Но причуды малька — это только полбеды. До того, как стать мальком, краб должен пройти еще стадию личинки (зоэа). Это значит, что краб имеет планктонную личинку, что во многом и определяет структуру его стад, место их обитания, механизм воспроизводства. Волей-неволей человек, занятый воспроизводством крабов, превратится в игрушку волн. Ведь планктон целиком зависит от направления течений, их температуры, погоды на земле и хромосферных вспышек на Солнце, то есть от всех тех факторов, которыми мы пока не научились управлять. Вот и выходит, что колоссальные затраты могут в один непрекрасный день развеяться по ветру а самом буквальном смысле этого слова.

Течения — это реки без берегов. Жизнь планктона в таких реках подобна жизни пассажиров в поезде очень дальнего следования, идущего без остановок. Планктон уже никогда не возвратится к истокам несущей его реки. А ведь в пути его ожидают сотни неведрмых опасностей. Резкое изменение температуры, взрывообразное размножение враждебной микоофлоры, внезапное изменение солености — да мало ли что! Киты и китовые акулы, которые пожирают планктон миллионами тонн, — это самое легкое испытание, нечто вроде небольшого подоходного налога.

Только теперь, благодаря новейшим океанографическим исследованиям мы обрели надежду связать поведение планктона с системами циркуляции воды в океанах.

Некоторые исследователи считают, что в открытой части Тихого, Атлантического и Индийского океанов существуют всего несколько огромных планктонных сообществ — биоценозов, границы которых определяются той или иной зоной циркуляции. Кстати, одним из важнейших поставщиков планктона является океанское дно. Примерно 70 процентов видов морских донных животных обладают планктонными личинками. Это очень важная цифра! Ведь планктон не просто подвержен всем случайностям жизни в толще воды. Он покорный раб этих случайностей. Вот и получается, что непредвиденные изменения в атмосфере или в гидросфере могут роковым образом сказаться на численности многих и многих видов морских обитателей. Отсюда и неожиданное для нас исчезновение тех или иных животных или внезапная (опять же для нас) вспышка их жизни.

Кроме зон постоянного воспроизводства планктона, установлены, увы, и зоны его безвозвратного выноса. Их называют еще стерильными зонами выселения. Так, к примеру, колония омаров в северо-восточной части залива Лаврентия существует только за счет приноса личинок из южной части залива. Выходит, что не омары облюбовали для себя этот район, а морские течения просто-напросто распорядились за них.

И это далеко не единичный пример. И не только планктона он касается. Даже взрослые угри, которым вроде самим богом положено идти на нерест в Саргассово море, не всегда могут исполнить свой почти мистический обет. Стерильные области выселения оказываются более могущественными, чем инстинкт.

Поэтому совершенно прав доктор биологических наук Л. Г. Виноградов, говоря, что принципы охраны запасов в стерильной зоне выселения должны отличаться от принятых в основной области обитания.

Но вернемся к проблеме камчатского краба. Подобно «классическому» планктону, то есть организмам, постоянно находящимся в планктонной реке, планктон-сезонник, вроде крабьих личинок, будет испытывать все превратности своего принудительного путешествия. Его количество будет сильно колебаться год от году. Богатые урожаи будут сменяться неурожаями. Но тем личинкам, которых минуют все превратности судьбы, будет, наконец, дана возможность покинуть летящий без остановок поезд. Мальки могут осесть на дно, взрослые животные — даже возвратиться к родным берегам. Но вся область обитания животных и структура их стад во многом определяются той личиночной стадией жизни. А от годовых изменений разноса личинок полностью зависит урожай. Это целиком относится к камчатскому крабу.

Конечно, пока человек мало что может тут сделать. Могучим течениям плевать, простите за грубость, на все наши надежды и чаяния. Но не только они стоят на нашем пути к изобилию. В отличие от большинства видов рыб краб растет очень и очень медленно.

Подобно нашим речным ракам, самка камчатского краба носит оплодотворенную икру под брюшком. Инкубация продолжается 11 месяцев! Это намного дольше, чем у рыб, большинства наземных животных, даже у человека. Но главное, что 11 месяцев судьба многих будущих крабов зависит от одной лишь судьбы. А крабу не так-то просто прожить целый год в море.

Мясо его лакомо не только для нас с вами.

Но, допустим, все складывается благополучно, и самка с созревшей икрой может в одно прекрасное весеннее утро подойти к берегу. Из икринок вылупляются крохотные стеклянные мушки — зоэа, скорее похожие на креветок, чем на крабов. С этого момента зоэа предоставлены самим себе.

Освобожденная от всяких домашних забот самка продолжает свой путь к прибрежным камням, а личинки, если они не осядут на губительное для них дно, пускаются в океанические странствия. За те два месяца, которые им предстоит прожить в планктонной реке, они смогут побывать в Японии, на Аляске или даже на Филиппинах. Никто не знает, куда их занесет течение. В таком путешествии, когда сегодня не знаешь, где окажешься завтра, конечно, есть своя прелесть. Но только не для планктона.

Впрочем, личинки времени даром не теряют. За время своего отчаянного путешествия, о котором и не мечтал Рембо, создавая свой «Пьяный корабль», они несколько раз линяют и довольно заметно растут. К началу третьего месяца они обзаводятся всеми положенными крабам по штату конечностями и колючим панцирем. Такая личинка производится уже в более высокий ранг — глаукотон — и получает право безбоязненно опуститься на дно. Там глаукотон недельки через три превратится в малька. Это уже точная модель взрослого краба в масштабе 1:50. Ширина щита такого игрушечного крабика всего 2 миллиметра. И как долго ему, если опять-таки повезет, предстоит расти! Только через год его щит увеличится до 8 миллиметров. А потом понадобится еще десять лет, чтобы краб достиг 10 сантиметров, и пятнадцать лет — 15 сантиметров.

Столь же медленно растет камчатский краб и у острова Хоккайдо и у берегов нашего Приморья. Я ловил крохотных крабиков, покрытых длинными и острыми шипами, которым было, наверное, два или три года.

Потом я отпускал их, мысленно желая им не попасть в консервную банку, и они боком сердито уходили в зеленую глубину. Только у теплых берегов Америки камчатский краб растет быстрее. Но и там проходит не меньше 5–6 лет, пока он достигает разрешенных для лова размеров.

Самка камчатского краба начинает метать икру, достигнув 9 сантиметров по ширине щита, а зрелый самец должен быть еще больше.[42] Средний размер крабов-самцов, выловленных на Камчатке (самок ловить запрещено), достигает 15–17 сантиметров. Это значит, что их возраст 15–17 лет! Наиболее крупные самцы, пойманные у наших берегов, достигали 25 сантиметров, на Аляске — 28 сантиметров.

Это уже ветераны! Волосатые и когтистые ноги их, в которых и скрываются самые изысканные куски мяса, будут с добрый метр. Из каждой такой ноги выйдет две банки консервов класса «экстра». содержащих только красные столбики мяса и сок, без всякой лапши.

Зимой крабы уходят подальше от берегов. Не покидая западнокамчатского шельфа, они следуют вдоль двухсотметровой изобаты, где глубинные тихоокеанские воды, проникающие в Охотское море через курильские проливы, обеспечивают им хорошее питание и приятный климат + 1, +2°.

Зато с усилением напора глубинных вод, которое происходит весной, крабы устремляются к мелководьям, где после взлома и выноса льдов начинается прогрев воды. По пути им предстоит пересечь очень неприятную для них зону, где температура падает до -1,7°. Они всегда стараются преодолеть этот холодный район по мостикам более теплой весенней воды, либо пересекают его в самом узком месте. По сути, полосы холодной воды являются естественными границами между отдельными стадами камчатского краба.