— То есть Вы, — Алексей попытался вернуть разговор в прежнее русло, — считаете, что статья нормальная?

— Абсолютно, — громко икнув, подтвердил Борбосевич.

— И никакого опровержения писать не будете?

— Именно.

— А не боитесь ли вы, уважаемый Вениамин Петрович, что мы подадим на вас жалобу в суд?

На последний вопрос интервьюируемый, с точки зрения интервьюирующего, повел себя не адекватно. Очередным глотком опустошив содержимое, он разбил чашку о край стола и пьяно заголосил:

— Охрана!

Дверь распахнулась, и в кабинет влетели секретарша Ксюша в сопровождении охранника.

— Почему хулиганы в редакции?! — еще громче заорал Барбосевич, потрясая кулаками, — Кто пустил?! Вам за что зарплату платят, сукины дети?! А?

Поймав на себе извиняющийся взгляд охранника, Лодочкин незамедлительно проследовал к выходу. За ним засеменила секретарша, быстро щебеча на ходу:

— Вы простите его, пожалуйста, Алексей Алексеевич. Он у нас старенький, вспыльчивый очень, как выпьет! Я десять раз пожалела, когда ему коньяк открыла. Думала он чуть-чуть выпьет и все, а он видите как? Вы завтра приходите, хорошо? Будьте….

Лодочкин резко обернулся, сурово посмотрел на нее и хотел уж было сказать какую-нибудь гадость, но не нашел для этого нужных слов. Он сильно пнул ногой дверь и, снова очутившись в страшном в подъезде, поскакал по ступенькам вниз. Любовников на подоконнике уже не было. Вместо них там сидели двое мужчин в узбекских халатах и сосредоточенно ели арбуз.

Новая целевая аудитория, блин! — гневно подумал Алексей и выбежал на воздух.

Глава 3

После вышеописанных событий канул месяц.

Душевные раны, полученные Алексеем вследствие посещения бесовского подъезда (так его окрестил верующий в Бога в моменты неудач в бизнесе Илья Альбертович) и общения с психически неуравновешенным редактором зарубцевались, а решительные действия по спасению чести и достоинства радиостанции БУМ, были предприняты незамедлительно: в кратчайшие сроки юрист подготовил исковое заявление и направил его не куда-нибудь, а в Басманный суд, где в свое время рассматривались, как вы помните, достаточно громкие дела.

Через два дня на ресепшн притащился припанкованный паренек в грязных джинсах, неглаженной майке и немытыми волосами. От него отвратительно разило дешевым пивом и не менее дешевым табаком. Парень смело представился курьером и вручил секретарше депешу из суда, которая гласила о том, что иск принят к рассмотрению, и заседание назначено на пятнадцатое сентября.

Узнав об этом, Лодочкин облегченно вздохнул: процесс пошел, гора упала с плеч, дальше делом займется юрист и будь что будет, его — генерального продюсера, призванного осуществлять программную политику, это уже не должно волновать.

И тем не менее…. Один небольшой, но все же существенный момент работать спокойно не давал: очень хотелось узнать, какая все-таки сволочь подсунула этой мерзкой газетенке столь интимную информацию?

В сотый раз Алексей обсуждал эту проблему с Пичугиным, в сотый раз он сам, словно Штирлиц, сосредоточенно погружался в себя, мерил шагами кабинет, выдвигал версии и моделировал ситуации.

Кому это было нужно? Тему, кто хочет насолить станции по разным причинам. И те и другие чем-то не довольны, их интересы, так или иначе, ущемлены. Кто эти люди?

Вот и сейчас, Алексей закрыл дверь, сел за стол, достал из принтера лист белоснежной бумаги и принялся рисовать на нем всевозможные геометрические фигуры.

Первая версия — Ваня и Коля. Их программы сняты, данные им обещания (ах, как не хорошо, а что делать — бизнес) не выполнены. Самые подходящие для мести товарищи, но! Эти кандидатуры были перечеркнуты сразу. Они не могли знать о том, что станция зашлет тому, кто проводит маркетинговые исследования денег! Это они обсуждали втроем: Лодочкин собственной персоной, Пичугин и Бабкин.

Бабкин Константин. Помощник по эфирным проектам. Бывший копирайтер, который был повышен по его, Алексея, инициативе. Уж слишком часто ныл. Повысьте мне зарплату, да повысьте мне зарплату! Повысили. И зарплату и его самого. Ныть перестал, однако определенное недовольство иногда робко высказывал в процессе непроизвольно возникающей производственной полемики. Решил высказаться громко? Вряд ли. Костя дорожил своим местом и очень боялся его потерять, ибо работу он свою делал, скажем мягко, не всегда хорошо, а руководство этого не замечало, так как, во-первых, в написании сценариев ничего не понимало, а во-вторых, было занято делами поважнее (см. глава 1, об откатах), чем Бабкин успешно пользовался, даже спекулировал, удивляя своими виршами людей имеющих хотя бы маломальское представление о написании рекламных роликов.

Кстати, отвлекаясь ненадолго, хочу у Вас спросить: а Вы знаете, где в Москве находится магазин «Супер-обувь»? Если не знаете, то ничего страшного, захотите — найдете. Речь не о самом магазине, а о рекламном ролике, который было поручено написать Константину для него. Ролик рекламодателям хотелось бы видеть коротким ярким и остроумным.

Получив задание, копирайтер с головой ушел в работу, игнорируя предложения сходить отобедать или даже покурить, а когда к нему подошла молоденькая бухгалтерша, желая уточнить номер его пенсионного удостоверения, он вообще вспылил, разорался, брызжа слюной, и, назвав девушку настырной идиоткой, потребовал оставить его в покое. Однажды, он засиделся на работе до часу ночи, и, осознав, что метро уже не работает, остался ночевать на станции. Сжалившись, охранник Женя даже выделил Бабкину подушку, ласково назвав его долбаным трудягой.

Спустя три дня, Костя облегченно вздохнул, отредактировал текст и выслал его клиентам по электронной почте со скромной пометкой «по-моему, гениально». Выглядел текст следующим образом.

Ролик № 345. Действующие лица: поручик Ржевский, Наташа Ростова, и Пьер Безухов. Действие происходит на балу.

Диктор. Россия. 1913-ый год. Период расцвета рыночных отношений.

Ржевский — Здравствуйте, Пьер!

Безухов — Здравствуйте, поручик!

Ржевский (возмущенно) — Во что Вы обуты, Пьер?!!

Безухов — Как во что? В валенки. Я купил их сегодня на рынке.

Ржевский — Где?!!!

Безухов — На ры-н-ке!!!

Выстрелы и звук падающего тела.

Наташа — Поручик! Что Вы наделали?

Ржевский — Я прострелил ему ноги. Он не обувался модно.

Диктор 1 Хотите не подвергать себя и свои ноги опасности? Покупайте обувь в магазине «Супер-обувь». Москва, Кривоколенный пять.

Буквально через час у Кости зазвонил телефон и приятный женский голос сообщил, неоднократно извинившись, что текст ролика руководством магазина «Супер-обувь», к сожалению, не принят.

— Почему? — искренне изумился Бабкин, которого звонок застал за творением очередного шедевра.

— Текст показался нам несколько….как бы Вам сказать…несколько брутальным…

— Что значит — брутальным?! — заголосил Константин, — Вы же просили яркий ролик! Разве он не ярок?

— Конечно же, ярок, но, понимаете, здесь присутствует очень много негатива: ругань, убийство….

— Хорошо, ругань можно убрать: Ржевский будет говорить спокойно! Но Вы еще просили, чтобы в ролике был юмор! Разве его нет?!

— Конечно же, нет, то есть — есть, — вновь блеснула дипломатическими способностями неведомая девушка из «Супер-обуви», — но…Люди могут подумать, что наш магазин торгует валенками, а кроме этого, герои, которые у Вас фигурируют, в 1913 году были скорее мертвы, чем живы. Так что, простите, но мы это принять не сможем. До свидания.

Послушались короткие гудки.

— Бездарности! — гневно резюмировал Константин и бросил трубку…

Так бывало частенько, Бабкин писал откровенно бредовые сценарии, заказчики их не принимали, в связи, с чем он возмущался (как правило, довольно громко) и обзывал их тупыми чурбанами никогда не способными понять гения. Обзывал тихо, себе под нос, потому что понимал прекрасно: со своими сомнительного качества текстами он вряд ли будет полезен какой-нибудь иной станции, или другой конторе.