По периметру кладбища для животных на длинных цепях бегали четыре звероподобных волкодава, радостно завилявших обрубками хвостов при моем появлении. Овчарок я с зоны терпеть не могу, психическая на них аллергия.

Толчком для организации такого своеобразного предприятия послужил тот факт, что у мамы скончался от чумки любимый карликовый пудель по кличке Малыш. Для мамы это был сильнейший стресс; чтобы как-то смягчить его, я предложил похоронить собаку цивилизованно, по западному образцу. Там кладбища для собак дело привычное. Высокий уровень жизни и нравственности, что тут скажешь.

Выбил место и схоронил пса, как человека, даже памятник поставил в виде пуделя во весь рост. Спасибо Могильщику, который стал на кладбище и сторожем, и скульптором. Работал он с гипсом, покрывая его нитрокраской, под цвет почившей собаки, и бесцветным лаком.

Правда, некоторые шизанутые состоятельные старушки требовали для своих любимцев памятник из мрамора или чугуна. В таких случаях приходилось заказывать его на стороне. К моему удивлению, «Приют для друга» оказался вполне рентабельным, и я уже подумывал о расширении.

По документам владельцем места упокоения домашних животных являлся Вадим, по прозвищу Могильщик, бывший боевик нашей группы.

Я вовремя заметил, что он стал спиваться, и дал ему это дело. Пусть расслабится на свежем воздухе, — авось, стресс у него и пройдет. Вадим установил в своей сторожке компактный самогонный аппарат и, кажется, был вполне доволен нынешним положением.

У сарая, где Могильщик творил скульптуры для надгробных памятников, стояли наши «Жигули». Все три окна бревенчатой сторожки были распахнуты, и оттуда неслись незамысловатые аккорды «Лесоповала». Киса в своем репертуаре. Гуляет братва.

Я решил подшутить над ребятишками, а заодно проверить их реакцию. Подойдя к запертой дощатой двери, грохнул в нее ногой, встал за косяк и гаркнул:

— Выходи по одному! Дом окружен!

Автоматная очередь чуть не разнесла дверь в щепки. Крупнокалиберные пули, рикошетя о надгробные плиты, сложенные штабелями во дворе, с противным визгом разлетелись кто куда. — Цыпин Стечкин, — определил я и решил закончить опасный эксперимент, вспомнив о хранившемся на чердаке ящике с противопехотными гранатами. Если мальчики начнут швырять их в окна — от осколков мне не уйти.

— Кончай палить, оглоеды! Это Монах, а не группа захвата!

С той стороны долго возились с замком — от многочисленных безобразных дыр дверь повело, и, должно быть, замок просто заклинило. Наконец, дверь распахнулась и показалась бордовая от смущения или алкоголя физиономия Кисы.

— Евгений Михайлович! — радостно-облегченно заулыбался он. — Ну и шуточки у тебя! А если бы зацепило?!

— Ничего страшного. Сгонял бы в город за хирургом, а после операции захоронил его по соседству с какой-нибудь болонкой…

В комнате, против ожидания, был сравнительный порядок. На середине стола, покрытого белой скатертью, высилась батарея разнокалиберных бутылок в окружении холодных закусок — чесночно-сырного паштета, овощного салата и вскрытой полукилограммовой банки с красной икрой.

Цыпа сосредоточенно защелкивал патроны в обойму пистолета-пулемета, явно избегая моего взгляда. Ясно, ждал нагоняя. Еще бы — чуть не пришил своего хозяина.

Могильщик, в одних джинсовых шортах и домашних тапочках на босу ногу, вооружившись совком и веником, кружил по комнате, сметая с пола еще горячие стреляные гильзы. Ну, прямо, рачительный домохозяин, если бы не синие татуировки на спине — церковь о восьми куполах-луковках, говорящая о количестве лет, проведенных за решеткой, и на груди — божьей матери с младенцем, на блатязыке означающая — «тюрьма мой дом родной». А торчащая рифленая рукоять нагана из заднего кармана шорт не оставляла уже и тени сомнений на его счет.

— Ну чисто воровская «яма». В натуре контроль потеряли?! Киса! Собери все «волыны» и загаси в тайник-могилу сенбернара. И ящик с лимонками туда же. Перебьете ведь под кайфом друг дружку, психи! — Я уселся за стол и насмешливо оглядел понурившуюся троицу. — Вадик, Цыпа, цепляйте в сарае два листа фанеры и приведите в божеский вид дверь — не выношу сквозняков.

Вечером, чтоб ребятишки вконец не закисли, организовал рыбалку — благо, до озера рукой подать. Природа в любых видах и проявлениях — моя слабость. Почти треть жизни среди каменных стен, решеток, колючей проволоки и остервенелых овчарок невольно вырабатывают трепетное чувство к флоре. Даже примитивный легкомысленный одуванчик вызывает во мне умиление, не говоря уж о розовых и сиреневых кустах.

На старости лет, если не пришьют, куплю бунгало где-нибудь у водоема; и чтобы под окнами непременно цвела сирень. От ее пряного аромата тащусь в натуре, как от чуйской травки.

Вообще-то к рыбной ловле у меня отношение двойственное. С одной стороны, астрологически рожденный под созвездием Рыб должен, вроде, воспринимать их как нечто родственное, если не святое, а с другой — мое любимое блюдо жареная или запеченная в майонезе рыба.

Но, как говорится, если нельзя, но очень хочется, то можно. Это один из немногочисленных моих принципов.

Безрезультатно просидев с удочками на бережку, ребята явно заскучали. Предвидя возможность неудачной рыбалки, я запасся беспроигрышным рыболовным средством. Оно заключалось в бутылке из-под шампанского, наполненной взрывчаткой собственного изобретения: марганцем, желтой серой и алюминиевой пудрой в равных пропорциях. А сверху в горлышко была насыпана окись натрия. Плотный пыж из ваты запечатывал все это дело, чтобы вода не сразу достигла окиси натрия, мгновенно воспламеняющейся от соприкосновения с влагой и приводящей в действие взрывчатку.

— Могильщик, волоки резиновую лодку. Сейчас улов будешь собирать.

Размахнувшись, зашвырнул самодельную бомбу подальше от берега, чтобы, случаем, не задело осколками бутылки. Через пару секунд раздался глухой взрыв, взметнувший над гладью озера двухметровый столб воды, в косых лучах заходящего солнца похожий на поток изумрудов.

Могильщик уже сталкивал надувную лодку на воду. Кое-где на ее поверхности замелькали в волнах серебристые брюшки всплывшей оглушенной рыбы.

Улов выдался не бедный — пара щучек, несколько средних окуньков и дюжина подлещиков. Уху сочинили прямо на берегу, разведя костерок под закопченным медным чаном. Вадик выплеснул в пахучее варево бутылку водки, сославшись на старинный народный рецепт. Конченный алконавт. Рецепт, правда, такой существует, но в уху следует добавлять всего несколько столовых ложек спиртного, как специю для духовитости. Разжевывать это Могильщику я не стал, к чему? Уважаю профессора-американца Карнеги, а он в своей книге «Как оказывать влияние на людей» утверждает: «не мешайте людям врать, если хотите быть с ними в добрых отношениях». Пусть считает себя продуманным и хитрым, а меня доверчивым простачком. Я-то лучше знаю, кто есть кто. Или, как выражался плосковато-шутливый любитель инглиша Михайло Горбачев: «кто есть ху».

Кашу маслом, а уху водкой не испортишь. Посему ужин вышел на славу, аппетитно-вкуснятистый.

Ребята расслабленно растянулись на траве, подставив многочисленные татуировки на оголенных волосатых торсах свежему ветерку с озера. Кретины — столько особых примет. Менты, уверен, лишь для понта в тюрьмах и зонах выступают против наколок. Те ведь являются своеобразным удостоверением личности уголовников, а значит, облегчают оперативникам работу по их опознанию и розыску на воле. Правда, и я не совсем избежал дани зековской традиции — мое правое плечо уже более десяти лет украшает латинский афоризм, утверждающий: «человек человеку волк».

— Завязываем, мальчики, — я встал и накинул на себя легкую шведскую куртку. — На работе понятно, но на отдыхе-то к чему здоровьем рисковать? Холодает, продует не ровен час.

Мы собрали монатки и гурьбой вернулись в сторожку. Киса врубил компактный переносной телевизор — скоро должен был начаться по четвертому каналу Шереметовский «Тик-Так» — самое объективное изложение новостей из всех семи каналов, что ловит приставка ДМВ.