Еще одним чрезвычайно важным обстоятельством, обусловившим процесс бюрократизации партии, явилось принятие Х съездом РКП(б) резолюции «О единстве партии». Нередко эта резолюция воспринимается как изначально далеко идущее намерение Ленина исключить всех инакомыслящих и создать полностью послушную партию. Думается, что это не совсем так.  Действительно, решение о единстве оказалось роковым для судьбы партии, особенно после того, как XIII конференция РКП(б) в январе 1924 г. сделала его законом внутренней жизни партии, опубликовав пункт седьмой, дававший право совместному заседанию ЦК и ЦКК двумя третями голосов переводить из членов в кандидаты или исключать из партии любого члена ЦК в случае нарушения партийной дисциплины или допущения фракционности. Но сам факт принятия такого решения был обусловлен обстановкой не только в стране, но и в партии, сложившейся к весне 1921 г. А обстановка была угрожающей для коммунистической власти. Стремление всеми средствами сохранить власть в тот критический момент составляло суть действий Ленина. Этим объясняется и его агрессивность на съезде, и его политика групповщины   организация отдельных собраний для сторонников платформы 10-ти. Выступая за принятие резолюции «О единстве партии», запрещавшей свободу фракций и группировок, Ленин рассматривал ее как временную меру, необходимую для разрешения конфликта внутри партии и стабилизации сложившейся ситуации. Не случайно в том же документе предусматривались меры  по развитию внутрипартийной демократии, которым было суждено остаться на бумаге.

В любом случае, на этом съезде проявились характерные черты Ленина как политика. Именно так он поступал в критических для него ситуациях по отношению к своим политическим противникам   компрометировал, разоблачал, шел на разрыв, и все ради утверждения своей политической линии. Известно, что на II съезде РСДРП противники обвиняли Ленина в установлении «осадного положения» в партии. Какова же была его реакция? «Не могу не вспомнить одного разговора моего на съезде с кем-то из делегатов "центра",   писал Ленин. "Какая тяжелая атмосфера царит у нас на съезде!"   жаловался он мне.   "Эта ожесточенная борьба, эта агитация друг против друга, эта резкая полемика, это нетоварищеское отношение!". "Какая прекрасная вещь   наш съезд!"   отвечал я ему.   "Открытая, свободная борьба. Мнения высказаны. Оттенки обрисовались. Группы наметились. Руки подняты. Решение принято. Этап пройден. Вперед!   вот это я понимаю. Это   жизнь. Это   не то, что бесконечные, нудные интеллигентские словопрения, которые кончаются не потому, что люди решили вопрос, а просто потому, что устали говорить". Товарищ из «центра» смотрел на меня недоумевающими глазами и пожимал плечами. Мы говорили на разных языках»[149].

Прошло почти двадцать лет, партия взяла власть, но принципы организационной политики Ленина остались неизменными. Следование этим принципам в 1921 г., в изменившихся условиях, которые, наоборот, требовали демократизации не только в партии, но и в стране в целом, было уже политической недальновидностью. Тем не менее решимость Ленина добиваться единства партии путем запрещения свободы всех фракций и группировок не поколебало тогда ни одно из выступлений его бывших соратников, большевиков с дореволюционным партийным стажем. А.Г. Шляпников высказался на съезде таким образом: «Владимир Ильич вам прочел лекцию о том, каким образом не может быть достигнуто единство. Ничего более демагогического и клеветнического, чем эта резолюция, я не видел и не слышал в своей жизни за 20 лет пребывания в партии»[150]. Максимовский, член партии с 1903 г., выступая содокладчиком на Х съезде, отметил, что вся власть «строится на принципе бюрократической централизации. Бюрократической системе нужен не сознательный коммунист, а послушный исполнитель, нужен чиновник, который слушает приказы сверху»[151]. Резко отнесся Ленин и к А.М. Коллонтай, выпустившей накануне съезда свою брошюру «Рабочая оппозиция», в которой она писала: «Былой тип идейного работника у нас исчез, появились управляющие и управляемые, стоящие одни   наверху, другие – внизу». По словам очевидцев, когда Коллонтай на съезде подошла к Ленину, тот отказался подать ей руку. «Такой даме я руки не подаю»,   будто бы сказал он и демонстративно отвернулся.

Поразительна не только политическая недальновидность Ленина, но и отсутствие протеста со стороны большинства делегатов съезда. Ведь резолюция «О единстве партии» была принята подавляющим большинством голосов. В чем причина? В непререкаемом авторитете Ленина или жесткой дисциплине подчинения, существовавшей в партии с самого начала ее создания? Далеко идущие последствия этой резолюции, ее несовместимость с одобренным на том же Х съезде переходом к новой экономической политике чувствовали многие делегаты и среди них   те 46 коммунистов, которые выступили с заявлением против политики Политбюро 15 октября 1923 г. К. Радек прямо высказался на съезде: «Когда я слышал, как товарищи говорили о новом праве, которое дается ЦК и ЦКК, в известный момент решать вопрос об исключении из ЦК и т. д.   у меня было чувство, что будто здесь устанавливается правило, которое неизвестно еще против кого может обернуться. Голосуя за эту резолюцию, я чувствовал, что она может обратиться и против нас, и, несмотря на это, я стою за резолюцию»[152]. Чувствуя противоречие, Радек и другие будущие члены оппозиции, тем не менее, голосовали за эту резолюцию. Некоторое объяснение своей непоследовательности они дали в Заявлении 46-ти: «Многие из нас сознательно пошли на непротивление такому режиму. Поворот 21-го года[153], а затем болезнь т. Ленина требовали, по мнению некоторых из нас, в качестве временной меры, диктатуры внутри партии. Другие товарищи с самого начала относились к ней скептически или отрицательно»[154].

Другим недальновидным шагом Ленина и других членов ЦК, стало избрание Сталина на пост Генерального секретаря ЦК партии. Этот шаг прежде всего дорого стоил самому Ленину. Но была ли это только недальновидность? Ведь Ленин уже тогда хорошо знал Сталина, его нетерпимость, грубость, уголовные наклонности и пристрастие к политике групповщины.

В литературе обсуждался вопрос о том, кто предложил кандидатуру Сталина. Называлось имя Каменева, который знал Сталина не только по совместной работе, но и по ссылке. Известно, что на этот пост предлагались и другие большевики, в частности, председатель Сибревкома И.Н. Смирнов. Назывались также кандидатуры М.В. Фрунзе и Я. Э. Рудзутака. Троцкий в своей книге «Моя жизнь» писал, что на пост Генерального секретаря ЦК Сталин был избран против воли Ленина, который мирился с этим, пока сам возглавлял партию. С одной стороны, по мнению Троцкого, Ленин ценил его качества твердости и практического ума, состоявшего на 3/4 из хитрости, а с другой, на каждом шагу наталкивался на невежество Сталина, крайнюю узость его политического кругозора на исключительную моральную грубость и неразборчивость[155]. Однако позднее Троцкий признал, что Ленин «выдвигал» Сталина, и его фигура поднимается уже на VI съезде партии[156].

Известно высказывание Ленина о том, что «сей повар будет готовить только острые блюда». Имели место случаи грубости Сталина по отношению к Ленину, относящиеся еще к 1921 г. Когда старый коммунист Г.Л. Шкловский попросился на заграничную службу, Ленин, вспомнив совместную работу в эмиграции, предложил его кандидатуру. Оргбюро ЦК провалило эту кандидатуру и обвинило Ленина в протекционизме. Отвечая Шкловскому, Ленин 4 июня 1921 г. писал: «Придется Вам идти сначала. Есть и предубеждение, и упорная оппозиция, и сугубое недоверие ко мне в этом вопросе. Это мне крайне больно, но это факт. "Новые" пришли, стариков не знают. Рекомендуешь   не доверяют. Повторяешь рекомендацию   усугубляется недоверие, рождается упорство: "А мы не хотим". Ничего не остается, как сначала, с боем завоевывать молодежь на свою сторону»[157].