– Я ни на что не рассчитываю, ничего не жду, – сказала Инга прощаясь, – просто я страшно благодарна судьбе за эти счастливые для меня дни, за то, что я снова почувствовала себя женщиной.

Поезд быстро набирал ход. Одинокая фигурка Инги на пустынной платформе, быстро уменьшаясь в размерах, растаяла в темноте. “Ну вот, всё кончено, – подумал Игорь, всё ещё не в силах оторваться от окна. – Как будто это был сон, наваждение? Нет, это было реально. Только что он пожимал её дрожащую руку и видел её глаза... Если бы не было Татьяны, Оли, то я, наверное, остался бы на этой станции вместе с Ингой. Попытался начать новую жизнь — стал бы фермером, построил дом где-нибудь на опушке леса. Неистово работал – силы не занимать. А вечерами возвращался с поля усталым в пропитанной потом рубашке. Инга встречала бы меня радостным криком. Я брал бы её, хрупкую, лёгкую, на руки, она обнимала меня за шею, доверчиво прижимаясь, а я целовал её глаза. А в часы отдыха мы купались бы в тёплом лесном озере, о котором рассказывала Инга. Там в июле расцветают необыкновенно крупные лилии и плавают непуганые лебеди”.

Между тем поезд вёз его на восток в большой город, где его ждали другие люди, другая жизнь. Пытаясь настроить себя на эту старую привычную жизнь, Игорь чётко осознавал, что по возвращении что-то, что он сам ещё точно не знал, изменится в нём. Знал он также, что в его памяти останется надолго, может быть навсегда, прибалтийский лес, напоённый терпким запахом сосны, и женщина с серыми глазами, которую он держит за руку.

1996 г.

СТАРУШЕЧИЙ БИЗНЕС

Убогая старушка, одетая во всё чёрное, одиноко стояла у края дороги с перекинутой через плечо холщёвой сумкой. Все живущие на Каспии знали: в таких сумках хранится икра, которую можно приобрести по цене намного ниже магазинной. Около старушки затормозила машина.

– Цена, как обычно. Сколько? – спросила старушка,

– Одну упаковку.

Старушка быстро достала и бросила в приспущенное стекло пакет, перевязанный резинкой. Получила деньги, и машина тотчас тронулась.

Достав обрывок бумаги и огрызок карандаша, она записала номер, так как не полагалась на ослабевшую память. Проделала это старушка очень быстро, а затем с резвостью, совсем не вязавшейся с её обликом, побежала к калитке близстоящего дома. Запыхавшись, вбежала в дом и схватила телефонную трубку.

— Васятка, записывай: голубой “Москвич”, №..., один пакет.

Сообщение принял сидящий в милицейской будке за поворотом дороги старшина.

— Спасибо, маманя. Бегу!

Уже через считанные секунды старшина тормознул голубой “Москвич!

— В чём дело, начальник?

– Права, талон техосмотра!

– Почему остановили? Я же ничего не нарушал!

– Вопросы буду задавать я. Вы же отвечать! Права в порядке, талон техосмотра не просрочен.

– Значит я могу ехать?

— Не надо спешить. Икру везёте?

– Зачем она мне. Да я её терпеть не могу.

– Возможно, но давайте проверим.

В мгновение ока был обнаружен пакет, который не успели ещё спрятать.

–Так...! Решили меня обмануть! Откуда икра?

– Купил... в магазине.

– Упаковка не магазинная. Где чек? Ясное дело. Купили ворованную! Сколько здесь? – Старшина на ладони прикинул вес пакета.

– Не менее двух килограммов. Икру изымаем. Составляем протокол. – Он протянул руку к висящей на боку планшетке.

– Зачем составлять протокол, начальник, может быть так уладим?

“Сейчас сунет мятую десятку – подумал старшина, – это же смешно”.

– Как это уладим?! Да за это полагается такой штраф, что мало не покажется! А если случай повторится, то статья.

– Не горячись, начальник, давай договоримся мирно.

“Даст двадцатку — не больше, а это мало. Ну я ему сейчас покажу!”

— Вы что, взятку хотите мне дать? Я вас — пособника расхитителей государственной собственности должен скрыть от правосудия? Да я ... - начал кипятиться старшина.

Поняв, что малой кровью не отделаться, водитель полез в бумажник.

— Ладно. Вот мамаше приберёг на подарок. Но, видно, не судьба, – устало произнёс он и сунул

старшине сторублёвку.

— Только ради вашей матери иду навстречу, – проговорил старшина, быстро пряча купюру.

Через пару часов старшина заглянул к матери, чтобы перекусить. Достал из рюкзака и вернул ей отобранные у водителей пакеты с икрой.

— Спрячьте скорее в холодильник. Уже какой по счёту день они ходят по кругу. Как бы икра не протухла. А вообще, маманя, вы молодец — сегодня славно поработали! Дай Бог нам и дальше не хуже.

– Господи, прости меня, грешную! – крестясь на икону произнесла старушка при упоминании Бога. – Не ради себя стараюсь. Ради единственного дитяти — сыночка Васятки.

Вася уже давно мог бы построить себе новый дом. Но ждал пока закончит стройку начальник отделения милиции и его заместитель.

“Нечего лезть поперек батьки в пекло, – рассуждал Василий, – дом со временем построю, но чтобы соблюсти субординацию, чуть меньший, чем у заместителя начальника.”

А вот насчёт машины Васятка не выдержал ... Купил “Волгу” последней модели. Когда её увидели сослуживцы, ахнули.

– У меня братан работает в Мурманске на флотилии “Слава”. Деньжищ зарабатывает тьму, а тратить некуда. Вот прислал материи на именины.

Сослуживцы знали, что никакого братана у старшины нет. Им было хорошо известно откуда идут деньги. У всех самих уже были автомобили. Правда такого красавца, как у Васи, не было ни у кого.

АВТОРСКОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО

Природа одарила Янкелевича низким ростом, щуплой фигурой и характерным носом. Такие мужчины не вызывают восторга у женщин. Это доставляло Янкелевичу много переживаний в молодости, но, может быть, в порядке компенсации, Бог наградил его хорошей головой. Последнее позволило ему со временем достигнуть предельно возможного для беспартийного с типичным профилем — должности старшего инженера в одном из московских проектных институтов.

Янкелевич много лет честно выполнял свои служебные обязанности, периодически выбирался в члены профбюро отдела, был исправным членом кассы взаимопомощи. За многие годы службы никогда не уклонялся от посещения овощной базы, каждую осень выезжал на уборку картошки в подшефный колхоз, с энтузиазмом трудился на многочисленных субботниках по предпраздничной уборке улиц. Так день от дня, из месяца в месяц, из года в год рутинно текла его жизнь.

Однако, несколько раз в год с ним случалось что-то, чего он не мог объяснить сам. Он ощущал какой-то мощный прилив вдохновения, творческий порыв. Тогда он уединялся в дальнем углу большой комнаты, где трудились десятки проектировщиков. Там, в этом укромном месте за столом, заваленным бумагами, скрытый от посторонних глаз огромной чертёжной доской кульмана, он начинал творить. Правда и тогда, прежде чем начать писать первые фразы, он не забывал надевать свои чёрные сатиновые нарукавники, чтобы не протереть локти на пиджаке, которым он очень дорожил. По заведенному правилу пиджак должен был служить не менее одной пятилетки. Другое дело брюки — раз в два года покупались новые. Тут не помогала и подстилка, привязанная тесёмками к стулу. А чтобы не подменили стул, снизу его крупными буквами была написана фамилия хозяина. Так делали все.

Охваченный жаждой творчества, Янкелевич погружался с головой в этот сладостный процесс. Он не замечал времени. Не ходил в столовую в обеденный перерыв, чтобы проглотить рублёвый обед, а на дессерт забить в “ козла “.

Уже на второй день его бдения становились очевидными для руководителя бригады, и он с трудом пробирался сквозь лабиринт столов и кульманов в дальний угол к Янкелевичу.