Безусловно, такой безобразной выходки своей квартирантки миссис Лафарг не могла оставить просто так, однако угроза Анетты выставить хозяйку в качестве содержательницы «притона разврата» возымела действие. Миссис Лафарг решила за лучшее сосредоточиться, успокоится и хорошенько подумать, как вести себя со строптивой проституткой…
Захлопнув дверь за ненавистной квартирной хозяйкой, Анетта прошла на кухню. Положив свое орудие устрашения на место, девушка уселась на табуретку — ту самую, на которой только что восседала миссис Элеонора Лафарг и, достав из холодильника жестянку с пивом, откупорила ее и с наслаждением тут же ополовинила.
Безусловно, жест Анетты по отношению к «этой гнусной жирной твари» был по-своему красив, однако девушка прекрасно понимала, что злобная квартирная хозяйка этого просто так не оставит. После непродолжительных размышлений Анетта решила, что лучшее в ее положении — связаться с дядей Джорджем Баггсом и попроситься некоторое время пожить у него. Правда, дядюшку необходимо было убедить, что она действительно учится в университете, овладевая азами юриспруденции, и Анетта долго размышляла, как бы это сделать. Наконец принеся на кухню телефон, девушка, найдя в записной книжке дядин телефон, позвонила.
С той стороны провода послышался знакомый баритон:
— Алло?
Дядюшка Джордж всегда говорил очень медленно, словно взвешивая каждое слово — эта привычка осталась у него с тех времен, когда он начинал свою карьеру в качестве провинциального адвоката.
Стараясь придать своей интонации как можно больше спокойствия, девушка произнесла:
— Доброе утро…
Из трубки послышалось:
— А кто это?
Анетта очень редко звонила дяде Джорджу, и поэтому он не узнал ее голоса.
— Дядюшка Джордж?
— Анетта, ты?
— Да…
Наступило молчание. Наконец мистер Баггс ответил:
— Извини, не узнал… Впрочем, ты сама в этом виновата — признайся, когда ты звонила мне в последний раз, Анетта?
Девушка принялась вспоминать.
— Не утруждай себя подсчетами… В последний раз ты звонила четыре месяца назад — поздравляла меня с днем рождения.
— Извини, дядя, — оправдывающимся голосом начала Анетта, — извини, но у меня столько дел, просто представить себе не можешь…
— А, понимаю… Учишься, все лекции, конспекты, практика, наверное, все свободное время только и проводишь в библиотеке… Кстати, я никак не могу вспомнить, в каком именно университете ты учишься?
Девушка сделала вид, что не расслышала этот вопрос.
— Дядя Джордж, мне надо бы с тобой встретиться, — произнесла она.
— Что-то серьезное?
— Извини, но это не телефонный разговор…
Спустя час Анетта сидела в кабинете дома дядюшки Джорджа.
Для этой аудиенции у родного дяди девушка оделась так, как в ее представлении должны одеваться «нормальные люди», тем более — готовящиеся стать юристами: на Анетте были скромные джинсы, принадлежащие Мартине, и, несмотря на дневную жару, вязаный свитер. Свитер этот был единственным «приличным» предметом гардероба Анетты — все остальные вещи годились разве что для ночных посещений сомнительных заведений.
Мистер Баггс, сидя за столом напротив, глядел на племянницу, улыбаясь. Анетта долго думала, с чего бы ей начать и, не придумав ничего подходящего, решила, что в таком положении лучшее, что может быть — мгновенная импровизация.
Наконец, набрав в легкие побольше воздуха, девушка произнесла:
— Дядя Джордж! Я пришла сюда, чтобы…
Мистер Баггс жестом руки остановил ее:
— Стоп, стоп, дальше можешь не продолжать, в любом случае я скажу тебе… — он хитро посмотрел на племянницу. — Угадай, что я тебе скажу?
Та округлила глаза.
— Что?
Анетта была настолько поражена, что даже не спросила, почему она должна замолчать.
Дядя Джордж вновь заулыбался.
— Я скажу тебе только одно слово — «нет»…
Анетта непонимающе посмотрела на дядю Джорджа.
— То есть…
Мистер Баггс, поудобней расположившись в кресле, произнес:
— Я отказываю тебе в этом, Анетта…
— В чем?
Вид у дяди Джорджа был необычайно самодовольный.
— Ты ведь решила попросить меня о помощи, не так ли?
— Та-а-ак… — протянула девушка. — Точно так, я решила попросить тебя, дядя Джордж, о помощи… Кого же еще просить, как не родного дядю…
Дядя Джордж покачал головой.
— Да, все верно… — он сделал небольшую паузу, словно все еще любуясь эффектом, который произвела его фраза. — Все правильно, племянница, дядя есть дядя, и обратиться к нему за помощью — не зазорно…
Анетта промычала в ответ что-то очень неопределенное.
Наконец дядя спросил:
— Послушай, а почему ты не спрашиваешь у меня — как я догадался, что ты пришла ко мне именно что-то просить?
Девушка была настолько поражена, что тут же механически повторила:
— Как ты догадался, что я пришла к тебе именно что-то просить?
Дядя Джордж самодовольно заухмылялся.
— Нет ничего проще… Люди, как правило, обращаются к родственникам за помощью только в трех случаях…
Наконец придя в себя, Анетта живо заинтересовалась дядиным пониманием мотиваций поступков просящих родственников:
— Каких же?
Дядя Джордж принялся загибать пальцы.
— Во-первых, — начал он, — во-первых, из-за каких-нибудь болезней… Сперва я так и подумал, но, глядя на тебя, вижу, что цвет лица у тебя здоровый, и тут вроде бы все в порядке… Тогда я решил, что заболел твой отец, Герберт Финн. — При упоминании об отце Анетты, который, как небезосновательно считал дядя Джордж, свел на тот свет его сестру, лицо его скривилось. — Я позвонил твоему папе — у него вроде бы на этот счет тоже все в порядке — он только сильно обижается на тебя за то, что ты ему долго не звонила…
Окончательно поняв, что от дяди Джорджа помощи ждать не стоит, девушка, посмотрев собеседнику прямо в глаза, спросила:
— А во-вторых?
Дядя Джордж загнул следующий палец.
— Во-вторых, из-за каких-нибудь служебных неприятностей. Ты еще не работаешь, и поэтому у тебя, возможно, какие-то проблемы в университете…
При этих словах Анетта едва заметно ухмыльнулась.
«Знал бы только он, какие университеты мне пришлось пройти за последний год», — подумала она.
— …в университете… Но сегодня по телефону ты сказала, что у тебя все в порядке — конспекты, лекции, библиотека. Проблемы личного плана я начисто отвергаю — одета ты настолько скромно, что заставляешь меня усомниться в том, что ты в свои года с кем-то встречаешься…
— Что ты, дядя Джордж, я слишком занята для этого! — воскликнула Анетта.
Это была сущая правда — Анетта действительно была настолько занята, что думать о личной жизни у нее не было никакой возможности.
— Значит, и тут у тебя все нормально…
Анетта вопросительно посмотрела на Баггса.
— А что еще?
Дядя Джордж вновь заулыбался.
— Знаешь, родственники еще обращаются по материальным соображениям, — мистер Баггс загнул третий палец. — Итак: здоровье и служебные неприятности целиком и полностью отпадают, значит, решение самое банальное — деньги…
Анетта слегка вздохнула — этот вздох только укрепил мистера Баггса в его правоте.
— Значит, я не ошибся, — произнес он, — причина твоего появления может быть только одна: деньги. Не так ли?
Девушка наклонила голову, ожидая, что скажет дядя Джордж дальше.
— Так вот — я еще раз повторюсь — нет, никогда, ни за что!
— Но почему? — воскликнула Анетта, пораженная на этот раз не столько проницательностью дяди Джорджа, сколько его категоричностью. — Почему?
— Понимаешь ли, — начал объяснение дядя Джордж, — понимаешь, я, конечно, могу дать тебе немного денег, мне не составит это большого труда…
Анетта с последней надеждой посмотрела на собеседника.
— Так что же тебе мешает сделать это, дядя Джордж? — спросила она.
— Да, могу, — продолжал тот, — однако я не буду этого делать, и для твоей же пользы… Понимаешь, — голос мистера Баггса приобрел нравоучительные интонации, — понимаешь ли, дорогая племянница, ничто так не развращает людей, как подаяние… — заметив, что племянница хочет перебить его, мистер Баггс поспешил продолжить: — Да, Анетта, давай называть вещи своими именами… Если человек, трудясь в поте лица — хотя бы как я — если он за свое отношение к работе получает адекватную сумму — это плата за труд. Если же он живет в ожидании того, что его будут содержать просто так, это — подачка. Да, именно подачка, — мистер Баггс причмокнул губами — так понравилось ему это собственное определение, — а, получив одну подачку, такой человек начинает думать, что проще всего — не работать, а клянчить. Ты понимаешь мою мысль, дорогая племянница?