— Ты шутишь?

— Я — нервничаю. Адреналин ломит, — честно призналась я. Даниэль кивнул, и я подмигнула ему. — По-ехали?

— Пристегнись, героиня.

— Дожили, — окрысилась я. — Вампир меня учить будет правилам дорожного движения.

Но пристегнулась. Даниэль нажал на газ и машина тронулась с места, а я задумалась о Надюшке. Надя — это отдельная история. Почти песня.

Представьте себе — девочку из деревни. Ни друзей, ни знакомых, ни родных. Ни даже модельной внешности или суперстервозности. Зато есть золотая медаль (чего ее стоило получить в деревенской школе — бог весть), упорство танка и страстное желание стать врачом. Кардиохирургом. И откуда что взялось в ее-то медвежьем углу, где и вороны с тоски дохли? Надя не признается, хотя я предполагаю, что откуда-нибудь из фильмов.

На мелочи Надюшка не разменивалась. Она отправилась в наш мединститут. И провалилась на экзамене. И золотая медаль не помогла. Но надо было знать Надьку, чтобы понять — такая мелочь ее не остановила. Она просто вломилась в приемную комиссию и потребовала ответа — что и где она не прошла. Один же экзамен сдавала! Как медалистка!

Начальница приемной комиссии в мединституте (это строго между нами) посмотрела на устроенный скандал, затащила Надюшку в свой кабинет, отпоила пустырником — и четко разъяснила политику партии. И что мест мало, а медалистов много. И что медалисты примерно с десятого класса нанимают репетиторов из института по химии и биологии. И что директор четко сказал — брать не только студентов, но и деньги с их родителей. И что даже с тремя медалями шансов у Надьки не было. Ну, если только предложить их, как взятку.

Надя все это выслушала, а потом задала всего один вопрос. Есть ли у нее шанс поступить?

Шанс оказался. В морге открылась вакансия санитарки — и по совместительству ночного сторожа. Работка — жуть. Но зато предоставлялось жилье — крохотная конура в общаге на окраине города. И за это жилье надо было платить копейки. А на следующий год, максимум — через год, можно было попробовать поступать заново — как рабочая молодежь. И место осталось бы за Надюшкой.

Подруга колебалась недолго. Возвращаться в деревню с лирическим названием Шмаровка в родной дом на улице Собадёровка ей ОЧЕНЬ не хотелось. Там даже горячей воды не было. Никакой не было. приходилось из колодца таскать. Зато был отец — алкоголик и мать, которая рожала чуть не каждые два года. Такой участи для себя Наде не хотелось. А тут был хоть какой-то шанс зацепиться. Пяти минут для размышлений хватило за глаза. И начальница сняла трубку телефона.

Директор согласился, но поставил условие — два года безупречной работы — и Надюшка сама выбирает себе факультет и специализацию. Хоть гинеколога, хоть стоматолога. Вступительные экзамены будут чистой формальностью. Он заранее дает добро и даже сам проследит. Но малейшее нарекание по работе — и прощай, подруга. Выбора у Надюшки не было. Как прожить на зарплату санитарки в областном центре?

В своем роде это вопрос не хуже, чем «Быть или не быть». Гамлета, небось, три раза в день кормили. Колбасой из натурального мяса. Вот он и философствовал. А искал бы он ответ на вопрос «Как прожить в день на двадцать рублей?» — глядишь, и трагедии бы не было.

Надюшке надо было кушать и одеваться. Хотя бы. И если с одеждой вопрос решился быстро — спасибо секонд-хэндам, а продукты можно было покупать в сетевых магазинах со скидками, оставалась еще и третья проблема. Страшный информационный голод.

Наде надо было читать. Как мне — дышать, а кому-то пить водку. Ее любовь к книгам носила такой же стихийный характер. А учитывая скорость чтения, ей нужна была примерно одна новая книга в день. Классика закончилась очень быстро. Я за то, чтобы люди читали классику, но поймите меня правильно! Они же уже умерли! И Толстой (причем — все), и Куприн, и Драйзер! Больше они ничего нового не напишут. И что потом? Перечитывать старое по восьмому кругу и восхищаться тонкостью слога? Надоест. Точно вам говорю, надоест. А что останется? Пра-авильно. Читать современных писателей. И при этом хорошо, если они пишут весело и интересно.

Я сама никогда не осуждаю писателей. Но честно признаюсь — это не мой автор. Не доросли мои убогие мозги до его гениальности. Что-то читается. И с удовольствием. Например, Акунина я проглотила за два дня. И до сих пор с удовольствием перечитываю. А ту же Улицкую…

Наверняка, она хороший автор! И усидчивая. И кому-то нравится. Но я ее читать не могу. И все тут.

У Нади были те же проблемы. Можно пользоваться бесплатными библиотеками, но много ли ты там прочитаешь? Финансируют их… Не будем о грустном. Достаточно сказать, что наш мэр города на сигареты в месяц больше тратит, чем выдается библиотекам на приобретение новых книг.

А зарплата санитарки маленькая. Её нашему мэру даже на носки не хватило бы. Надя могла позволить себе не больше двух книг в месяц.

Сошлись мы на почве «Волкодава». Как раз вышла последняя книга, и я ее увлеченно читала в автобусе, не отвлекаясь на остановки, людей и контролеров. Надю толпа прижала ко мне — и она не выдержала.

— О чем там речь идет? Расскажи, пожалуйста.

Мне было не жалко. Я вкратце пересказала, что успела прочесть, а потом предложила незнакомой девчонке:

— Давай обменяемся номерами и я тебе просто дам ее почитать.

Надя вся вспыхнула. Сотового у нее не было, а в общаге телефон был только на вахте. Его-то она мне и оставила. А я через два дня явилась к ней в гости с сумкой книг. С этого и началась наша довольно странная дружба.

— Вятская улица. Куда дальше?

— Третий переулок налево, а потом направо до площади — скомандовала я вампиру.

Даниэль очень неплохо вел машину. Мы всего пару раз зацепили какие-то фонарные столбы, а потом затормозили перед оградой мединститута.

— Дальше — пешком.

— А машину? — вопрос был насущным, учитывая содержимое багажника. Вы не поняли, мне не было жалко двоих подонков, просто не хотелось, чтобы их нашли раньше времени. И машина хорошая — большая, удобная…

— Пока оставим на стоянке перед институтом. Потом — посмотрим. Если сможем отлежаться в морге, я ее отгоню куда-нибудь на стоянку. А если придется куда-нибудь еще ехать, лучше, чтобы она была под рукой.

Вампир выдернул ключи, вышел, открыл мне дверь и подал руку, помогая спуститься. Ах, какой, блин, мужчина… Ну настоящий покойник!

— А как же мы через забор полезем? — спохватилась я. — Ладно, давай обойдем, сзади есть симпатичная дыра в заборе…

Вампир посмотрел на меня, как на умственно отсталую, а потом просто щелкнул брелком, закрывая машину, сунул ключи в карман и подхватил меня на руки.

— Ты что делаешь? — возмутилась я.

Даниэль, не говоря дурного слова, перекинул меня через плечо, подошел к забору (между прочим, два с хвостиком метра из чугунных прутьев) и моментально взвился наверх. Я даже не поняла, как случилось, что мы теперь стояли по другую сторону ограды. Сторожей не было видно. И то хорошо.

— Куда идем?

— Опусти меня на землю, а то стошнит еще…

Вампир ловко перехватил меня на руки, как невесту, но на землю не опустил.

— Пусть будет поменьше следов, — пояснил он. — Так куда идти? Против такого способа переноски я не возражала.

— Налево, — скомандовала я.

Через пять минут мы вышли к зданию морга. Даниэль послушно обошел его и остановился перед неприметной дверью сбоку.

— Два звонка, — проинструктировала я. — Звонок под обивкой слева.

Вампир поудобнее перехватил меня и провел пальцами по обивке. Дззззззз! Дзззззззззз!

Надя не заставила себя долго ждать. Дверь распахнулась — и она возникла на пороге, такая родная, знакомая и нормальная в своем старом синем халате и с неизменным пучком волос на затылке. Надю нельзя назвать красавицей. Она слегка полновата, килограммов на десять больше необходимого, нос у нее слишком маленький, нижняя челюсть слишком тяжелая, а лоб слишком низкий. Глаза небольшие, серо-зеленые и совсем невыразительные. Щеки похожи на две подушки, а волосы слишком жидкие и тусклые. Но все эти недостатки меркнут, когда она улыбается. Улыбка у нее просто замечательная. Веселая, добрая и очень открытая. Как и она сама. На вид Надя грубовата, она не выбирает слова и часто может наговорить вам гадостей, но на нее всегда можно положиться. Что бы ни случилось в этой жизни — Надя останется несокрушимой скалой. Ничто на свете не может выбить ее из седла. И потом, она абсолютно бескорыстна, а ее доброта по отношению к близким просто перехлестывает через край. И это украшает ее гораздо больше, чем любая косметика. Иногда я просто не понимаю, куда смотрят мужики. Я бы на их месте за такую жену двумя руками ухватилась. Но беда в другом. Наде не нужен тот, кто будет смотреть на смазливое лицо. Она не любит ухаживать за собой и часто бывает, небрежна, чтобы не сказать неряшлива. У нас же гостя встречают по одежке.