Из задумчивости меня вывели резкие, повторяющиеся радиосигналы: сотрудники марсианской базы посылали нам прощальный привет. Я торопливо повернул рукоятку резкости. Очертания планеты на экране померкли, зато возникло лицо молодого человека с рыжеватыми усиками. Я тотчас узнал его: однокурсник по Академии звездоплавания Володя Сквиров, отличный партнер в шахматы и отчаянный выдумщик.

- Прощай, Володя! - крикнул я.

- Прощай, друг, - как эхо откликнулся он. Впервые я увидел, как помрачнело его открытое веселое лицо.

…После Марса траектория “Урании” резко искривилась: мы пошли выше плоскости эклиптики [11], чтобы избежать неприятного пояса астероидов и нежелательных встреч с этими космическими снарядами. Могучая сила все убыстряла движение “Урании”. Я включил указатель скорости. Прибор определил ее по доплеровскому смещению линий в спектрах светил.

- Девяносто тысяч километров в секунду, - доложил автомат монотонным голосом.

Оказывается, Петр Михайлович втихомолку изучает меня и записывает свои наблюдения. Я случайно наткнулся на его блокнот, забытый академиком на книжной полке в библиотеке. Блокнот был раскрыт, и я стал читать.

“…Марс остался далеко позади. На экранах астротелевизора быстро уменьшается его огромная вогнутая чаша, на глазах превращаясь в чайное блюдечко. Виктор сидит у штурманского пульта и сосредоточенно смотрит на акцелерограф. Штурман нравится мне все больше и больше. Выбор спутника по величайшему из путешествий был правильным.

- Смотрите, как нарастает ускорение! - воскликнул Виктор. - В каждую последующую секунду мы увеличиваем скорость на один километр в секунду. Никогда еще я так резко не набирал ускорения!…

Видно было, что он восхищен высокими качествами гравитонного корабля, хотя и не являлся новичком в межзвездных путешествиях.

- Стократная перегрузка, - заметил я. - Сейчас каждый из нас весит семь-восемь тонн!

Виктор с уважением потрогал кнопки своего антигравитационного костюма. А костюм стоил уважения: он легко нейтрализовывал действия ускорения, при котором собственный вес давно раздавил бы нас. Пятнадцать лет разрабатывал и совершенствовал его конструкцию Институт антитяготения…

- Как они работают? - спросил Виктор, показывая на выпуклый оранжевый диск гравитонного излучателя.

Мне нравилась его, любознательность, и я постарался как можно проще объяснить ему принципы действия аппаратов, построенных на основе сложнейших теорий новейшей физики.

- Что такое антигравитационный костюм? Это как бы волшебный экран, прикрывающий нас от действия силы тяжести. Однако чудес тут нет: костюм представляет собой обычный аппарат, основанный на законах электрогравики. В обыкновенной космический скафандр вмонтированы гравитонные излучатели. Внутри излучателей помещены атомные батареи со сверхпроводящим контуром, которые создают вокруг костюма электромагнитное поле громадной напряженности. Излучатели преобразуют энергию электричества в энергию противотяготения и нейтрализуют перегрузку, возникающую при ускорении.

- Это замечательно! - снова воскликнул штурман. - В этих костюмах можно лететь с любым ускорением! Как практик-звездоплаватель, я хорошо знаю, какое значение имеет ускорение. Чем больше оно, тем меньше требуется энергии для достижения одной и той же скорости астролета… Однажды звездолет Африканского, космоцентра, посланный в далекую разведку, попал в поле тяготения звезды Койпера, притяжение которой в четыре миллиона раз сильнее, чем земное! В борьбе с ее притяжением астролет израсходовал все аварийные запасы энергии для разгона корабля на обратном пути к Солнечной системе. Оставшейся энергии астронавтам едва хватило для разгона до скорости в девяносто пять тысяч километров в секунду, так как их противоперегрузочные кресла не позволяли развивать ускорение, большее, чем шесть “жи”.

Виктор помолчал и тихо докончил:

- …Они летели к Солнцу ровно тысячу лет и не дожили до конца пути. У них ведь не было и анабиозных ванн, подобных нашим. Вот если бы они могли набирать скорость таким же темпом, как мы, - тогда они были бы спасены.

Я часто наблюдал за работой штурмана, невольно любуясь его смелым лицом, высокой сильной фигурой, поразительной быстротой движений. Вот и сейчас глаза Виктора вдохновенно светятся: вероятно, многоголосая песнь астронавигационных приборов является для него открытой книгой. Внезапно он насторожился: радиолокатор-робот издал тревожный резкий звук, так как звездолету угрожало столкновение с крупным метеором. Радиоимпульс, отразившийся от метеора, был воспринят роботом, который мгновенно рассчитал прицел и включил носовую лучистую пушку. Пушка “выстрелила” в метеор, перпендикулярно его орбите, мощным пучком электрически заряженных молекул. Сила реакции этих молекул немного отклонила “Уранию”, немного - метеор, и их траектории разошлись.

К исходу первых суток мы миновали Юпитер, Сатурн, Уран” Нептун. Звездолет достиг границ Системы. Впереди лежали необозримые межзвездные дали, “terra incognita”… Родная Солнечная система, колыбель человечества, осталась позади. Мы молча проводили глазами зеленоватый диск Плутона, последней планеты из семьи Солнца. На миг на экранах проекторов засветились Магеллановы Облака [12] - ворота Вселенной. Виктор проверил по этим спутникам нашей Галактики местоположение и курс “Урании”.

Вдруг вспыхнул экран астротелевизора, и на нем проступило суровое лицо неизвестного мне человека. Он долго всматривался в моего штурмана, потом его губы раздвинулись в скупой улыбке,

- Это Глыбов, - обернувшись, пояснил Виктор. - Начальник космодрома межзвездных ракет на Плутоне, гроза всех нарушителей режима космических полетов.

В голосе штурмана звучало уважение к прославленному деятелю Космоса.

Глыбов поднял над головой руки в крепком рукопожатии, и мы услышали его взволнованный голос:

- Счастливого плавания, братья! Вас приветствуют все астронавты Системы! Научных побед и благополучного возвращения!…

…“Урания” все дальше уходила в межзвездные просторы, В рубке царил полумрак, прорезаемый вспышками индикаторных лампочек да миганием звезд на боковых экранах. Виктор положительно не дает мне покоя. В этом человеке заключен неисчерпаемый запас зоркой наблюдательности, предприимчивости и энергии, бьющей через край. Я подумал: “Таким, очевидно, и должен быть профессионал-звездоплаватель, видевший то, что недоступно большинству землян: неведомые планетные системы, жизнь, непохожую на земные формы, необычные состояния вещества и переходы энергии, удивительные цветные солнца и звездные катастрофы… Пусть он не теоретик-ученый, но его разум, поднявшийся над ограниченными земными представлениями, жадно вбирает бесконечную мудрость Вселенной”. Я убедился, что он достаточно эрудирован в основных отраслях знания, и это понятно: длительные сроки межзвездных перелетов заставляли астронавтов превращать свои корабли в своеобразные летающие университеты, где учились все, чтобы не сойти с ума от томительного однообразия межзвездного полета.

Вот и сейчас Виктор ходит за мной по пятам, мешая проанализировать показания приборов, регистрирующих параметры гравитонного распада.

- Скорость достигла ста пяти тысяч километров в секунду, - вкрадчиво говорит он за моей спиной. - Через тридцать с половиной часов достигнем порога скорости света…

Мне понятна его наивная попытка привлечь внимание.

- Очень может быть, - спокойно отвечаю я и хочу скрыться от него в сектор УЗМК.

- Подождите, Петр Михайлович. - Астронавт осторожно берет меня за плечо железными пальцами. - Я давно хотел спросить вас о разных вещах, да вы все заняты…

- Хорошо, - сдался я.

- Я до сих пор восхищаюсь гравитонной ракетой, - продолжал Виктор. - Это, как в сказке.