шесть километров, чтобы как следует изучать дороги, подходы, пути. Недалеко отсюда шли бои и осталось много исковерканной техники, валялись патроны, бумаги и документы. Единственное, что мы нашли полезного, было мыло и то все размокшее. Забрали с собой — все равно пригодится. Вдруг Королев подал сигнал: «Внимание!» Мы замерли. Среди деревьев появился человек. Это был старик лет шестидесяти пяти, одетый по-крестьянски в коричневую суконную поддевку, но его выхоленное лицо и тщательно причесанные седые волосы говорили о том, что это городской житель. Он шел и оглядывался по сторонам. Остановится, прислушается и идет дальше.
— А ну, узнайте, в чем дело! — приказал Медведев.
Старик прошел мимо нас, никого не заметив. Партизаны обогнали его и вышли ему навстречу. Окликнули. Старик оглянулся и снова как ни в чем не бывало пошел дальше.
— Ты что, глухой, что ли? Никакого ответа.
— Куда идешь? — не выдержав, закричал Королев.
— Ищу корову, вот и зашел далеко, — спокойно ответил старик.
— Где живешь?
— Километров восемь отсюда.
— Что же, кроме тебя, искать корову больше некому?..
Старик промолчал.
Мы пошли дальше, оставив странного старика в покое. На этом история со стариком не кончилась. Его еще несколько раз видели в лесу наши часовые. Он медленно шел среди деревьев, как и раньше осматриваясь по сторонам. Когда его останавливали, он охотно объяснял, что ищет корову, это он говорил одним, другим не менее охотно рассказывал, что ищет подходящее дерево — хочет дров заготовить на зиму. Не скрывал он и своего местожительства — живет в деревне Батаево, что семь километров от нашего лагеря. Однажды старик разговаривал с бойцом хозвзвода ветврачом Сучковым.
Саша Творогов вызвал к себе Сучкова.
— Что это за старик тут ходит? Откуда вы его знаете? — поинтересовался он.
— Говорит, что из Батаева, корову ищет. Рассказывал, что у нее почти все молоко пропало. Спрашивал меня, что делать надо. Ну, я ему тут кое-что посоветовал.
— Откуда он знает, что вы ветврач. Вы что, раньше были с ним знакомы?
— В первый раз вижу. Наверное, кто-нибудь из ребят ему обо мне сказал…
На этом разговор закончился, а через несколько дней случилось ЧП. Наши разведчики во главе с Твороговым возвращались с боевого задания. Уже начало светать. До лагеря осталось совсем немного — километра два, как вдруг раздалась стрельба. Разведчики бросились на выстрелы. На поляне ничком лежал человек. По рыжеватым волосам Творогов сразу узнал в нем ветврача.