Съемка с якоря осложнилась тем, что "Громобой" стало дрейфовать и наваливать на нас, и портовым баркасам пришлось растаскивать крейсера в разные стороны. Лишь в четвертом часу мы вышли; в это время неприятель, не дождавшись нас, прекратил огонь и уходил на SW. Пройдя Скрыплев, мы повернули на удалявшуюся неприятельскую эскадру и пошли втроем 16-узловым ходом, оставляя "Рюрик" идти за нами. У нас между тем разносили снаряды, обматывали шлюпки концами, наливали в них воды, чтобы не загорались в случае попадания снарядов, палуба тоже поливалась водой. С жутким любопытством мы вглядывались в видневшийся на горизонте рангоут уходившего неприятеля, в ожидании, что он, увидев нас, повернет обратно и вступит в бой. Так прошли 20 миль, как будто стали даже сближаться, но скоро стемнело, и мы повернули обратно.
По возвращении во Владивосток нам тотчас же сообщили результаты бомбардировки. Оказывается, обстреливали город из Уссурийского залива вдоль Светланской улицы, снаряды попадали в восточную часть города. Матросскую слободку и Гнилой угол и в порт; один разорвался в казармах экипажа, тяжело ранив 4 матросов, одну женщину убило; в районе Морского госпиталя тоже упало несколько штук, но все более или менее благополучно для нас. Много снарядов, говорят, не разорвалось. Эта бомбардировка дала толчок отправить семью; хорошо, что на этот раз окончилось счастливо, а что может случиться при частом повторении японцами подобного номера? Да и обоюдные волнения и беспокойства за меня в море, а я за них. Нет, надо всецело отдаться теперь службе, не думая ни о ком и ни о чем постороннем делу.
23 февраля. Опять появилась японская эскадра и, покрейсировав между Аскольдом и Скрыплевым, ушла на юг. Наш отряд хотя и был вполне готов к выходу и с разведенными парами, но из бухты не выходил.
25 Февраля. Проводил семью. Отправились большой компанией, так как начинается, по-видимому, бегство из города. Народу на вокзале масса, и единственный поезд в Россию переполнен. Жизнь идет у нас своим чередом. Неприятель не появляется, хотя сигнальные посты и устраивают тревоги, но все ложные. Стоим у входа в бухту, защищенные льдом от атаки миноносцев. Днем учения и занятия, вечером сидишь в кают-компании и мирно беседуешь или занимаешься чем-нибудь.
Только на вахте несколько неспокойно, так как с захода солнца у нас бьют дробь-атаку (сигнал для приготовления к отражению атаки). Орудия заряжаются, боевые фонари готовы осветить самый вход в бухту. Потом, когда лед растает, будет, конечно, опаснее, теперь же никакая атака не мыслима, разве поставить миноносцы на лыжи и поднять паруса. Вахтенного начальника беспокоит лишь появление наверху недавно назначенного командира, человека доброго в душе, но болезненного и вследствие сего крайне раздражительного. Он не успокоится до тех пор, пока не найдет, за что можно обрушиться на вахтенного начальника.
3-го марта. Сегодня вечером приехал к нам контр-адмирал Иессен. Пока остановился на "России", но, говорят, хочет плавать на "Громобое". Думаем все-таки, что он останется у нас. Были бы очень рады, если бы наши ожидания сбылись, так как, находясь на флагманском корабле, имеешь много преимуществ перед остальными – главное, это быть в курсе всех новостей. Завтра вечером уезжает наш старый командующий.
4-го апреля. Адмирал остался у нас. Встретили Пасху. За все время мы уходили три раза, каждый раз на один день и все для учений. В половине марта "Россия" и "Громобой" ходили к мысу Поворотному, в 60 милях от Владивостока, на той же неделе весь отряд ходил на эволюции, тоже и сегодня. В данное время мы возвращаемся. Скучно, что нет настоящих походов. Говорят, Наместник не пускает. Адмирал, кроме того, выходил и отдельно на рекогносцировки на "Богатыре", на "Рюрике" и "Лене". На последней неудачно, так как "Лена" стала на мель в самом Босфоре.
Адмирал Скрыдлов на мостике крейсера "Россия" (С рисунка того времени)
10-го апреля. До сегодняшнего дня стояли в бухте. Но уже вчера отвязали сети, почему можно было предположить, что идем в поход. Действительно, с утра начали разводить пары, а в 9 ч утра снялись с бочек и всем отрядом вышли из бухты. Туман густейший, и пришлось простоять часа три на якоре в Босфоре, не доходя минного заграждения. Наконец, около 2 ч дня, туман разошелся, и мы пошли дальше. При стоянке в Босфоре соединяли крейсера телефонами. У Скрыплева опять стали на якоре и послали портовый баркас за провизией, так как о походе адмирал объявил даже своему флаг-офицеру лишь утром, когда приказывал разводить пары. Приняли свежей провизии на 10 дней. Подошли к нам миноносцы № 205 и 206, и командиров всех судов пригласили к адмиралу. Долго о чем-то было совещание, после которого "Рюрик", как тихоход, был отправлен назад, а мы, три крейсера и два миноносца, в 5 ч вечера снялись с якоря и пошли… неизвестно куда. После долгих упрашиваний нам сообщили план крейсерства: идем в Гензан, где миноносцы произведут атаку, после чего будут отправлены обратно, а крейсера пойдут Японским морем к Сангарскому проливу и будут бомбардировать Хакодате. Крейсерство очень интересное, придется, вероятно, побывать в бою; ведь уже третий месяц войны, а мы пороха еще не нюхали.
Около 9 ч вечера опять сгустился туман – началось уже туманное время года, с мая по август. Боимся за миноносцы: уж очень они малы и тихоходны, чтобы идти далеко с ними 15-ти узловым ходом. Около 10 ч действительно миноносцы исчезли в тумане. Уменьшили ход до 7 узлов и начали свистать; лишь часа в два ночи отозвались, один где-то впереди, а другой сзади.
11-го апреля, воскресенье. Утром туман, но "Громобой" все-таки виден сзади, миноносцы рядом с нами. Во время молитвы, около 10 ч, с "Богатыря" дали знать, что там получаются по беспроволочному телеграфу какие то знаки. Приложили присланный из Артура японский шрифт, студент по японскому отделению Восточного Института – переводчик при штабе адмирала, перевел: "густой туман мешает передвижению" и сообщения расстояний, направление и хода. Адмирал предположил, что встретившаяся нам японская эскадра прошла милях в 20-ти от нас. Вероятно, так и было.
По-видимому, шли с транспортами, так как туман не мог мешать движению эскадры военных судов. Больше телеграмм не было, значит, мы разошлись с ними, они шли на север, может быть, к Владивостоку. Если бы не было тумана, то послали бы миноносец обратно с предупреждением об неприятеле, но теперь посылать опасно, может нарваться. День прошел спокойно, к вечеру туман разошелся. С 2 до 7 ч вечера шли 7-узловым ходом, потом прибавили до 12-ти, чтобы подойти к Гензану завтра утром.
Бомбардировку Хакодате разработали серьезно: рассчитали число выстрелов на форты и город (6-ти дюймовым орудиям по 3 на форты и по 5 штук на город, а 8-ми дюймовыми по 2 на форты и по 3 на город). Стрелять будем не более получаса, в общем, с отряда будет выпушено около 400 снарядов. Дай-то Бог, чтобы бомбардировка удалась. Все ликуем.
12 апреля. Сегодня утром нас разбудили, в виду подхода к Гензану. Погода вначале была скверная; сыро и шел дождь, но к 8 ч утра прекратился. К этому времени мы подошли миль за 30 к Гензану; потребовали командиров миноносцев. Дана им инструкция идти в бухту Гензан, взорвать находящиеся там японские суда и поджечь, если есть на берегу, провиантские склады.-
Снабдили миноносцы всем необходимым, дали подрывные патроны, посадили бледных от волнения студентов-переводчиков. Около 9 ч миноносцы полным ходом отправились по назначению, а мы потихоньку пошли за ними в виде поддержки. На горах уже зеленеет трава, и с берега тянет весной. До 2 ч мы ходили взад и вперед, пока не вернулись миноносцы. Они донесли, что в Гензане никого не было, кроме небольшого японского парохода "Гойо-Мару", который они взорвали, и нескольких корейских лодок.