Князь Владимир не угадал, если думал, что Мстислав Мстиславич, увидев удвоившиеся вражеские силы, хоть как-то — взглядом или намеком — даст понять, что недооценил полководческой прозорливости молодого союзника Когда мечник Никита привел их на то место, откуда хорошо были видны обе части войска. Мстислав еще больше повеселел И это вконец расстроило князя Владимира.

Опасно с Удалым идти в бой, размышлял князь Владимир он уверовал в свою непобедимость! Липицкая удача ослепила его. И теперь ему подавай противника побольше числом, а то биться с равными хотя бы по силе для него недостойно! Только ведь это не Липица, и полки, стоящие по разные стороны широкого поля, за которым лежит Галич, — это не поселяне, оторванные от своих забот и согнанные Георгием и Ярославом под свои знамена. Эти полки состоят из отборных воинов, и каждый из них умеет драться! Они Не побегут, испуганные чьей-то там славой.

Кроме того, Владимир Рюрикович не доверял половцам Ему приходилось иметь с ними дело, и он прекрасно знал, что поганые не будут стоять насмерть — они всегда спасаются бегством, как только видят что перевес хоть немного не на их стороне.

Мстислав Мстиславич не замечал дурного расположения духа князя Владимира Он внимательно рассматривал поле будущей битвы и уже начинал понимать, как все произойдет.

Поле было ровное, уже покрытое зеленой травой. По такой траве кони пойдут легко, размашисто, без задержки. Если ударить отсюда — а больше неоткуда, — то, дойдя до середины поля, как раз окажешься на одинаковом расстоянии и от угров и от ляхов.

— Князь Владимир! — обратился Мстислав Мстиславич к союзнику. — Хорошо стоят, а? Этак нам их и не взять!

— Говорил я — скорее надо идти! — Владимир Рюрикович безнадежно махнул рукой.

— Говорил, говорил, — успокоил его Мстислав. — Ну — теперь уж ничего не поделаешь. Делиться надвое станем?

— Зачем — делиться? Нас и так меньше, князь Мстислав! По одному они с нами легче управятся!

— Вот и поглядим. — Мстислав перестал улыбаться, глаза его стали непривычно строгими. — Делать будешь, князь Владимир, как я скажу. И не спорь! Мой поход. Я здесь главный.

Владимир Рюрикович пожал плечами:

— Разве я спорю? Хочется же, чтоб как лучше.

— Ну, коли хочется — тогда слушай. Войско делим надвое.

— А поганых куда?

— Им дело найдется. Ты, князь Владимир, Буркана не обижай, он крещеный, как и ты.

— Я и не в обиду. Просто говорится так.

— Ну и слушай. Ударим отсюда. Ты пойдешь на ляхов — вон, видишь, знамя? А я на угров пойду. До середины поля вместе дойдем, а там сразу делимся — твоих людей возьму сколько дашь — и вперед. Ты понял?

— А Буркан? — спросил Владимир Рюрикович. — Может, его и возьмешь себе?

— Он особо пойдет. Я ему сам скажу, что делать. Все.

Мстислав Мстиславич, заметив колебания своего молодого союзника, говорил голосом, не допускавшим возражений. На этом совет закончился.

Поехали к войску Если Удалой что и задумал, то поделиться с людьми этой задумкой не спешил Сказал коротко. что враг к бою готов, что часть смоленского полка на время переходит под его начало и что наступать следует немедленно.

После этой короткой речи Мстислав Мстиславич поехал к половецкому стану, расположенному на некотором отдалении от русских. О чем-то наскоро переговорил с Бурканом и вернулся к своим. В стане половцев тут же началась беготня и поспешные сборы. Отвечая на вопросительный взгляд Владимира Рюриковича. Мстислав только и сказал:

— Собираются. За нами следом пойдут.

И, больше ни на что не отвлекаясь, принялся осматривать свой сборный полк. Он состоял из собственной дружины и двух сотен смоленских воинов, пожелавших биться под рукой Мстислава Мстиславича. Они, в противоположность своему князю, не сомневались в действиях такого опытного военачальника, как Удалой. Все войско было уже на конях, ждать было нечего Князь сделал знак трубачам, они задудели в свои трубы пронзительно и вразнобой — и под эти тоскливые звуки войско тронулось.

Вышли на поле — и сразу услышали ответные трубные завывания — и справа и слева. Противник словно оповещал, что заметил их и тоже готов к бою.

Русские шли впереди, единым строем Половецкое войско двигалось позади, сохраняя расстояние в сотню шагов и не пытаясь его сократить.

Владимир Рюрикович, видя оживление во вражеском стане, все посматривал в сторону Мстислава — не будет ли от него какого-нибудь приказа дополнительного, который помог бы убедиться в осмысленности происходящего? Новых распоряжений не последовало.

Доведя войско до середины поля, Мстислав Мстиславич, как и обещал раньше, стал делить русских на две силы.

— Расходимся, расходимся, братья! — закричал он. — Князь Владимир! Иди на ляхов! Помогай тебе Бог!

Видя, что ничего другого делать не остается, Владимир Рюрикович повел свой полк туда, где над войском противника поднималось знамя с белым орлом. Уже можно было разглядеть, что ляхи начинают встречное движение, по ходу растягивая свои ряды. Понимая, что их больше, они решили поступить со всей возможной простотой — сблизившись с противником, охватить его спереди и с боков, отрезав все пути, кроме отступления.

Мстислав Мстиславич, отделив свой полк, направил его в сторону угорских знамен. Половцы, все так же держа начальное расстояние, приняли вправо, вслед за полком Удалого, словно давая всем, кому было видно, понять, что они отказываются поддерживать Владимира Рюриковича. Без сомнения, ляхи увидели это и оценили — их движение навстречу смолянам ускорилось, и торжествующий победный крик понесся над полем.

В полку Мстислава раздалось несколько недоуменных восклицаний. В самом деле — все выглядело так, будто князь Владимир брошен на произвол судьбы. Удалой резким окриком заставил всех замолчать.

Дальше он стал делать нечто совсем непонятное. Справа от его полка, удаленный от угорского войска, возвышался небольшой холм, поросший редким лесом, ограничивающий плоскую равнину. Если встать на этом холме, то можно увидеть перед собой как на ладони и угров, изготовившихся к нападению, а вдали — ляхов, все ближе и ближе подходящих к полку Владимира Рюриковича. Но встать на этом холме, с которого все так хорошо видно, значило уклониться от битвы. Тем не менее Мстислав Мстиславич именно туда повел свой полк, и вслед за ним пошли половцы.

Все так же не позволяя своим воинам выражать сомнения, Удалой велел двигаться к холму как можно скорее — для этого ему пришлось даже, покинув место впереди полка, заехать в тыл и, грозя мечом, гнать недоумевающий полк, словно стадо. Ему повиновались — так он стал страшен.

У подножия холма, приказав всем подниматься на него и выстраиваться в оборонительный порядок, Мстислав Мстиславич подозвал к себе Никиту. Сам смотрел туда, где вот-вот должна была произойти сшибка Владимира Рюриковича с белым орлом.

— Никитушка! — сказал он мечнику озабоченно. — Теперь на тебя моя надежда. Поезжай-ка ты к князю Владимиру, если не успеешь и бой у них начнется — все равно до князя доберись. И вот что ему скажи. Он, поди, гневаться станет, а ты скажи: князь, мол, Мстислав все видит, все знает, как ему тяжело одному. И скажи, чтоб не очень крепко стоял. Понимаешь меня?

— Что ж — сказать, чтоб бежал, что ли? — удивленно спросил Никита. — Он же меня мечом ударит, княже.

— А ты скажи так, чтоб не ударил. — Мстислав Мстиславич был спокоен, и его спокойствие понемногу передавалось мечнику. Князь знал, что делал! — Зачем — бежал? Не бежать, а скажи — пусть отступит немного. Главное — пусть у нас из виду скроется. Там, в бою, говорить долго некогда, вот ты и придумай, как ему сказать, чтобы он сразу понял. Сделаешь?

— Сделаю, княже. — Никита, кажется, начинал понимать, что задумал князь.

— Ну, а как сделаешь — назад возвращайся, — велел Мстислав Мстиславич, и мечнику даже почудилось, что он улыбается слегка. — Да скорей возвращайся. Без тебя ничего начинать не станем.

Никита, нахлестывая коня, помчался в сторону разгоревшейся битвы. Странно было ехать одному через широкое поле, чувствуя, что к тебе прикованы сотни глаз — и своих и чужих. Впереди уже шла сеча, слышался звон мечей, нестройные крики и испуганное конское ржание. Ехать туда одному, провожаемому взглядами, было как-то жутковато.