— Даниэль…

Молчание.

— Даниэль, ну, пожалуйста, посмотри на меня!

Никакой реакции. Я положила руку ему на колено.

— Даниэль, я этого не заслуживаю. Я понимаю, что ты обижен, но и ты должен меня понять!

Ну вот! Наконец-то!

Вампир повернулся ко мне так быстро, что волосы метнулись смазанной каштановой полосой.

— Ты уже поговорила с Андрэ, кудряшка?

Последнее слово он просто откусил клыками из воздуха. И выплюнул в меня со скрежетом зубовным.

— Поговорила.

— И теперь понадобился я? — в голосе звучала жестокая ирония.

— Ты же знаешь, ты мне всегда нужен, — я не кривила душой. Не стоит врать вампиру. Но и говорить правду не получится. И я нашла выход. Я заставляла себя верить. Верить в то, что говорю. Я люблю Даниэля! И верю в его любовь! Надо просто расхлебать все проблемы — и мы будем счастливы! Обязательно будем!

— И зачем же!? Картинки малевать?

Этого я уже не вынесла. И плевать на все мудреные расчеты!

— Даниэль! Не смей так говорить! Твои картины гениальны!

Лицо вампира немного смягчилось. В огромных серых глазах уже не было боли. Но теперь была тоска. А это гораздо хуже.

— Ты и, правда, так думаешь?

— Да.

Я положила ему на колено вторую руку. Ладонь вампира легла поверх моих пальцев и начала мягко перебирать их. Я улыбнулась вампиру.

— Как твоя рука?

— Заживает. Я потратил много сил, но уже подкормился и кость скоро срастется.

— Это хорошо.

— Я рад, что ты видишь что-то хорошее в сложившейся ситуации.

Я тоже рада. Но если ты решил перейти в наступление, дорогой, то ты жестоко ошибся.

— Даниэль, пойми меня правильно. Ты — вампир. Я — человек. Внешне ты похож на обычного человека, но внутренне мы очень разные. Я не могла сразу переключиться с одного дела на другое, как ты, как остальные вампиры! Мне надо было быть стервой — и я стала стервой. Иначе я никогда бы не смогла поговорить с Дюшкой. Поговорить так, как надо. И торговаться. За мою и за твою, кстати, жизнь!

— Юля!

Ну вот. Теперь появилось праведное возмущение. Но это лучше обиды. И теперь ему и в голову не придет меня обвинять.

— Но у нас нет другого выхода. Страшно? Да! Больно, грустно, тошно!? И это тоже. Но если нас может спасти только сволочь — даешь сволочь! И прости, если я показалась тебе мерзавкой на это время. Я не смогла бы вести себя хорошо — с тобой и плохо — с Дюшкой. Я просто не могла иначе, Даниэль. Но я вовсе не такая мразь.

— Я никогда так о тебе не думал!

— Неужели?

— Юля, я просто обиделся… Ты сама сказала, что не стоит судить вампира по человеческим меркам! Вот и не суди меня!

Отлично! Спасается бегством?! Я до тебя сейчас доберусь!

— Но ты сейчас — судишь меня, не так ли!? Даниэль, я вынуждена напомнить тебе, что от жизни Мечислава зависит и моя собственная. Кстати, а вампир может пережить гибель своего фамилиара?

— Не всегда, но может.

— Тогда еще и твоя. Не только я связана с тобой, но и ты со мной. Может ты, и переживешь мою смерть, но зачем рисковать лишний раз?

— Юля…

Я подняла руку, останавливая его.

— Даниэль, ты должен понять меня. Я люблю тебя. Я говорила тебе об этом. И скажу еще не раз… если ты сам этого пожелаешь. Но для того, чтобы сказать, мне надо выжить. И, прости, испачкаться в дерьме по самое дальше некуда. Послезавтра ночью, мы будем смотреть на звезды — и долго говорить о наших отношениях. Мы разберемся, что и как надо делать. Если ты захочешь оставить меня — пусть будет так. Я постараюсь пережить это. Главное, чтобы ты был жив. И чтобы я была жива. Все остальное приложится.

Даниэль приподнял мое лицо за подбородок и коснулся губ нежным поцелуем. Я даже не почувствовала клыков.

— Ты полностью права, моя прелесть.

— Ты теперь тоже так меня называешь?

— А знаешь, Мечислав попал в точку. Ты действительно прелесть. По-настоящему красивая. И не столько внешней красотой, как внутренней. Душа, разум, сердце — если бы люди могли это видеть, ты была бы одной из самых прекрасных женщин на земле.

Комплимент был мне приятен. Он означал, что вампир успокаивается, и потом, женщина я или нет!? А женщины любят ушами!

— Спасибо, Даниэль.

Я поудобнее устроилась на полу, обхватив руками колени вампира.

— Мы пробудем здесь до утра. А потом мне понадобится твоя помощь. Даниэль, ты сможешь передвигаться днем?

— Я попробую. Если не будет солнца, мне будет гораздо лучше. Но даже при солнце, если это необходимо…

— Я не попрошу ни о чем, что не будет необходимо. Высшие Силы, как я устала!

— Иди ко мне, — вампир подхватил меня с пола, и я свернулась клубочком у него на коленях. — А о чем ты говорила с Андрэ?

Я покусала губы. Дипломатия трэба…

— Ты знаешь, что Дюшка хочет получить меня. Я предложила ему сделку.

— Да? И что же это за сделка?

— Если он победит Мечислава в честном бою, он получит меня.

Вампир покатился со смеху.

— Твой труп?! Так, что ли!?

— А хоть бы и так! Что тебя удивляет!? Он же не знает, что Мечислав поставил на мне Печати!

— Ты ему солгала?

В голосе вампира звучало уважение. Я хотела, было сказать, что солгала, но тут же передумала. Если Даниэль мне поверит, то будет терзаться другим вопросом — не солгала ли ему я!? И не сможет активно работать. Это не дело.

— Я пригрозила ему вашим Советом. Он сказал, что Совет не будет меня слушать. А я в ответ сказала, что меня выслушают, как твоего фамилиара.

— Ему и в голову не пришло, что ты можешь выдержать Печати двух вампиров.

Я считала, что Андрэ просто не пришло в голову, что Мечислав позволил бы кому-то хоть кончиком пальца тронуть своего фамилиара (в метафизическом смысле). Тем более Даниэлю. Но говорить ему этого не стоило. Получилось бы так, словно Даниэль — осетрина второй свежести, вампир бы обиделся на меня, а ссориться нам ни к чему.

— А вы пока и не поставили на мне все восемь Печатей. Думаешь, я бы их выдержала? И не свихнулась? Верится с трудом!

— Не знаю, кудряшка.

— И никто не знает. И я не хочу экспериментировать на себе. У эмиссара Совета, что ли спросить?

— А если он тоже не знает?

— Да, задали вы мне задачку, — протянула я. И хоть бы раскаивались, зубастики хреновы! — Даниэль…

— Да, кудряшка?

— А ты не расскажешь мне подробнее о Печатях?

— А что именно тебя интересует, кудряшка?

— Много всего. Я уже поняла, что есть четыре Печати. Первая — Печать тела. А почему так?

— Потому что Печать тела ставить гораздо легче остальных. Для этого почти ничего не нужно. Только секс и кровь.

— У нас с Мечиславом секса не было.

— Но что-то наверняка было.

— Поцелуй. И немного крови.

— Этого иногда достаточно. Если вампир по-настоящему силен. А Вторая Печать? Как он тебе ее поставил?

— То же самое. Даниэль, а что я получаю от этих Печатей, и что получает Мечислав?

— Ты — человек. Если ударить тебя осиновым колом, тебе вреда не будет. Ну, какой-то конечно будет, но ты не умрешь от этого. А я могу умереть, если все пойдет не так, как надо. И Мечислав получает теперь определенную устойчивость к осине и к серебру.

— А к святой воде? Или крестам?

— Нет. К этому не даст устойчивости никакой фамилиар. Если плеснуть на того же Мечислава святой водой — он умрет, как и любой другой вампир. Ну… за редким исключением.

— А что получаю я?

— Ты становишься сильнее, быстрее, лучше видишь в темноте, легче заживляешь раны, кстати говоря, ты не изменишься внешне. Ни морщин, ни старости… Со временем эти свойства проявятся ярче.

— Понятно. Скажем, через два года я буду быстрее заживлять синяки, чем сейчас?

— Грубовато, но точно.

— А Печать разума?

— Это сложнее. Когда вампир ставит кому-то Вторую Печать, связь становится гораздо сильнее. Печать разума соединяет вас незримой нитью. Вы теперь можете получать друг от друга силу и знания. Это проявится не сразу, но рано или поздно вы станете гораздо ближе друг к другу. Я, например, видел, как фамилиар разговаривал со своим господином на расстоянии в несколько километров. Говорил и слушал. И вампир отвечал ему.