В какой-то момент нашей беседы Картер достал сувенирный набор ракет из пластмассы, в котором один ряд изображал советские ракеты, а другой — американские, и поставил его на стол. Показав на две наши ракеты, по своему «росту» явно превышавшие самые большие американские, и постучав по ним пальцем, он сказал:

— Вот этих-то мы больше всего боимся.

Одним словом, показав какие-то игрушки, он попытался избежать аргументации по существу и тем, судя по всему, остался доволен.

У Картера, как и у других американских президентов — его предшественников, на первом плане всегда стояла задача ограничить советский ядерный потенциал, сохранив при этом главные ударные силы США в неприкосновенности. Лишь с трудом, под влиянием неопровержимых доводов и конструктивной линии СССР, получавшей широкую поддержку в мире, он сдвигался со своей позиции, нацеленной на получение для США односторонних преимуществ. Мы все же продвигались в сторону достижения новых советско-американских договоренностей.

Проблема ограничения и сокращения ядерных вооружений затрагивает каждого человека, поскольку речь идет о судьбах мира, о сохранении жизни на Земле, и никто не может быть сторонним наблюдателем того, как растут горы этого оружия.

Но если для многих ядерный взрыв и его последствия известны лишь по кинофильмам или книгам, а для политиков — по докладам военных или ученых, то лично для Картера эта опасность должна была представляться более конкретной, осязаемой. Дело в том, что Картер — единственный из президентов, который имел прямое отношение к ядерной энергии и ядерным устройствам до того, как занял президентский пост. Молодой офицер-подводник, Картер стажировался на предприятиях электротехнической монополии «Дженерал электрик», которые занимались производством плутониевых реакторов для второй по счету в США атомной лодки «Си вулф». Его вместе с группой офицеров бросили на ликвидацию аварии одного из атомных реакторов. Картер находился в опасной зоне более минуты и получил годовую норму облучения. Поступок этот далеко не рядовой.

У Картера, который вблизи почувствовал дыхание ядерной смерти, казалось, должно бы быть в связи с этим особое отношение ко всему, что непосредственно касалось ядерной энергии. Но, как показало время, решительных выводов в отношении политики США по вопросам ядерного оружия он так и не сделал.

На протяжении беседы в Белом доме президент и его окружение то и дело принимались обмениваться между собой мнениями. Мы в это время старались из соображений такта не прислушиваться к их разговору. Беседа продолжалась три с лишним часа. В ее итоге все же удалось пройти некоторое расстояние к договоренности. Однако разногласия мы тогда преодолели далеко еще не все, и, чтобы устранить их, требовалось возвращаться к обсуждению вопросов, которые, казалось, уже остались позади.

Буквально через несколько дней я вновь встретился с Картером в Белом доме. После этой встречи оставались нерешенными отдельные вопросы, не имевшие уже принципиального характера, и подготовка Договора ОСВ-2 могла бы быть вскоре доведена до конца, если бы американская сторона опять не прибегла к тактике затяжек с выработкой окончательного текста договора в надежде все же вынудить Советский Союз пойти на односторонние уступки.

В целом понадобилось более полутора лет кропотливой работы, встречи с Картером в 1978 году, а также несколько встреч с Вэнсом, прежде чем наконец оказался сверстанным проект Договора ОСВ-2.

Поцелуй в Вене

Политический Эверест того времени, таким образом, покорился.

Высшие руководители СССР и США — Л. И. Брежнев и Дж. Картер — прибыли вместе с министрами иностранных дел и министрами обороны в Вену, чтобы торжественно подписать Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2).

На заседании перед подписанием Картер поднял вопрос о вступлении договора в силу. Он заявил:

— Стороны, конечно, должны договор ратифицировать, как это и предусмотрено.

Советская делегация высказалась так:

— Подготовленный договор настолько важен с точки зрения сохранения мира и безопасности народов, что не должно быть никаких задержек со вступлением его в полную силу, то есть ратификацией законодательными органами СССР и США. Он должен действовать в полном объеме.

Как показало последующее развитие событий, напоминание о необходимости скорейшей ратификации договора оказалось более чем уместным.

…18 июня 1979 года. Дворец Хофбург. Обстановка торжественная. Залы блестят. Они не раз становились свидетелями важных встреч, результаты которых накладывали определенный отпечаток на европейскую историю.

Приближается момент подписания договора. Юристы уже не раз проверили точки и запятые в документе. Упаси боже, чтобы какой-либо неположенный прыжок одной или другой из них исказил смысл важного документа. Ведь его ожидает весь мир.

Церемония происходит в Редутном зале дворца. Оба руководителя делегаций берут ручки, присаживаются поудобнее и ставят свои подписи.

Не успели они еще привстать, как я задаю министру обороны СССР Дмитрию Федоровичу Устинову — мы стоим чуть сбоку — вопрос:

— Как думаешь, расцелуются или нет?

— Нет, — слышу в ответ, — незачем целоваться.

— Не уверен, — ответил я. — Хотя согласен, необязательно прибегать к этому жесту.

Но нас обоих в общем приятно удивила инициатива, которую проявил Картер. Договор скрепился поцелуем — в зале раздались аплодисменты.

Всегда события такого масштаба невольно вызывают исторические ассоциации. На церемонии подписания Договора ОСВ-2 на ум приходила, например, следующая параллель: здесь же, в Вене, в 1814–1815 годах состоялся конгресс европейских монархов, который завершил подведение итогов войны коалиции европейских держав против Наполеона. При всей важности того события в истории оно по своему значению никак не могло идти в сравнение с достигнутой между СССР и США договоренностью об ограничении стратегических ядерных вооружений, которая открывала возможность для снижения опасности, угрожающей самому существованию всего человечества.

А потом обе делегации присутствовали на спектакле в Венской опере. Там давали превосходную оперу Вольфганга Моцарта «Похищение из сераля». Ложа была украшена советским, американским и австрийским флагами.

Подписанный договор шел значительно дальше предшествовавшего ему временного соглашения (ОСВ-1), охватывая весь комплекс стратегических наступательных вооружений и перебрасывая мост к дальнейшему ограничению и сокращению ядерного оружия, что, как предполагали, в ближайшей перспективе будет предметом следующего этапа переговоров. Договор явился убедительной демонстрацией того, что при готовности учитывать законные интересы друг друга можно в конечном счете добиться договоренности по самым трудным вопросам. Вместе с тем этот договор заключал в себе и большой потенциал благоприятного воздействия на другие шаги по обузданию гонки вооружений и разоружению.

Во время пребывания в Вене между главами делегаций имел место обмен мнениями и по другим проблемам международной обстановки. В общем плане они подтвердили готовность продолжить переговоры по вопросам, которые оставались еще открытыми. В пользу этого в беседе со мной высказывался Сайрус Вэнс, не скрывавший своего большого удовлетворениях подписанием Договора ОСВ-2. Примерно то же говорил Д. Ф. Устинову министр обороны США Гарольд Браун и председатель объединенного комитета начальников штабов США Дэвис Джоун. Однако заявления американской стороны, сделанные в значительной мере под влиянием эмоций, не давали еще оснований строить надежные прогнозы относительно будущих переговоров по ядерному оружию.

Последовавшие затем действия администрации Картера в области советско-американских отношений, да и в международных делах в целом, способствовали укреплению в США позиций противников подписанного договора. Администрация фактически пошла на поводу у тех, кто стремился во что бы то ни стало помешать его вступлению в силу.