— Вот только не ври мне… Ладно?.. — подняв голову, она посмотрела на него полными слёз глазами, — Не ври!

— Что я не должен врать? — он как будто оттягивал время перед тяжёлым разговором.

— Ничего не ври. Не ври, что ты бухал с пацанами… Ты совершенно трезвый…

— Ну, и что…

— Ты позвонил и сказал, что ты с ребятами завис…

— Да… — он медленно покачал головой, — Я завис.

Повернувшись, он вышел в кухню и открыл холодильник. Бутылка водки, которую Настя собиралась выставить на праздничный стол, показалась ему сейчас как нельзя кстати… Налив полный двухсотграммовый стакан, Женька выпил его, не отрываясь и без закуски. Посидев несколько минут, понял, что алкоголь почти не берёт. Снова потянулся за бутылкой, но, подержав её несколько секунд на весу, поставил назад. Он так и не разделся, войдя в квартиру, и теперь, почувствовав, что становится жарко, лишь расстегнул молнию на куртке. Покурив в открытое окно, вернулся в комнату. Настя сидела в той же позе, низко наклонив голову.

— За что?.. — она произнесла это как-то глухо, обречённо.

— Настя, прости меня…

— За что?.. — как будто не слыша его, она повторила свой вопрос.

— Прости меня.

— Ну, за что, Женя?! — она медленно повернула к нему лицо. Они много раз ссорились, ругались до хрипоты, но никогда ещё Журавлёв не видел столько неподдельного горя в Настиных глазах.

— Ты говори сейчас всё, что хочешь. Я знаю, что я гад.

Видимо, она всё-таки таила надежду, что он попытается что-нибудь соврать… В этом случае, можно было быть уверенной, что он не собирается уходить именно сейчас… Но врать он не собирался.

Поднявшись, она близко подошла к нему.

— Это… Это — она?! Да, Журавлёв?! — схватив его за полы куртки, Настя изо всех сил сжала их в кулаках, — Только не ври… Да?!

— Да, это она, — Женька вдруг почувствовал какое-то облегчение от того, что смог, наконец, признаться, пусть и под напором.

— Я ведь знала… — слёзы покатились по щекам, но она их не вытирала, всё так же держась за его куртку, — Я сразу догадалась… Ты думал, что я такая дурочка?.. Да, Журавлёв?! Ты думал, что я такая тупая?! А я сразу всё поняла… И пустышка в кармане… И тот номер… И ты, как пришибленный… И твои ночные отлучки…

— Настя, успокойся…

— Ну, почему?! Почему — так?! Почему?! — рыдая, Настя трясла его за куртку, — Почему именно сейчас?!

— У меня нет ответа на твои вопросы… — он мягко постарался отвести её руки от себя, но она ещё крепче сжала кисти.

— Где она была все эти годы, где?! Ну, где?..

— Пожалуйста, успокойся, — ему всё же пришлось с силой оторвать её от себя, — она ни при чём…

— Ни при чём?! — попятившись назад, Настя перешла на крик, — Да пропади она пропадом!..

— Замолчи… — Женька угрюмо смотрел на носки своих ботинок, — Она ни в чём не виновата. И ты не виновата… Виноват только я. Меня проклинай.

— Тебя?! Нет… тебя я не буду проклинать! А вот она… Пропади она пропадом! — глядя прямо на него, Настя с расстановкой, зло выкрикнула эти слова.

Понимая, что все объяснения сейчас бесполезны, Журавлёв снова ушёл на кухню. Второй стакан водки он налил лишь наполовину, и уже собирался выпить, когда на пороге появилась Настя.

— Налей мне водки, — кивнув на бутылку, она достала с полки пачку сигарет и зажигалку.

— Не налью, — отставив свой стакан, он взял в руки бутылку и стал запихивать её во внутренний карман куртки, — тебе нельзя…

— Нельзя? — усмехнувшись, она быстрым движением схватила его стакан и торопливо выпила.

— Что ты делаешь?! — глядя, как она, сморщившись, пытается вдохнуть в себя воздух, Журавлёв быстро налил ей воды, — Запивай…

— Пошёл ты, — стакан вылетел из его руки и завертелся на полу, оставляя за собой небольшие лужицы. Нервно шагнув к окну, Настя рванула фрамугу на себя, — не твоё дело…

— Это моё дело, — он исподлобья смотрел, как она пытается закурить, — ты беременна.

— Твоё какое дело?! — повернув к нему заплаканное лицо, Настя сделала глубокую затяжку, — Ты сделал выбор.

— Если ты, действительно, беременна, то это и моё дело. И неважно, какой я сделал выбор.

— Чего?! — она выдавила подобие усмешки, — Твоё дело?! Нет у тебя здесь больше никаких дел. Понял?! Уходи.

— Курить ты тоже бросишь.

— Твоя сумка на антресоли… — глядя в окно, теперь она выпустила струйку дыма, — Вещи сам соберёшь.

— Настя… — как можно мягче произнёс Журавлёв, — обещай мне, что ни пить, ни курить ты больше не будешь.

— Не пообещаю.

— Пойми, что, даже если я сейчас останусь, то это уже ничего не решит… Настя…

— Уйди…

— Послушай…

— Уйди-и!.. Ты понимаешь?! — повернувшись к нему всем корпусом, она скорбно сдвинула брови, — Я прошу тебя, уй-ди!.. Неужели ты не понимаешь, что мне тяжело тебя видеть?!

…Вещи он собрал за несколько минут. Настя из кухни так и не вышла, прощаться было как-то глупо… Положив ключи на стол, Женька подхватил свою сумку и вышел из квартиры. Уже в машине достал телефон.

— Привет, — услышав в трубке голос Милены, Журавлёв улыбнулся, — когда за тобой заезжать?

Ещё рано утром, находясь в Женькиной квартире, Милена ощутила жуткое чувство голода. Такого с ней уже давно не было, она всегда была умеренна в еде. Но, видимо, нахлынувшие чувства сыграли свою роль. В Женькином холодильнике, кроме купленного торта, она ничего не нашла, поэтому завтрак у них получился сладким — и в прямом и в переносном смыслах. Тем не менее, есть всё равно хотелось…

Добравшись до квартиры Морозовых, она тихонько разделась и заглянула в детскую — кровать Валерика была пуста, а Анечкиной вовсе не было, дети ночевали в спальне родителей. Судя по тишине, все ещё спали, и, недолго поколебавшись — позавтракать или лечь спать, Милена отправилась на кухню. Особых правил в семье Морозовых не было: и завтраки, и обеды, и ужины проходили скорее спонтанно, «по обстоятельствам», чему способствовал особый режим жизни творческих людей. И теперь, во многом благодаря Милене, семейные приёмы пищи приобрели более-менее системный характер. Однако, в любом случае, дверца холодильника хлопала регулярно, независимо от времени суток, и эта привычка распространялась и на няню детей, как на полноправного члена семьи.

Согрев чайник, Милена налила себе чашку кофе, сделала бутерброд и удобно устроилась за столом. Сегодня она окончательно решила для себя, что самообман и сдерживание чувств — не лучший выход, и что она не будет противиться никаким подаркам судьбы, а встречу с Журавлёвым через столько лет она считала именно подарком. Он сказал, что на днях всё решит и перевезёт её к себе… Ей стоило немалых трудов, чтобы уговорить его пока не ставить в известность Наташу с Дмитрием относительно их отношений. Женька пообещал, и, судя по всему, своё обещание выполнил — Морозовы были явно не в курсе, к кому отправляется их няня вот уже вторую ночь.

Настроение было приподнятое — праздничное утро было по-настоящему праздничным с самого пробуждения, и, несмотря на то, что им с Женькой пришлось расстаться на некоторое время, она всё равно была счастлива — он обещал позвонить и приехать за ней снова после обеда. Она даже совершенно не ревновала его к Насте… Она чувствовала его любовь… Она знала, как он может любить.

— Доброе утро! — Наташа, вся сияющая, заглянула на кухню, — Всё хорошо?

— Доброе утро, — Милена слегка смутилась оттого, что завтракала, не дождавшись остальных, — да, всё хорошо… Вы извините, но я что-то так проголодалась…

— Да кушайте на здоровье! — Наташа радостно махнула рукой, — Я сейчас приведу себя в порядок, и позову Алису. Дима будет нас поздравлять!