Тем не менее, Ленин поддержал кандидатуру Сталина на пост Генерального секретаря ЦК своей партии. Более того, дал резкую отповедь Евг. Преображенскому на XI съезде РКП(б): «Вот Преображенский здесь легко бросал, что Сталин в двух комиссариатах. А кто не грешен из нас? Кто не брал несколько обязанностей сразу? Да и как можно делать иначе? Что мы можем сейчас сделать, чтобы было обеспечено существующее положение в Наркомнаце, чтобы разбираться со всеми туркестанскими, кавказскими и прочими вопросами? Ведь все это политические вопросы! А разрешать эти вопросы необходимо, это   вопросы, которые сотни лет занимали европейские государства, которые в ничтожной доле разрешены в демократических республиках. Мы их разрешаем, и нам нужно, чтобы у нас был человек, к которому любой из представителей наций мог бы пойти и подробно рассказать, в чем дело. Где его разыскать? Я думаю, и Преображенский не мог бы назвать другой кандидатуры, кроме товарища Сталина.

То же относительно Рабкрина. Дело гигантское. Но для того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом, иначе мы погрязнем, потонем в мелких интригах»[158].

И все-таки: почему Ленин поддержал кандидатуру именно Сталина? Маловероятно, что когда-нибудь удастся дать исчерпывающий и строго документированный ответ на этот вопрос. Но хотелось бы остановиться на двух точках зрения, имеющихся в литературе. По-моему, в них   с разных сторон    нащупывается путь к истине.

С одной стороны, это точка зрения историка В. Л. Дорошенко, высказанная им в статье «Ленин против Сталина»[159]. По его мнению, дело не в том, что Сталин был наиболее подходящей кандидатурой из высшего руководства партии по своему послужному списку, в сравнении с Фрунзе или Рудзутаком. Сталин действительно являлся членом ЦК с 1912 г., постоянным членом Политбюро и Оргбюро ЦК с 1919 г., членом Совета народных комиссаров со II Всероссийского съезда Советов в октябре 1917 г. Главное же в том, что Ленин увидел в нем самую подходящую кандидатуру для организационного сдерживания Троцкого и троцкистов. Тогда, в 1921   начале 1922 гг., он видел угрозу своей личной власти именно со стороны Троцкого и помнил закулисную работу Сталина против Троцкого во время Х съезда, которая ему импонировала. Точка зрения Дорошенко косвенно подтверждается сохранившимся свидетельством старого большевика, историка партии В.И. Невского. Оно было передано в наше время в редакцию журнала «Вопросы истории» немецким профессором Н. Штейнбергером, который познакомился с Невским в 1937 г. в камере спецкорпуса Бутырской тюрьмы. «Расширение полномочий Оргбюро и связанное с ним переименование сталинских функций произошло с одобрения Ленина и было связано с линией, занятой Лениным на Х съезде партии. Сталин перехитрил Ленина, нарисовав ему преувеличенную картину грозящей опасности раскола партии, которая основывалась им на распространяемых слухах. Невский в разговоре с Лениным высказал свои сомнения, но Ленин заверил его, что все решения об ограничении внутрипартийных дискуссий недолговечны и что он внимательно следит за деятельностью Секретариата. Позднее Ленин глубоко сожалел, что занял тогда такую позицию, и пытался исправить положение в своем Завещании. Слишком поздно! "От духов тех, что ты призвал, отделаться уже не сможешь"   эту цитату из Гете Невский привел в подтверждение сказанного им»[160].

С другой стороны, в виде исторической гипотезы в литературе существует точка зрения Г. Нилова (А. Кравцова)[161]. По его мнению, избрание Сталина на пост Генерального секретаря ЦК партии было выражением благодарности Ленина за энергичную и умелую поддержку Сталина в истории с немецкими деньгами. «Эта история с Историей, от которой Ленин пытался утаить немецкие деньги, имела далеко идущие и печальные для страны последствия, ибо, видимо, именно она привела к неожиданному и, казалось бы, необъяснимому возвышению Сталина». 7 июля 1917 г. публикуется постановление Временного правительства о привлечении к суду Ленина и Зиновьева. Широкие партийные круги и даже высшее руководство партии не знали истинного содержания дела о немецких деньгах и считали явку Ленина в суд не только возможной, но и полезной для разоблачения Временного правительства как пособника умышленной фальсификации, нацеленной против бескорыстных большевиков-интернационалистов. Только Сталин и Орджоникидзе с самого начала решительно возражали против явки Ленина в суд. «Дело о немецких деньгах, объявленное Лениным "простым и несложным",   считает Г. Нилов,   грозило ему самыми тяжелыми последствиями. Участие в судебном процессе и обнародование факта получения денег без ведома партии означали не только крах вожделенного исторического величия, но и провал многолетних усилий по утверждению себя в качестве вождя партии. Попытка лично убедить ЦК в необходимости уклонения от суда означала необходимость прямых и однозначных заверений в абсолютной ложности выдвинутых обвинений, что грозило разоблачением и отрезало возможность отступления в область интернациональной фразеологии… Для Ленина имелся только один разумный выход   не присутствуя лично на партийных заседаниях, организовать решение ЦК, отвергающее возможность явки обвиняемых в суд. Заочная организация такого решения требовала помощи энергичного, ловкого и не отягощенного излишней принципиальностью соратника, которого, к сожалению, необходимо было ознакомить с тайной подоплекой мероприятия». Ленин, по мнению Г. Нилова, остановился на Сталине. Думается, что не случайно. Вспомним замечание Троцкого: «На опыте кавказских экспроприаций он (Ленин   И. П.), видимо, оценил Кобу как человека, способного идти или вести других до конца. Он решил, что "чудесный грузин" пригодится»[162]. На Финляндский вокзал, между прочим, Ленина провожал не только С.Я. Аллилуев, в доме которого он прожил несколько последних дней, но и Сталин. Совсем не случайно и то, что именно Сталин сделал на VI съезде РСДРП(б) (август 1917 г.) доклад о политической деятельности ЦК и предложил обратиться к населению с манифестом по поводу травли, выпустить воззвание к рабочим и солдатам Западной Европы и принять определенное решение об уклонении тт. Ленина и Зиновьева от явки к властям. Решение «об уклонении», предложенное Сталиным, было принято большинством голосов.

Далее Г. Нилов делает вывод, который заслуживает пристального внимания, тем более что в советской истории существует много неразгаданных загадок и немало событий имеет не то что двойную, а даже тройную подоплеку. «Итак, маневр удался. Главная опасность   разоблачение перед партией   миновала, и можно было продолжать борьбу за власть и возведение своего нетленного памятника в Истории. Но, маневрируя, Ленин допустил роковую ошибку, обычную для честолюбивых политиков, полагающих, что их цели оправдывают любые средства. Используя безнравственные методы, они зачастую бывают вынуждены обращаться за помощью к абсолютно безнравственным людям с абсолютно безнравственными целями. Внешне неожиданное возвышение Сталина вполне может быть объяснено выражением ленинской благодарности за энергичную и умелую поддержку в трудную для него минуту. До странности же робкая попытка Ленина обуздать уже выказавшего свою неукротимую властность генсека, сделанная в знаменитом "Завещании", наверняка увяла в результате его давления, а, скорее всего,   просто-напросто шантажа.

Не пост генсека дал в руки Сталина "необъятную власть", как сказано в "Завещании", а отнятая им у Ленина власть получила в этом назначении свое юридическое оформление. Учреждение же новой должности понадобилось только потому, что не пристало "верному ученику" при жизни "великого учителя" занимать его пост. На том, видимо, и согласились: Ленину   пропуск в Историю, Сталину   "необъятная власть"».