Альбом, проданный загодя, обошелся довольно дешево, осталось тысяч пятнадцать, чайфы их решили между собой не делить, а снять еще один клип, на сей раз для альбома «Оранжевое настроение — 2», к которому клипа не было. Версий было много, на какую песню снимать, но «Рок-н-ролл этой ночи» среди них не рассматривался. Не рассматривался как хит. И когда все версии сами собой рассосались, Терри (Перин, режиссер) предложил «Рок-н-ролл этой ночи». У него была идея с массированным переодеванием, Димке она понравилась. Снимались втроем, потому Что Слава Двинин был (по уговору) не членом группы, а наемным музыкантом. Съемки, как у чайфов водится, были смешные, «с прибамбасами», клип получился удачный, совпадающий с альбомом по настроению, видимо, оранжевому. «Так неожиданно у нас появился еще один хит. В концертах — один из главных, что даже загадочно» (Шахрин).

К осени 96-го чайфы обнаружили, что есть в стране целая отрасль шоу-бизнеса, процветающая, но ими неосвоенная, — клубы. Было уже довольно много артистов, которые работали, не переставая и из Москвы не выезжая, но рокеры по старинке старались в клубах не играть. Хотя во всем мире клубы — исконная вотчина рок-н-ролла, что знали уже не понаслышке, встречались с западными группами, довольно серьезными, которые шалели при виде наших стадионов и дворцов спорта — сами-то на аудиторию больше трехсот человек не выходили ни разу. Но наши клубы — дело иное, особенно самые первые — переделанные рестораны: столики и группа в меню.

В общем, решили попробовать. Первый концерт играли в «Манхэттене», вышло, как ни странно, довольно удачно, пришло много своих, из людей известных был Крис Де Бург, который в Москве оказался; на следующий день Шахрин слышал, как по радио он назвал их концерт одним из самых ярких впечатлений от Москвы. Приятно.

Вторая проба эту приятность компенсировала. «Ничего более мерзопакостного в своей жизни я не видел» (Шахрин). Клуб «Московский», диваны, публика полулежа, все тихо-тихо, а потом, пожалуйста, еще потише. Из соображений максимальной тишины играли акустику. Шахрин: «А первые столы с самыми дорогими билетами — в трех метрах от тебя. Мы сели, там низко, рядом непонятная компания, к ним подходила девушка-официантка, наклонялась обслуживать, у нее коротенькая юбка, белые трусы, и это все прямо мне в лицо. Я как-то не привык такое видеть во время концерта, я привык видеть лица, а видел задницу официантки, которая ухаживала за пьяным быдлом. А все близко и тихо, слышно, о чем быдло разговаривает. Мы все равно пытались играть и петь, были какие-то приятные лица в зале; и вдруг я понимаю, что быдлу нравится, они начинают обсуждать: «Слушай, я их не знаю, но давай их усыновим»… В этот момент мне хотелось так дать им по башке: «Я тебе усыновлю, сволочь эдакая!». Когда это кончилось, я попросил у Димки денег на такси и исчез, сутки меня никто не видел, я был в диком депресняке, что со мной бывает редко»…

Такая проба клубного пера… Но клубы тоже меняются, «Чайф» в них играет, предварительно интересуясь, танцы там или ресторан, чтобы не играть перед жующими.

Своеобразным финалом года стал полет из Киева в Москву 30 ноября. Рейс сперва отложили на восемь часов, потом полетели, на подлете к Москве стали падать. Самолет заходил на посадку, его затрясло и повернуло боком, из окна было видно, как он идет боком на взлетную полосу. Летчик сделал что-то неимоверное, самолет взвыл и пошел вверх, от перегрузки люди отключались прямо в креслах. Перед Шахриным сидели мужики с огромной бутылкой виски, и когда во второй раз заходили на посадку, они принялись со страшной скоростью из горла виски хлестать… Шахрин: «Потом оказалось, что это летчики, они сказали, что по идее сесть мы не должны были, но «кому-то здесь помирать не судьба».

И это еще не все. Концерт вечером, «Чайф» опаздывает, Дима Гройсман по сотовому звонит на площадку, ему говорят: Кинчев уже играет, следующие вы. Попытались взять «рафик», за него просят тысячу долларов, чайфы решили, что им пытаются «рафик» продать, хотя стоит он явно меньше. Оказалось, за проезд просят. Рванули на остановку автобуса, договорились с кассиршей оплатить все билеты (она потребовала и багаж, оплатить, которого не было) и ехать на автобусе по индивидуальному маршруту. В автобусе дедок за рулем: «И мне полтинничек»… Дали полтинничек, дедушка нажал на газ. Дальше был фильм «Скорость».

Не сразу, но заметили, что дед как-то слишком резко заходит в поворот, тот объяснил, что у него ручка коробки передач выскочила и стоит на пятой. В «Икарусе» их семь, если притормозит, мотор заглохнет, с пятой он не тронется. В общем, дед на пятой, автобус летит, выскочили из Москвы, концерт-то в пригороде, свернули куда-то не туда — автобусное кольцо, дед попытался вписаться и не вписался… Гройсман звонит по сотовому на площадку: «Мы где-то рядом, в лесу, но не знаем, где». Идет местный житель, ему сунули телефон: «Объясняй!»… Подъехали организаторы, подобрали. Так и год кончился.

«Чайф» менялся. На сей раз не так заметно снаружи, но перемены шли. Но медленно. В сущности, весь 97-й год. Впервые с 89-го группа за весь год так и не села на запись, а ведь до этого писали стабильно по альбому в год. Точнее всего об этом времени сказал Шахрин: «Не помню. Концерты, ничего особенного… Ничего вспомнить не могу».

И тем не менее «Чайф» менялся. При том, что перемены в жизни любой группы — дело трудное и крепконаказуемое. Перемен не любят ни критики, ни поклонники, ни друзья с товарищами, хотя эти чаще всего вообще ничего не любят. Трюк с попыткой хоть как-то измениться в истории рок-музыки почти всегда приводил к полной катастрофе, жертвами которой становились фигуры, можно сказать, колоссальные. А тут «Чайф», понимаешь…

Хотя один раз этот трюк у них прошел — в 89-м, когда группа собралась заново, почти полностью поменяв стилистику. Да и содержание тоже. Все привыкли к «дворовоподъездному» «Чайфу», ругали очень, и совсем немногие оценили этот шаг по достоинству. Во всяком случае, в прессе был один единственный положительный отклик, принадлежал он Насте Полевой:

«Каждая твоя работа — это барьер, и в следующий раз надо прыгнуть выше. А может быть, вообще в другую сторону. Трудно повернуть резко в сторону, как «Чайф». Народ недоумевает — куда они пошли, дворовость исчезла, дурачество исчезло… И часто бывает — по голове получаешь за это дело…» («Молодость Сибири», № 43, 28.10.89).

«Чайф» опять бежал в другую сторону и, согласно предложенным правилам, активно получал за это дело. Правда, на сей раз ребята были постарше, перемены шли какие-то внутренние, неторопливые. Год 97-й получился такой же неторопливый, не очень внятный. Январь — «Зимняя акустика» в Екатеринбурге; апрель — «Грачи прилетели» с «Ва-банком»; май — «Максидром», открыли первыми, четыре песни — бегом на такси, в порт, перелет в Питер и тут же концерт в Гуманитарном университете. Им: «Вы же на «Максидроме» заявлены! Сейчас идет…» Они: «Да были мы там»…

«Концерты, ничего особенного…

В качестве компенсации за бодяжность бытия в июне начались переговоры о поездке в Лондон. Появилась какая-то английская фирма, провела исследования и сделала удивительное открытие: как ни странно, на территории России тоже есть свои популярные артисты!.. Но за все время перестройки на этой огромной территории — 21 зарубежный гастролер, в Лондоне за неделю больше бывает. Англичане решили работать и для начала свозить какую-нибудь русскую группу к себе, группу выбрали сами, ею оказался «Чайф», который из непонятных деловых перспектив повезли в Лондон. Как говорится, «кто бы отказывался»… Пригласили ТВ-6 в качестве массовой информации, двух московских директоров, Месхи с Ландой, на роль акул шоу-бизнеса; дело, как водится, дело было обставлено странными коммерческими построениями, влезать в которые бесполезно, все равно не поймешь. Во всяком случае, за два дня до отъезда Шахрин встретил на заправке знакомого бизнесмена, который удовлетворенно сообщил: