— Сдайте работы, пожалуйста. Ваши оценки будут выставлены на следующей неделе, и тогда мы поговорим немного о мистере По, довоенной эпохе и романтизме, потом мы поговорим о писателях Гражданской войны. Хорошего вам Хэллоуина. Ястребы Трентона, вперед! Подтяни свои штаны, мистер Левели, я не хочу видеть твои боксеры. И, пожалуйста, держитесь подальше от неприятностей!

Неприятности… Взгляд Изобель упал на деревянные кружки, лежащие на поверхности стола мистера Свэнсона, ее мозг повторял это слово. У нее были неприятности.

Рейнольдс.

Разве он не был просто частью ее подсознания? Или, может, Ворен упоминал его раньше? Нет. Нет, она бы помнила это. Ее сны. Они были реальны? Она поняла, что это было единственным объяснением. Это было единственной вещью, которая все объясняла. Книга По. Фигура в дверях на тренировке. Отражение в зеркале.

Бег через парк. Голос на чердаке. Она не была сумасшедшей... или, может быть, была? Изобель сосредоточила все свое внимание на разговоре в лесу, пока она пыталась вспомнить, что еще Рейнольдс рассказал ей… Что он сказал ей о…

— Ворен? — спросила она, затаив дыхание.

Она резко встала и посмотрела на стул рядом с ней. Она увидела только их работу, аккуратно сложенную в папку. Она тупо смотрела на нее, пока все остальные клали свои работы поверх нее, скрывая из виду аккуратный готический шрифт, который он выбрал для названия. Она подняла голову, сфокусировав свой взгляд на его парте в углу. Пусто. Его сумка, его черная книга — все исчезло.

32

Пинфаверс

На полпути к двери Изобель врезалась в своего отца, самодельный ворон слетел с плеча и снова упал на пол.

— Эй, Вау, Из! Я все еще здесь, — он схватил ее за плечи, чтобы поддержать. — Как думаешь, мы сделали это? Эй, послушай, — он опустил руку, чтобы посмотреть на часы. — Я лучше поеду в офис, так я смогу вернуться потом, чтобы забрать тебя перед игрой.

Он наклонился, чтобы поднять птицу и, прежде чем Изобель успела произнести хоть слово, шестифутовый Бобби Бэйли встал между ними, полностью закрывая Изобель.

— Эй, чувак, это было круто, — сказал он, занимая ее отца сложной серией рукопожатий и ударов кулаками.

— Эй, спасибо, — сказал папа, отвечая на захваты и удары так хорошо, как он мог. — Я, эээ, рад, что ты так думаешь... чувак.

Изобель окинула взглядом коридор в обоих направлениях, ища знакомую темную фигуру Ворена. Не увидев его, она оттолкнула локтем Бобби в сторону.

— Папа, это очень важно. Ты видел, куда пошел Ворен?

Бобби ударил кулаком об кулак отца в последний раз, прежде чем идти дальше. Ее отец, сунув птицу подмышку, нахмурился.

— Да, — сказал он, показав рукой. — Он пошел туда. Даже не поздоровался и не поблагодарил.

— Папа, спасибо. Слушай, это было здорово, — Она быстро его обняла, потом сунула бумбокс в его руки. — Ты не мог бы забрать это? Мне пора!

Она повернулась и, не дожидаясь ответа, побежала сквозь толпу, подпрыгивая, чтобы увидеть что-то поверх качающихся голов. Она ненавидела такие моменты так же, как она ненавидела свой маленький рост. Она также ненавидела вот так оставлять своего папу стоять посреди хаотичного коридора, все еще одетого в По и держащего ее голубое стерео.

Сначала она не увидела его. Потом, когда путь расчистился, он вдруг оказался там. Изобель устремилась за ним.

— Ворен!

Слышал ли он ее? Она бросилась за ним, почти догнав его. Она окликнула его еще раз. Почему бы ему не повернуться? Он завернул за угол, не оглядываясь. Она повернула направо, сразу же после него и... остановилась.

Он исчез.

Он был прямо здесь, перед ней, две секунды назад, а теперь на месте, где он должен был стоять… ничего.

Изобель заглянула в ближайший класс. Пусто. Она снова повернулась, на этот раз медленно. Шкафчики захлопнулись. Где-то вдалеке она узнала крики ее любимой речевки:

— Когда я говорю Трентон, вы говорите Ястребы! Трентон!

— Ястребы!

— Трентон!

— Ястребы!

— Когда я говорю проигравшие, вы говорите Бульдоги! Проигравшие!

— Бульдоги!

— Проигравшие!

— Бульдоги!

Все больше учеников устремились к ней, смеясь и болтая, казалось, никто не заметил полного испарения одного человека.

***

Когда Изобель вошла в столовую, она нашла Гвен, сидящую за их столиком. Стиви тоже сидел там, что не было большой неожиданностью. Хотя кое-кого она точно не ожидала найти, сидящим на дальнем конце их стола, ковыряясь в своем нетронутом салате тако, нося веселые свисающие сережки, которые никак не смогли скрыть ее подавленность. Это была Никки.

На мгновение их глаза встретились. Изобель подавила желание отвернуться, бросить взгляд в сторону столика, за которым сидела ее компания. Или, поправила она себя, то, что осталось от ее компании. Из-за попытки Никки пересесть и слиться с общей массой (если это действительно было то, что она пыталась сделать) Изобель предположила, что теперь ее друзья, должно быть, расположились где-то в середине комнаты.

Из-за этого возникшего осложнения Изобель обнаружила, что ее больше всего раздражает то, что Никки не решила выбрать другой день, чтобы поговорить. Вчера, например. Сейчас у нее не было времени для драмы.

Она перевела свой взгляд на Стиви, который помахал ей и, несомненно, был на стороне Никки для попытки гладкого примирения.

— Привет, Из, — поздоровался он. — Где ты была?

Изобель остановилась возле стола, позволяя своей сумке упасть на пол.

— Долгая история.

— Знаешь, — сказала Гвен, проглотив кусочек того, что выглядело для Изобель, как арахисовое масло и банановый сэндвич. — Я уже видела этот взгляд раньше, — она покачала головой, — у кого-то другого. Я думаю, что его звали Рембо.

— Гвен.

— Изобель, — сказала Гвен, повторяя ее серьезный тон.

Изобель развернулась на своем месте, потом села так, что ее колени были повернуты в ее сторону. Так она могла сидеть спиной к Стиви и Никки.

— Слушай, — сказала она низким голосом. — Ты еще можешь взять меня на эту вечеринку сегодня вечером?

Гвен откусила еще один кусочек сэндвича и улыбнулась.

— Я думала, ты сказала, что не хочешь идти.

Слова едва подлежали расшифровке.

Изобель нахмурилась. Она никогда не говорила, что не хочет идти. Она хотела пойти, еще больше хотела сейчас, потому что у нее было ощущение, что если она собирается поймать Ворена, то она найдет его там, сегодня вечером, на Мрачном Фасаде.

— Эй, — сказала Гвен, пихая костлявым локтем в ребра Изобель. — Что с тобой? Ты снова делаешь это жуткое выражение лица. Что заставило тебя передумать? Не то, чтобы у тебя действительно был выбор, в первую очередь, так как я получила приглашение от Майки. Почему ты не ешь? Где твой ленч? Поговори со мной здесь. Вы же, ребята, сдали проект или нет? И где Темный Лорд? Я не видела его целый день.

«Он должен быть здесь, за этим столом», — подумала Изобель, сжимая руку в кулак.

Новая мысль осенила ее, и она подняла взгляд, осматривая столовую. Она посмотрела в сторону стола готов. Народа там было немного, наверное, из-за неприязни к предматчевой установке и ко всеобщему хаосу из-за большой игры. И это был Хэллоуин. Без сомнений, все где-то готовились к их собственному празднованию, на Мрачном Фасаде. Среди отсутствующих за столиком, Изобель не могла не заметить Лейси.

— Ты просто собираешься сидеть здесь и игнорировать меня? — послышался дрожащий голос. Никки.

Изобель подтянула свои ноги, обернулась и вытянула их под столом. Она не хотела сейчас иметь с этим дело, да и вообще со всем этим.

— Просто скажи мне, если ты меня ненавидишь, — продолжала Никки. Она оперлась локтями об стол и положила голову на руки — словно осужденный просил палача поторопиться уже с топором. — Скажи мне уйти или хоть что-нибудь, — ее подбородок дрожал. — Но не сиди просто так и не игнорируй меня.