Как мы уже видели, такая же предосторожность была принята в отношении пропагандистской кампании, связанной с документами блока СЕНТО. Операция по перекрытию границы, в которой участвовали совсем немногие люди под руководством члена Политбюро СЕПГ Эриха Хонекке-ра, началась поздним вечером в субботу 12 августа[921]. Где-то после полуночи прекратилось движение транспорта между секторами. Восточные немцы установили заграждение из колючей проволоки по всей секторальной границе. Берлин был разделен.

События августа 1961 года описаны в бесчисленных публикациях. Однако вопросы остаются. Во-первых, была ли акция 13 августа частью первоначального плана СССР— ГДР в рамках мирного договора 1961 года, как он был представлен Кеннеди в июне, или это была изначально инициатива ГДР, поддержанная Хрущевым, время и масштаб которой диктовался насущной необходимостью остановить поток беженцев? И та и другая версии отчасти верны. Хрущев предпочел бы собственный путь — мирный договор с ГДР. Если бы его угрозы подействовали, то статус Западного Берлина, действительно, мог бы измениться, а именно этой цели продолжали добиваться СССР и ГДР даже после возведения стены. Ульбрихт же, соглашаясь с Хрущевым, мечтал перекрыть границу и остановить поток беженцев. Правда, время от времени он обсуждал этот вопрос с ведущими политиками Советов, но до конца не раскрывал свои тайные планы. Мы не можем поверить, что предполагаемый мирный договор был всего лишь кодовым названием стены. Когда Хрущеву стало ясно, что Запад не согласится на его предложения по Западному Берлину, а поток беженцев достиг критической величины и угрожал режиму в ГДР, он полностью поддержал план Ульбрихта.

Во-вторых, могли ли восточные немцы подготовить операцию, не привлекая аппарат в Карлсхорсте и не ставя в известность Москву? Свидетельства, полученные в архиве СВР, заставляют предположить, что восточные немцы действовали независмо. И планы активных мероприятий КГБ, и отчетные доклады утверждают, что почти до конца игры КГБ верил в идею мирного договора. И своих чиновников Ульбрихт держал в полном неведении до самой последней минуты, возложив всю ответственность за планирование и проведение акции на Эрика Хонеккера, верного члена СЕПГ.

Знал ли Эрих Мильке, министр государственной безопасности, о плане Удьбрихта и проинформировал ли он своих друзей из КГБ? Важно помнить, что Мильке был прежде всего верен Ульбрихту, а не Советам. Похоже, Мильке как раз принадлежал к тем немногим высокопоставленным восточногерманским чиновникам, кому было известно об акции 13 августа, однако мы не можем считать, что он проинформировал КГБ в Карлсхорсте. Мильке знал о конфликтах между КГБ с его службой — результатом чего стал отзыв (а, возможно, и смерть) Александра Короткова, кому Мильке доверял больше, чем кому бы то ни было другому в КГБ.

И наконец, были ли ответственные чиновники в Западном Берлине и Вашингтоне удивлены, узнав о перекрытии границы между секторами, потому что разведка не сумела предупредить их о надвигающихся событиях? Надо помнить, что американцы в то лето сами пытались придумать, как уменьшить поток беженцев. Более того, США ясно и не раз давали понять по своим официальным и неофициальным каналам (типа знаменитого заявления сенатора Уильяма Фулбрайта, сделанного по американскому телевидению 30 июля, о том, что у русских достаточно сил перекрыть границу, не нарушая никакие договоры), что свободное передвижение в Берлине не затрагивает жизненно важных интересов американцев[922].

Питер Уайден в книге «Стена» объясняет, почему ни одна разведка, работавшая в перекрытом секторе, не могла узнать заранее о тайной операции 13 августа: «Неудивительно, что западная разведка ничего не знала о подготовке ГДР к возведению стены. Все предварительные шаги были сделаны незаметно... Только человек двадцать из проверенных лидеров знали о грядущем событии». Колючая проволока и столбы, из которых поначалу было возведено ограждение, были завезены в армейские части, как будто для их нужд[923]. Возведение настоящей стены началось уже после того, как стало ясно, что реакции Запада не ожидается.

Имела ли хоть одна американская разведка предварительную и надежную информацию о стене? Если круг лиц, знавших о том, что произойдет, не расширился до 11 августа и если операция началась не раньше вечера 12 августа (субботы), наш ответ — нет. Усилия БОБ, направленные на проникновение в Карлсхорсте, оказались ненужными в этом случае. Только агент, близкий к Ульбрихту, мог хотя бы за неделю заметить признаки того, что стена должна быть возведена. В 1961 году бывший офицер КГБ Олег Гор-диевский только-только прибыл в Восточный Берлин в качестве стажера министерства иностранных дел, что было естественным для выпускников Института международных отношений вне зависимости от их последующего назначения. В Берлине он был с 11 августа, и единственным огорчением в этот период было нашествие клопов на его квартиру в Карлсхорсте. Лишь вечером 12 августа ему и его коллегам приказали оставаться в Карлсхорсте. Проснувшись наутро, они обнаружили зарытую границу[924].

Какой была бы реакция НАТО, если бы проверенный, надежный источник заранее доложил об акции 13 августа? Когда речь идет об этом, часто цитируется дело полковника ГРУ Олега Пеньковского. Пеньковский имел достоверную информацию о том, как Советы собирались ответить на попытки союзников силой проложить дорогу в Западный Берлин после подписания мирного договора. Пеньковский также узнал, как стало позднее известно ЦРУ, «подробности плана возведения стены за четыре дня до ее возведения», однако «не имел возможности передать информацию на Запад»[925]. Это значит, что Пеньковский получил информацию 8 или 9 августа. Прошло уже немало времени после принятия решения в Москве и Берлине. Надо иметь слишком богатое воображение, чтобы поверить, что это послание могло быть в такой срок изучено и (для защиты источника) предоставлено весьма немногочисленному кругу людей, не говоря уж о получении согласия в администрации Кеннеди (тем более от союзников по НАТО) на некую акцию.

21. БЕРЛИНСКАЯ СТЕНА: ПОБЕДИТЕЛИ И ПОБЕЖДЕННЫЕ

Первым важным делом для ЦРУ сразу после закрытия границы было убедить президента Кеннеди в том, что ярость западных берлинцев из-за пассивности Запада во время кризиса, если ее не погасить, может серьезно повредить его планам ответа на угрозу мирного договора. Тем временем БОБ была занята борьбой с последствиями возведения стены, активизацией запасных связей с источниками, переоценкой разведывательных приоритетов, сокращением количества сотрудников, а также оказанием разведывательной помощи генералу Клею, который возвратился в Берлин как личный представитель президента США. К концу 1961 года БОБ удалось установить контакты с агентами на Востоке и с помощью целенаправленной пропаганды пыталась повлиять на восточногерманские пограничные войска.

Дэвид Мерфи прилетел в Сан-Франциско 12 августа, намереваясь провести отпуск дома, а на следующий день ему позвонили из штаб-квартиры ЦРУ в Вашингтоне: «Они закрыли границу. Приезжайте как можно скорее!» Прибыв в Вашингтон, Мерфи тотчас отправился в восточноевропейское Управление ЦРУ. Здесь он впервые услышал о серьезном «провале разведки», связанным с акцией 13 августа в Восточной Германии. Очевидно, в Белом доме не были готовы к взрыву негодования, выгнавшем сотни тысяч западных берлинцев на улицы с протестом против колючей проволоки и бездействия Запада. Люди восприняли пассивность союзников как предательство. Как мог Кеннеди с его администрацией не предвидеть их реакцию? С самого начала берлинского кризиса в 1958 году из берлинской миссии госдепартамента и из БОБ постоянно шли предостережения о том, что положение западных союзников в Западном Берлине почти полностью зависит от поддержки и доверия жителей города.