В доме Мэрина никого не было. Она постояла в саду перед домом, с тоской глядя на пристройку с навесом, где обычно стояла его машина. Из трубы не шел дым, а гостиная, в которую она заглянула через окно с раздвинутыми шторами, имела нежилой вид.

— Мэрин! — Стоя перед домом, Лиза расплакалась, как разочарованный ребенок. Она неожиданно поняла, что очень рассчитывала на него, на его знания, советы и силу.

— Фил! — Эхо ее крика, казалось, разнеслось далеко и исчезло на склоне горы. Ответа не было.

Она ехала медленно. Свет фар ее машины выхватывал из темноты повороты и изгибы дороги. Лед блестел на гравии гудронированной дороги. Она обнаружила, что в тех местах, где покрытие обновлено, а лед более гладкий, видны следы другой машины.

— Фил? — Она слегка притормозила, чувствуя, как скользят колеса, когда фары автомобиля высветили с дюжину диких пони, стоящих, повернувшись к ветру спинами. Их длинные косматые гривы были покрыты грязью. Они наблюдали, как она проезжала мимо, без всякого интереса.

Двигатель машины вдруг начал работать с перебоями, и она с ужасом посмотрела на указатель расхода топлива, который показал, что бак был еще на четверть заполнен. Она приближалась к верхней точке дороги. Когда она доберется туда, то сможет съехать на широкую придорожную полосу, предназначенную для кратковременной остановки машин, и осмотреть окрестности, освещенные луной.

Стоя возле машины, она хорошо видела лежащую впереди дорогу — серебряную ленту, поднимавшуюся и спускавшуюся вдоль склона холма так далеко, насколько хватало глаз. Кое-где она исчезала во впадинах или за выступом скалы. Заставляя себя сохранять спокойствие, она медленно и внимательно оглядела каждый участок дороги, ругая себя за то, что не захватила бинокль.

Здесь, наверху, было светло, почти как днем. За ее спиной, в изгибе долины, где по каждую сторону ручья густо росли деревья, она услышала крик совы, а издали изредка доносилось блеяние овцы. В это время года овцы находились на нижних полях фермы, которая располагалась у подножия горы. Но звук поднимался вверх, к холмам, где летние пастбища простирались до высоких черных скал, облюбованных канюками и коршунами.

Утробное рычание откуда-то из тени скал возле придорожной полосы заставило ее резко повернуться и отчаянно вглядеться в темноту. Она слышала, как громко колотится ее сердце. Поворачиваясь, она сделала полный круг, стараясь определить место, откуда исходил звук, но ничего больше в этой необъятной тишине не услышала. Она осторожно попятилась к открытой двери машины и сразу же увидела ее. Перед ней стояла кошка — крупная, полосатая. Уши ее были низко разведены на крупной голове, глаза в свете луны казались почти красными, пасть была открыта, и видны были зубы. Лиза повернулась, вскочила в машину, захлопнула дверь и опустила защелку. Тяжело дыша, она посмотрела в зеркало, потом обернулась, чтобы посмотреть, где кошка. Ее там больше не было, но Лизе показалось, что она видела, всего на какую-то долю секунды, фигуру женщины, стоящей в тени скал.

— Вот ведьма!

Запустив двигатель, Лиза начала крутить руль трясущимися руками до тех пор, пока не осветила фарами то место, где она видела фигуру. Там не было ничего, кроме небольшого чахлого тернового дерева, ствол которого был согнут и перекручен ветром.

Она медленно поехала направо, через склон холма, где дорога примыкала к местности с затянутыми льдом омутами и травой, спутанной с утесником, а потом постепенно спускалась, слегка петляя, к полосе деревьев. Там, почти рядом с оградой для скота, Лиза увидела следы заноса автомобиля, они вели с дороги в небольшую ложбину. Резко остановив машину, она пробормотала молитву, прежде чем смогла открыть дверь и выбраться наружу.

На склоне горы стояла тишина.

Спотыкаясь и скользя, она побежала через обледенелую дорогу, выскочила на траву и начала спускаться вниз по почти вертикальному склону холма туда, где небольшой ручей бежал в сторону лесного массива.

Старый «ленд-ровер» торчал, упершись капотом в ручей. Сначала она не узнала его, потому что он казался просто более темной тенью на фоне других теней долины. Потом она различила знакомые очертания машины.

— Фил? — Ее голос слабо звучал в угнетающей тишине гор. — Фил, ты в порядке?

Она понимала, что он совсем даже не в порядке. Она знала это с того самого момента, как покинула дом полчаса назад, но продолжала надеяться. Она с трудом открыла дверцу машины и потянула его за руку. Она пыталась нащупать пульс на холодной как лед руке. Старалась поудобнее положить его израненную голову. Она взяла одеяло и нежно укутала его, словно это был спящий ребенок. Потом опустилась на замерзшую траву возле машины и заплакала.

Ее обнаружил через два часа фермер, ехавший ранним утром в сторону Кейпел-и-Фин после попойки с другом в Гласбери. Его заставила остановиться машина Лизы, которая стояла посередине дороги с открытой дверцей со стороны водителя и со слабо горевшими фарами.

Еще плохо понимая, что она во сне выскользнула из теплой кровати Адама и отправилась ненадолго побродить по холодным, покрытым инеем горам, Брид прижала замерзшее тело к его теплому телу и услышала, как он резко и прерывисто втянул в себя воздух, словно получил огромное удовольствие. Закрыв глаза, она позволила себе погрузиться в свое ощущение счастья, вдыхала запах его кожи, пробуя ее соленость кончиком языка. Он застонал во сне и отвернулся от нее, ухватившись за подушку и подтягивая ее себе под голову. Она села, рассердившись на такое поведение, сощурив глаза. Она подпитывалась от его силы. Если он будет отвергать ее, то она не сможет оставаться здесь. Без него она пропадет. Брид вгляделась в темноту и увидела крадущиеся тени. Они были так близко. Бройчан не сдался. Он ждал ее на границе времен.

Ни Джейн, ни Адам не приехали на похороны. Когда Лиза позвонила Джейн по телефону, та выразила свое сочувствие, но этим все и ограничилось.

Адам вообще не захотел с ней разговаривать.

17

Боль потери не уменьшилась, но, по мере того как шло время, она становилась более терпимой. Никто никогда не сомневался в том, что машину Фила просто занесло на обледенелой дороге, а у Лизы не было и никогда не будет доказательств того, что красивая молодая женщина появилась перед ним на дороге точно так же, как это было в случае с Келомом и Джули. Это был злобный каприз одержимого и неистового духа, заблудившегося в коридорах времени.

Первые годы после смерти Фила были целиком заполнены делами. Ей пришлось почти сразу же заняться работой, потому что ни один из них не имел склонности к накопительству. Фил зарабатывал деньги, пока она воспитывала Бет. Такова была их договоренность. И она сама себе удивилась, как быстро смогла забыть о своей карьере. Она была не менее удивлена тем, с какой радостью снова начала писать картины — это позволяло отвлечься от потери — и как быстро начали поступать заказы. Очень трудно было сочетать потребности подвижного растущего ребенка и покой и тишину, которые были необходимы ей для работы. Но ей удалось справиться с этим с помощью добрых соседей и терпеливых нянек.

Помогло и детское очарование Бет, и ее жизнерадостный характер. А также та легкость, с какой она приспособилась к их образу жизни, к пугающей тишине и покою сельского Уэльса и к периодическим краткосрочным поездкам по Европе, по мере того как росла популярность Лизы.

И все же это было одинокое существование. Сначала Лиза даже не представляла, как она сможет жить без Фила. Каждый уголок дома казался без него пустым. Что бы она ни делала — все казалось бессмысленным. Если бы не было малышки, которая требовала постоянного внимания, она бы потеряла волю к жизни. Но Бет была с ней рядом, маленькие ручки обнимали ее шею, детские губы целовали ее щеки, а первые слова девочки, которые Лиза запомнила с некоторым чувством вины, были:

— Не плачь, бабушка Лиза, — в то время как маленькие пальчики вытирали ее слезы.