1 2-е послание ап. Павла к Фессалонникийцам, гл. III, ст. 10. В русском переводе: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь».
2 Петр Апурин, см. прим. 1 к п. № 6, от 4—6 марта 1884 г.
3 Девочка — Александра Львовна, родившаяся за неделю до написания этого письма — 18 июня 1884 г.
4 Старшие дети Толстого, о которых он говорит здесь: Сергей (род. 1863), Татьяна (род. 1864), Илья (род. 1866), Лев (род. 1869), Мария (1871—1906).
5 Дети младшей сестры Софьи Андреевны, Татьяны Андреевны, урожд. Берс (1846—1925), и мужа ее, Александра Михайловича Кузминского (1843—1914), в то время председателя петербургского окружного суда, впоследствии сенатора. Трое сыновей их — Михаил (р. 1875), Александр (р. 1880), Василий (р. 1882) — и две дочери, Мария (р. 1869) и Вера (р. 1871), были дружны с детьми Толстого.
6 Помеха.
7 Марья Львовна, в то время тринадцатилетняя девочка, от рождения очень болезненная.
8 В Дневнике Толстого от 20, 24 и 25 июня он говорит об этих попытках установить откровенные беседы с молодежью, которые должны были, по его убеждению, пробудить в них нравственную сознательность. Однако в дальнейших записях Дневника того времени упоминаний об этом больше не имеется.
9 В своем примечании к этим словам А. К. Черткова говорит: «Предположение Толстого о враждебном отношении к нему Е. И. Чертковой было основано на том, что критическое отношение его к религиозным догматам должно было вызвать неприязнь как церковников, так и евангеликов, верования которых разделяла Е. И. Черткова. Действительно, она постоянно опасалась влияния Толстого на ее сына и только к концу жизни, с развитием в ней полной терпимости, стала относиться к нему беспристрастно и доброжелательно». На эту тему см. комментарий к письму Толстого № 22, от 24 июля 1884 г., и самое его письмо.
*21.
1884 г. Июля 11. Я. П.
Давно не писалъ вамъ и давно не получалъ отъ васъ писемъ. Въ вашемъ послѣднемъ письмѣ вы опять говорите о собственности. Я боюсь, что вы защищаете себя. Я думаю такъ: собственность съ правомъ защищать ее и съ обязанностью государства обезпечивать и признавать ее есть не только не христіанская, но антихристіанская выдумка. — Для христіанина важно одно: не жить такъ, чтобы ему служили, а такъ, чтобы самому служить другимь. И эти слова, если признавать ихъ въ ихъ простомъ и ясномъ смыслѣ, надо относить къ самымъ простымъ и очевиднымъ вещамъ, т. е. чтобы не мнѣ служили за столомъ, а я служилъ бы другимъ, не мнѣ закладывали лошадь, а я бы заклад[ывалъ] ее другимъ, не мнѣ бы шили платье и сапоги, не мнѣ бы варили супъ, кофе, кололи дрова, выносили горшки, а я бы дѣлалъ это для другихъ. Изъ того, что всего нельзя самому дѣлать и есть раздѣленіе труда, никакъ не вытекаетъ то, что я ничего не долженъ дѣлать, какъ только умственную, духовную работу, кот[орая] выражается моей физической праздностью, т. е. работою однимъ языкомъ или перомъ. Такого раздѣленія труда, при к[оторомъ] одни люди должны нести непосильную, безостановочную работу, часто старики, дѣти и подъ рядъ безъ выбора и глупые, и геніальные люди, a другіе тоже безъ выбора, а подъ рядъ глупые съ умными занимаются играніемъ на фортепьяно, или чтеніемъ лекцій, или книгъ, или проповѣдей, такого раздѣленія труда не можетъ быть и никогда не было, а есть рабство, угнетеніе однихъ другими, т. е. самое антихристіанское дѣло. И потому для христіанина самое умственное и духовное дѣло состоитъ въ томъ, чтобы не содѣйствовать этому, лишать себя возможности эксплуатировать трудъ другихъ и самому сознательно становиться въ положеніе тѣхъ, к[оторые] служатъ другимъ. — Я такъ думаю. — И потому считаю, что деньги мѣшаютъ этому, и потому единственное отношеніе къ нимъ христіанина это то, чтобы избавиться отъ нихъ. Hamilton1 ужасно интересуетъ меня, напишите пожалуйста о немъ еще.2
Полностью печатается впервые. Большой отрывок, с сокращениями, был напечатан в СК, стр. 156—157. На подлиннике пометка рукой Черткова: «Получ. 19 июля». Датируем на основании записи в Дневнике Толстого от 11 июля: «Написал Черткову», принимая во внимание, что других писем его к Черткову с 24 июня до конца июля не было.
Толстой отвечает здесь на два письма Черткова из Лондона — от 18 июня и 25 июня 1884 г. Первое из этих писем, вызвавшее пространное возражение Толстого, приводим почти целиком. «В понимании собственности, — пишет Чертков, — мы, кажется, очень сходимся. Но этот вопрос для меня соединен еще с некоторыми затруднениями, которые мне еще не удалось удовлетворительно выяснить. Вы говорите: «Нельзя быть христианином, имея собственность». Но я не уверен, что вполне понимаю ваш взгляд. С моей точки зрения для христианина собственности нет и не может быть. Всё принадлежит одному хозяину — богу. Собственность — понятие вымышленное, относительное — в действительности не существующее само по себе. Но все мы имеем в нашем распоряжении различные средства, которыми мы вольны так или иначе распоряжаться. Главное, ничего не считать своим, своей собственностью, — ни свой ум, ни свои способности, ни свою силу, в какой бы форме она ни осуществлялась, в форме ли нравственного и умственного влияния на ближнего или в форме физической работы, или в форме денег, т. е. возможности влиять на материальную обстановку людей. Отказаться от какого-либо разряда этих средств навряд ли кто из нас имеет право... В настоящую минуту меня занимает вопрос о собственности в тесном смысле слова, т. е. о денежных средствах, находящихся в моем распоряжении. Я буду говорить о себе лично. Я получаю теперь около 20 тыс. рублей ежегодно от своей матери. Деньги эти достаются мне без всякого насилия с моей стороны. Мать моя мне их передает, а каким образом она их получает, мне до этого дела нет. Я мог бы от них отказаться, жить около своей матери на ее иждивении. Но что из этого вышло бы? — Для меня лично громадное удобство и упрощение своей жизни, уменьшение своих забот. Но вместе с тем громадная потеря для той массы лиц, нуждающихся именно в материальной помощи, которых я постоянно встречаю в жизни. Не знаю, но мне кажется, что пока деньги лезут в карман сами собою или по крайней мере совершенно независимо от каких-либо моих усилий и пока никто другой не отнимает их от меня, покуда мне не приходится защищать их, я не имею права отказываться от возможности помогать тем, кто нуждаются в материальной помощи. Другое дело, еслиб я должен был производить над другими некоторое насилие для получения этих денег, напр., заставлять рабочих работать и т. п...» По получении этого письма Толстой пишет в Дневнике своем от 25 июня: «Вечером из Тулы письмо от Черткова. Ему страшно отказаться от собственности. Он не знает, как достаются 20 т. Напрасно. Я знаю — насилием над замученными работой людьми. Надо написать ему».
В письме от 25 июня Чертков сообщает о свидании «с одним из вожаков так называемых христианских социалистов», пастором англиканской церкви. «Мы с ним сошлись в очень многом, чего я, признаться, вовсе не ожидал, — пишет Чертков. — Я к своей радости убеждаюсь, что и здесь, в Англии, есть движение в том же направлении, которому мы оба сочувствуем». В подтверждение этого он передает содержание двух прочитанных им книг, которые он несколько времени спустя переслал Толстому; одна из них, в данном письме не названная им, — повесть английского автора Г. В. Пэллей «The Ground Ash» (см. о ней ниже, прим. 2 к п. № 23, от 13—15 августа 1884), другая — роман Л. Олифанта «Piccadilly». Этот роман обнаруживает всю безнравственность, все ханжество лондонского «высшего общества», — говорит Чертков, — и автор кончает свои записки решением уехать в Америку с одним другом и попытаться там зажить согласно учению Христа. «Но, главное, говорят, что этот человек действительно прожил вместе с своей женой в одном братстве в Америке, которое, судя по отрывочным рассказам, старается осуществлять учение в том же смысле, как мы его понимаем. Я стараюсь добраться до этого Oliphant, автора книги, и узнать от него об этом американском «Братстве новой жизни», основанном неким Thomas Harris. Все это в высшей степени отрадно и интересно».